Община Кларетинов

Рассказ о святом Антонии Марии Кларете приближает нам человека, жившего в девятнадцатом веке. Он родился в 1807 году, умер в 1870, низкий ростом, великий духом. Незаметный, но преобразовавший своей деятельностью облик Испании, Канарских островов и Кубы.

Не без оснований его называют апостолом Павлом девятнадцатого века. Без шума и фейерверка он охранял, защищал и помогал нуждающимся материально и духовно.

Будучи исповедником королевы Испании Изабеллы II, он не вмешивался в политику, но влиял на неё своим тихим и сердечным руководством.

Его преследовали великие мира сего и безумно любили малые мира сего. Его звенящий голос и по сегодняшний день звучит эхом во многих десятках стран мира, куда направляются его духовные сыновья, объединённые в орден Миссионеров Кларетинов.

О. Антоний Бадура CMF

ГОРЬКИЙ ВКУС МИРА

— Антонио! Антонио!

Мать потрясла спящего пятилетнего мальчика. Через несколько мгновений из-под век блеснули черные угольки глаз.

— Что случилось, мамочка? — спросил испуганный ребенок.

— Французы! — с горечью ответила мать.

Мальчику не нужно было объяснять. Он мгновенно оделся и ждал дальнейших указаний родителей.

Оккупационные наполеоновские войска покидали гарнизон в Барселоне и грабили в округе имущество и скот, сжигая при этом для острастки дома, убивая тех, кто оказывал сопротивление, и насилуя женщин.

— Будет наука! — говорили французы.

— Будет больше презрения! — твердили испанцы.

И вот в ту ночь наполеоновские войска приближались к Салленту.

Семья Кларет готовилась бежать. Старшие дети с узелками еды и одежды, родители с малышами на руках покидали дом.

— Антонио, держи за руку деда Хуана, — приказала мать, — и ни на секунду не оставляй его одного. Ты за него отвечаешь.

— Хорошо, мамочка, — отвечал пятилетний опекун старого дряхлого деда.

Через минуту семья Кларет затерялась в толпе жителей Саллента. Людской поток направился в сторону оливковых и апельсиновых рощ, расположенных более чем в десяти километрах от города.

С противоположной стороны на город надвигалось зарево пожаров. Было видно, что французы уже недалеко.

Через несколько километров Антонио сказал:

— Дедушка, у меня болят ножки.

— Прекрасно, — ответил дед, — у меня тоже. Присядем на минутку и отдохнём.

Отдых длился недолго. Первым забеспокоился внук:

— Дедушка, а где все? Мы одни остались.

— Ну и что с того? Я французов не боюсь.

— Я это знаю, дедушка, но французы об этом не знают. Пойдём-ка лучше побыстрее, пока их здесь еще нет.

Уже светало, когда Антонио с дедом нашли обеспокоенных родителей и родственников.

Сотни жителей Саллента укрылись под оливами и апельсиновыми деревьями.

Наступила глубокая, бездонная тишина. Издалека доносились отголоски выстрелов и горестные вскрики. Французы были в городе.

Всех охватила глухая тревога. Из дрожащих уст вырывался шепот молитв:

— Боже, только бы сюда не пришли французы…

— Боже, спаси нас и нашу землю…

— Иисусе, защити нас…

— Мария, не оставляй нас…

— Ти…хо, — кто-то нервно цыкнул.

Все снова замолчали. Слышался только шелест листьев.

Светало. По небу плыли белые облака, через которые проникал свет восходящего солнца.

После полудня прибыл из города посланец:

— Французов уже нет.

Люди поспешно покинули гостеприимные заросли и направились к Салленту, где увидели страшную картину.

Дома с разбитыми дверями и окнами, выброшенную на улицу мебель, останки убитых. Мальчик почувствовал во рту горький привкус.

Навстречу в разорванной одежде бежала женщина с безумным взглядом и горестно причитала:

— О, я несчастная, о, я несчастная!

Антонио услышал, как отец шепнул матери:

— Изнасиловали…

— Бедняга, — мать тяжело вздохнула.

Вечером Антонио не мог уснуть. Мать склонилась над ним:

— Спи, сынок, спи спокойно…

— Мама, разве у французов нет своей родины? — спросил ребенок.

— Есть.

— Тогда почему они пришли к нам в Испанию?

— Потому что они хотят забрать нашу землю и от этого разбогатеть.

— Тогда, они разбойники?

— Самые настоящие.

— А почему они убивают людей?

— Потому что они убийцы и бандиты.

— И долго так будет?

— Уже недолго. Помни, сынок, всему плохому приходит конец.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, Антонио, над миром простирается рука Самого Бога. Бог не допустит, чтобы победила неправда, преступление, ненависть, зло. Бог — наш Отец и поможет нам получить свободу.

— Как это хорошо, мама, что Бог не оставляет нас…

Через некоторое время Антонио закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

ВСЕГДА… ВСЕГДА… ВСЕГДА…

— Хуан? — Хосефина Кларет подошла к мужу, — меня беспокоит наш Антонио.

— В чем дело? Мальчик маленький, потому что маленький, но толстячок, а при этом … и умный.

— Вот именно это и тревожно, не слишком ли он умен для своих пяти лет.

— Здесь нечему удивляться. Ты заметила, какой у него высокий лоб? У кого такой лоб, у того большой мозг, а у кого большой мозг, тому есть чем думать.

Супруги одновременно рассмеялись. Через минуту Хосефина продолжила разговор:

— Антонио вместо того чтобы, как его сверстники, играть, все только думает и думает. Постоянно задает вопросы, на которые я не всегда могу ответить.

— Пошли его ко мне с этими вопросами, и я найду на них ответ.

— Чем? Палкой или ремнем?

— Не язви так, дорогая. Я не знал, что ты так низко оцениваешь мои знания и педагогические способности.

— Хорошо. Пусть ты умнее меня. Тогда попробуй ответить на вопрос, который вчера мне задал Антонио: «Если Господь Бог такой добрый, то почему Он создал сатану и ад?»

— Ммм… — задумался Хуан. Почесал в раздумье голову и обезоруживающе ответил:

— Воспитание детей — дело матери. Отец должен заботиться о материальном положении своей семьи.

— Мой дорогой муж, — возразила Хосефина, — я не могу согласиться с твоим утверждением. Воспитывать ребенка должны как мать, так и отец, поскольку половина ребенка принадлежит матери, а половина отцу.

— Ты за свою половину отвечай, как умеешь. Дождешься с ней священника, а моя половина будет владельцем ткацкой фабрики.

— У тебя все шутки, а это серьезный вопрос, важный для всей жизни нашего сына, а может, и для его вечности.

— Любимая Хосефина, ты за меня и за себя воспитывай нашего Антонио. Ты сделаешь это лучше.

Вечером после молитвы Хосефина укладывала сына спать. Она ждала, каким вопросом поразит её сын сегодня. Ждала она не долго.

— Мама, — подал голос Антонио, — что значит вечность?

— Это означает то, что существует всегда.

— Без конца?

— Без.

— Это больше, чем сто лет?

— Больше.

— Больше, чем тысяча лет?

— Больше?

— Чем миллион лет?

— Я же сказала тебе, что вечность длится без конца, а это значит всегда!

— Значит люди, которые попали в ад, никогда оттуда не выйдут?

— Никогда.

— И всегда будут страшно страдать?

— К сожалению, да.

— И никто не сможет им помочь или утешить их?

— Никто.

— И никто не будет их там любить, и они не смогут никого любить?

— К сожалению, нет. Там существует только ненависть.

Наступило долгое молчание.

— Мама, мне очень жаль этих людей. Могу я им чем-нибудь помочь?

— Людям, уже находящимся в аду, никто ничем не может помочь. Но ты можешь спасти людей, живущих сейчас, чтобы они не попали туда, чтобы они, пока еще живы, искренне обратились к Богу, приняли Его благодать и стали детьми Божиими.

— А как?

— Сейчас, пока ты мал, молитвой за спасение людей. А потом…

— А что потом, мама?

Вопрос повис в воздухе, на него у матери не нашлось ответа.

— Я уже знаю, мамочка. Потом я стану священником и перед воротами ада буду призывать людей: «Не ходите этой дорогой, потому что она ведет к месту вечного страдания. Возвращайтесь на дорогу Иисуса, Который ведет вас к вечной радости, в дом Бога и Святых».

Мать поцеловала высокий лоб сына. Перекрестила его и, погасив лампу, тихо вышла из комнаты.

Антонио еще повторял:

— Всегда… всегда… всегда… или в небе или в аду.

ОБЫКНОВЕННЫЙ ПОЕДАТЕЛЬ ХЛЕБА

Философские рассуждения и мистический энтузиазм Антонио быстро уступили место борьбе за материальное благополучие. Как только он окончил школу, отец пригласил его работать на своем ткацком предприятии. Антонио оказался не только очень трудолюбивым и дисциплинированным работником, но и весьма способным ткачом. Когда ему исполнилось 18 лет, он обратился к отцу с просьбой:

— Папа, позволь мне поехать в Барселону, чтобы учиться и стать настоящим ткачом.

Отцу понравился план сына. Он видел в Антонио будущего помощника, а со временем — и своего преемника.

Только пораженная мать пожимала плечами.

— Почему, мама, ты так недовольна моим планом? — спросил ее сын.

Хосефина ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула.

— Я уже знаю, в чем дело. Ведь я должен был стать священником.

— Ну да, сынок.

— Знаешь, мама, лучше быть хорошим светским человеком, чем отвратительным священником.

— Сынок, так отвечают на призыв Бога те, кто не хочет услышать Его волю, кто выбирает роль обыкновенных поедателей хлеба вместо того, чтобы пойти за Христом.

— Тогда что, может, я не прав? — взволнованно спросил Антонио.

— А кто тебе сказал, что из тебя выйдет плохой священник? Ведь это зависит от тебя.

— Мама, жизнь есть жизнь. Мое желание стать священником было только детской мечтой.

— А если это была не просто мечта, а настоящее призвание?

— ?

— Мне кажется, что благодать Иисуса застанет тебя в самый неожиданный момент, и тогда посмотрим…

Вскоре Антонио начал работать на большом ткацком предприятии «Casa Lonja» в Барселоне. Здесь в нем обнаружился незаурядный талант. Молодой Кларет изучал присылаемые из Парижа и Лондона книги с ткацкими образцами и на их основе создавал с каждым разом все более прекрасные модные образцы. Благодаря ему фирма получила новые рынки сбыта.

Труд его хорошо оплачивался. Поэтому он не только не нуждался в материальной помощи родителей, но успел еще и скопить приличную сумму денег.

До Саллента доходили только похвалы о способностях и трудолюбии Антонио.

— Господин Кларет, — предлагали его отцу владельцы небольших ткацких предприятий, — давайте соединим наши интересы и создадим большое предприятие, которым будет руководить ваш сын.

— Посмотрим, посмотрим, — отвечал довольный отец.

В это время Антонио, которому было уже 22 года, впервые столкнулся со страстью женщины. Его друг Франциско, часто приглашая Антонио к себе домой, говорил:

— Антонио, мой дом — это твой дом. Все мое — также и твое, кроме… жены.

Тогда друг смеялся над этим, как над доброй шуткой. Но случилось так, что именно жена друга, Луиза, захотела «принадлежать» Антонио.

Когда Антонио решительно отверг предложение Луизы, та воспылала к нему ненавистью. Двери в дом друга закрылись перед Кларетом навсегда.

Прошло немного времени, и Антонио пришлось пережить ещё одно потрясение: он увидел, как низко может пасть человек, одержимый жаждой наживы.

Со своим другом Альфонсо Антонио иногда играл в лотерею. Однажды им улыбнулась удача — огромный выигрыш суммой в 24 тысячи дурос. Но слишком рано обрадовался выигрышу Антонио.

— К сожалению, — сказал ему друг, — я потерял деньги.

— Тогда еще раз спокойно и тщательно обследуй одежду и дом.

— Я все переискал сотни раз. Нам придется смириться с потерей.

Но вскоре оказалось, что Альфонсо вовсе не потерял деньги, а присвоил их. Более того, зная тайник с деньгами Антонио, обокрал друга.

Потрясённый случившимся, Антонио отправился в церковь. Встав на колени, он долго молился. И тогда в его душе прозвучал голос Христа: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

— Боже, — молился Антонио, — ведь моя мать была права. Ты настиг меня Своей благодатью. Напомнил мне о моем настоящем призвании.

Как же изумился Хуан Кларет, когда его сын Антонио, на которого он возлагал надежды и который обещал стать знатным мастером в ткацком деле, сообщил:

— Папа, я отказываюсь от своих прежних планов. Я чувствую в себе призвание быть священником. Поэтому я хочу вступить в монастырь картезианцев.

Это был тяжелый удар для отца. После долгого молчания, уже овладев собой, он спокойно ответил сыну:

— Дорогой Антонио, ты знаешь, что я христианин, и потому не хочу противиться воле Божией, касающейся твоего будущего. Я не буду чинить никаких препятствий в осуществлении твоего призвания к священству. Продумай это сам еще раз, доверься Богу и поговори с хорошим духовником. Если он скажет тебе, что твое призвание к священству — воля Божия, тогда и я благословлю твои намерения, хотя, честно говоря, для меня это очень тяжело. Однако я желал бы, чтобы ты был епархиальным священником, а не картезианцем. Но если Господь Бог хочет, чтобы ты был картезианцем, будь им. Да будет на все воля Божия.

Глаза матери Антонио, которая была свидетелем этого разговора, радостно засветились. Она гордилась и мужем, и сыном.

БОРЬБА ПРОТИВ КОГО?

Во время первого года пребывания в Вик, Антонио изучал философию, которая должна была проложить ему дорогу к богословию. Он познавал тайны логики. Одновременно он изучал историю философии, знакомился с развитием человеческой мысли на протяжении веков.

Но это не мешало его желанию вступить в орден картезианцев. Посоветовавшись со своим исповедником о. Педро Бахом, членом ордена ораторианцев, Кларет направился в Монте-Аллегре, намереваясь поступить в монастырь картезианцев, который там находился.

Он шел пешком. Мир природы очаровывал его буйной зеленью, радугой и запахом цветения. Но когда он уже приближался к Барселоне, бурые, горячие тучи появились на безоблачном горизонте и моментально заволокли голубизну неба. Хлынул проливной дождь. Потемневший свод неба зигзагами пронзали молнии. Раздались удары грома.

Антонио оказался в опасном положении. Он был в безлюдном месте. Вокруг не было ни домов, ни безопасного укрытия. Он быстро шел в направлении города, потом прибавил шагу, наконец, побежал. Вдруг он поскользнулся и упал. Глубокая дрожь охватила его, наступило удушье. Он не мог ни подняться, ни сделать глубокого вдоха.

— Боже, — начал он молиться, — наверное, Ты не хочешь, чтобы я стал картезианцем. Если так, то позволь мне возвратиться в Вик.

Вскоре тучи скрылись за горизонтом, оставив за собой вытканное нежными белыми облаками небо.

А на земле продолжал неподвижно лежать обессиленный Кларет.

Во время обучения в Вик он пережил еще одну грозную бурю, на этот раз моральную. Мучительная борьба с искушениями плоти завершилась явлением ему во сне Непорочной Девы, которая в награду возложила ему на голову венец из роз.

20 декабря 1834 года Кларет был рукоположен во диакона. Во время церемонии был зачитан фрагмент из Послания святого Павла к Ефесянам, адресованный новым диаконам, который особенно взволновал Кларета:

«Братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять» (Еф 6, 10-13).

Антонио в этих словах видел девиз своего будущего священства и апостольства. Он понимал, что бороться надо не с человеком из крови и плоти, но против сатаны, который завидует человеческому счастью, делая все возможное, чтобы погрузить его в несчастье.

Молодой диакон решил служить человеку, спасая его от бед и помогая ему стать истинным чадом Отца Небесного.

13 июня 1835 г. Кларет был рукоположен во священника епископом Хуаном Хосе Техада Саэнц.

В первой Мессе дона Антонио в Салленте принимал участие весь приход. В храме слышались перешептывания верующих:

— Какой прекрасный голос…

— Хороший из него выйдет проповедник…

— Как поет, аж дрожь пробирает…

— Какой у нас земляк!

И верующие не ошиблись.

Епископ из Вик назначил дона Кларета викарием, а всего лишь через два года — настоятелем родного прихода в Салленте.

Кто-то точно подметил, что стены дома священника сложены из стекла. И вот через эти стены любопытные глаза, особенно глаза набожных женщин, замечали, что их молодой священник много молится, постится и даже бичует свое тело. Старательно подготовленные проповеди захватывали верующих. Люди охотно приходили к исповеди и с радостью принимали святое Причастие.

После полудня дон Антонио навещал больных, одиноких, старых и бедных. Для каждого у него было доброе, теплое слово, а для нуждающихся — материальная помощь, которую он оказывал очень деликатно. Поэтому молодой священник быстро завоевал искреннюю симпатию и привязанность верующих, несмотря на то, что в это же время в других местах Испании сторонниками Карла была развязана война, в ходе которой ликвидировали монастыри, убивали священников, изгоняли епископов из их епархий.

А в Салленте народ с удовольствием ходил в храм и был готов защищать своего любимого пастыря.

Приходская работа не мешала Кларету ездить в Вик, где он закончил учебу и получил следующее свидетельство:

«Подтверждаю, что дон Антонио Кларет, родившийся в Салленте, изучал в течение трех лет философию; на первом году изучал логику, онтологию и начальную математику, на втором году — общую и прикладную физику, на третьем — метафизику и этику факультативно. Также получил знания в области теодицеи и в течение трех лет изучал теологию. Это записано в регистрационных книгах, которые хранятся в секретариате моего управления. Данное свидетельство выдано мною по просьбе заинтересованного, что подтверждаю подписью и печатью секретариата в Вик 26 сентября 1839 года.

Августин Алеиз, секретарь. Вик. Печати».

ПОИСКИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Дон Антонио любил своих прихожан, и они тоже искренне любили его. И ему было хорошо. Несмотря на это, на четвертом году своего пастырства в Салленте он все яснее чувствовал в себе призвание к миссионерству. Его привлекали слова Иисуса: «Идите по всему миру». Но он опасался, что это желание апостольства во «всем» мире может оказаться плодом его фантазии или мимолетного увлечения. Рождающиеся сомнения должно было разрешить Священное Писание, которое он ежедневно, систематически читал.

Читая Книгу Пророка Исаии, он остановился на словах Бога:

«А ты, Израиль, раб Мой,

Иаков, которого Я избрал,

семя Авраама, друга Моего, —

ты, которого Я взял от концов земли

и призвал от краев ее,

и сказал тебе:

«ты Мой раб,

Я избрал тебя

и не отвергну тебя»

(Ис 41, 8-9)

— Да, Боже! — молился дон Антонио, — теперь я знаю, что Ты призываешь меня к делу миссионерства. Но подхожу ли я для такой почетной и такой трудной задачи? Не сокрушат ли меня враги Твои, о Господи?

И дальше читал слова Господа:

«Не бойся, ибо Я с тобою;

не смущайся, ибо Я Бог твой;

Я укреплю тебя, и помогу тебе,

и поддержу тебя десницею правды Моей.

Вот, в стыде и посрамлении

останутся все, раздраженные против тебя;

будут как ничто

и погибнут препирающиеся с тобою.

Будешь искать их, и не найдешь их,

враждующих против тебя;

борющиеся с тобою

будут как ничто, совершенно ничто;

ибо Я Господь, Бог твой;

держу тебя за правую руку твою,

говорю тебе: «не бойся, Я помогаю тебе».

Не бойся, червь Иаков, малолюдный Израиль,

—Я помогаю тебе,

говорит Господь и Искупитель твой,

Святый Израилев.

Вот, Я сделал тебя острым молотилом,

новым, зубчатым;

ты будешь молотить и растирать горы,

и холмы сделаешь, как мякину.

Ты будешь веять их,

и ветер разнесет их,

и вихрь развеет их;

а ты возрадуешься о Господе,

будешь хвалиться Святым Израилевым.»

(Ис 41, 10-16)

— Кто эти горы, которые я должен молотить и растирать? — задавал себе вопрос дон Антонио. И отвечал сам себе: «Это люди гордые, самолюбивые, рационалисты, не признающие сверхъестественной жизни, а холмы — люди, предавшиеся порокам. Но не только к ним посылает меня Бог. Но и к бедным, жаждущим чистой воды истины и любви».

И снова погрузился в чтение Книги Исаии:

«Бедные и нищие ищут воды, и нет ее;

язык их сохнет от жажды:

Я, Господь, услышу их,

Я, Бог Израилев, не оставлю их.

Открою на горах реки и среди долин источники;

пустыню сделаю озером

и сухую землю — источниками воды;

посажу в пустыне кедр,

ситтим и мирту и маслину;

насажу в степи кипарис, явор и бук вместе,

чтобы увидели и познали,

и рассмотрели и уразумели,

что рука Господня соделала это,

и Святый Израилев сотворил сие»

(Ис 41, 17-20)

Изучая дальше Книгу пророка Исаии, дон Антонио понял, что Бог посылает его прежде всего к убогим, узникам и скорбящим. С вниманием он читал:

«Дух Господа Бога на Мне,

ибо Господь помазал Меня

благовествовать нищим,

послал Меня исцелять

сокрушенных сердцем,

проповедовать пленным освобождение

и узникам открытие темницы»

(Ис 61, 1)

Подобный ответ на вопрос о своем призвании нашел дон Антонио и в книге Иезекииля в словах Бога:

«Сын человеческий!

Я поставил тебя

дому Израилеву,

и ты будешь слушать слово из уст Моих

и будешь вразумлять их от Меня»

(Иез 3, 17)

Во многих местах Священного Писания находил дон Антонио голос Господа, призывающий его к миссионерской жизни. И потому в конце концов он решил отправиться в Рим и там обратиться в Конгрегацию Распространения Веры с просьбой послать его на миссию в какую-либо часть мира.

ПОСЛЕ СОЛЕНОЙ — СЛАДКАЯ ВОДА

С большим трудом удалось о. Кларету убедить епископа из Вик в своем миссионерском призвании и получить от него разрешение поехать в Рим.

Наконец, он попрощался с родителями, родственниками, прихожанами и пешком отправился в дальний путь.

Не много вещей он взял с собой. Все его имущество состояло из сутаны, плаща, одной рубашки, пары носков, носового платка, бритвы, расчески, часослова, розария и Священного Писания. К этому он добавил кусок хлеба, немного сыра и во Имя Божие отправился в апостольский путь.

Уже в самом начале своего пути он столкнулся с трудностями. В Барселоне он не смог получить паспорт, и к французской границе направился, имея на руках только удостоверение личности.

В местности Тосас его предупредили, что по дороге к Ля Фуенте дель Пикасо действует целая хорошо вооруженная банда. Но дон Антонио решил, что ему особо нечего терять, и смело отправился в путь.

Вокруг было пусто. Лишь несколько деревьев и кустов росли вдоль каменистой дороги. Внезапно из-за деревьев вышел мужчина. Его грозное, ожесточенное лицо не обещало ничего хорошего. Он навел карабин на Кларета.

— Стой! — крикнул он.

Дон Антонио приостановился.

— Куда ты идешь?

— В Ля Фуенте дель Пикасо.

— А потом?

— Куда Бог поведет.

— Эй, попик, ты только не зли меня! — грозно сказал бандит. — Я хорошо знаю, что ты идешь во Францию. Где твой паспорт?

— У меня нет паспорта, только удостоверение.

— А, попалась птичка.

— А с чего это нельзя с удостоверением ходить по всей Испании гражданам этой страны?

— Ты только не умничай. Впрочем, объяснишься перед самим комендантом.

На горизонте показалась группа из десяти мужчин, вооруженных карабинами. Дон Антонио не сомневался, что имеет дело с бандитами, выдающими себя за полицейских. Один из них, видимо, предводитель, приказал:

— Отведи его к остальным!

Недалеко от перевала находилась группа из нескольких десятков несчастных людей, которым каждую секунду грозила смерть от рук бандитов.

Вскоре всех повели к французской границе. Дон Антонио шел в конце. Он заметил, что за ним никто не следит. Поэтому он замедлил шаг и вскоре оказался совершенно один.

Но вдруг появился один из бандитов:

— Ваше счастье — наш комендант дарит жизнь Вам и всем остальным. Только прошу никому не говорить о нашей встрече.

— Оставайтесь с Богом! — с облегчением ответил Кларет.

Вскоре дон Антонио без приключений пересек французскую границу и оказался в области Оссейя.

Без больших препятствий о. Кларет прибыл в Марсель и отправился в порт. В кассе его спросили:

— Куда желаете ехать?

— В Италию, до порта Чивитавеккья, — ответил он. — Я только прошу дать мне самый дешевый билет.

Кассир посмотрел из-под очков на добродушно выглядевшего маленького священника.

— Самое дешевое место на судне находится на палубе у самого носа. Там нет никакого ограждения. А путешествие продолжается пять дней и ночей. Может начаться дождь, или еще хуже, буря, тогда можно легко выпасть за борт и стать хорошим кормом для рыб. Вам надобно бы расположиться в каюте.

Дон Антонио задумался: ведь он едет в Рим не в качестве туриста, а как миссионер, чтобы работать и страдать ради Иисуса Христа. Поэтому он должен искать место не удобное, но убогое и смиренное.

— Я прошу билет на самом носу судна, — ответил он.

Кассир почесал карандашом за ухом, еще раз внимательно посмотрел на священника и начал выписывать билет.

Корабль был полон пассажиров.

В какой-то момент дон Антонио услышал разговор по-испански, его вели несколько исхудавших мужчин. Он подошел к ним:

— Вы из Испании? — догадался он.

И да и нет. Мы из испанской колонии на Кубе. Мы монахи-бенедиктинцы. Генерал Марото на Кубе воюет с Церковью и духовенством. Поэтому-то мы и изгнаны губернатором.

— И куда, отцы, вы сейчас направляетесь?

— Едем в Рим. Может, там нас примут собратья. Сейчас нам очень тяжело. Денег едва хватило на билет до Италии. Еду не на что купить.

Тем временем наступил вечер.

Дон Антонио пошел на нос судна, и там среди свернутых канатов он устроился на ночлег. Головой он оперся на палубную пушку. В этом положении он размышлял о том, как Господь Иисус после трудного дня отдыхал в лодке с апостолами. «Только бури не хватает», — подумал он про себя.

Буря не заставила себя долго ждать.

Сначала подул сильный ветер, поднялись большие волны. Из тяжелых, темных туч полил частый дождь. Скоро ветер сменился ураганом. Все более тяжелые и высокие волны с нарастающим бешенством били в корабль, который в один момент стал игрушкой безумной стихии.

Огромные волны переваливались через борт судна и заливали палубу.

Дон Антонио свернулся, спрятав голову и подставив спину, чтобы волны могли свободно, без сопротивления переливаться через него.

Это длилось несколько часов. К утру буря прошла. Дождь, однако, продолжался. Если до этого о. Кларета заливала соленая морская вода, теперь его ополаскивала сладкая вода дождя.

Вся одежда и имущество о. Антонио промокли до нитки. Дрожащими от холода руками он вытащил из мешочка мокрый хлеб и стал его жадно есть вперемешку с сыром. Еда была соленая от воды, поэтому о. Кларет полоскал рот сладкой водой, которой наполнял свои ладони прямо с неба.

Когда закончился дождь и высохла палуба, на ней стали появляться пассажиры. Удивленные, они увидели дона Антонио, мокрого, прозябшего, стоящим на коленях и читающим часослов.

Как только о. Кларет закончил читать молитвы, к нему подошел элегантный мужчина. Он представился:

— Я англичанин, но несмотря на это — католик, и очень уважаю католических священников. Я вижу Вы, отец, находитесь в материальном затруднении. Подождите, я помогу Вам.

Через минуту он снова появился на палубе, неся глубокую тарелку, полную монет.

Дон Антонио задумался: принять или не принять этот дар? Наконец он сказал себе: мне совсем не нужны деньги, но помощь нужна тем бедным бенедиктинцам, которым нечем заплатить даже за еду; поэтому я приму дар и поделю между ними.

Тем временем англичанин широким жестом вручил тарелку с деньгами о. Кларету. Тот смиренно принял дар, поблагодарил и через минуту на глазах у всех пассажиров раздал деньги бенедиктинцам.

— Возлюбленные братья, — сказал он им сердечно, — идите в ресторан и закажите себе еду, какую хотите. А я уже вкусно позавтракал. Я очень люблю сухой хлеб и белый сыр.

После этого он рассмеялся так искренне, что свидетели этой сцены заулыбались.

В глазах англичанина появились слезы волнения. Он сказал о. Кларету:

— Дорогой отец! Как католик, я горжусь, что у Церкви есть такие прекрасные священники, как Вы. Вот вам моя визитка. Если Вы когда-нибудь окажетесь в материальном затруднении, где бы ни находились, прошу Вас дать мне знать, и я тотчас же поспешу с помощью. А когда я окажусь в духовной беде, хочу позволить себе обратиться за помощью к вам, отец!

— Согласен! — ответил дон Антонио.

Сутана уже высохла, но неизвестно — от солнечных лучей или от любви, пылающей в сердце священника.

ГДЕ СЛЕДУЕТ ИСКАТЬ ОПОРУ?

Отец Кларет не нашел в Риме ни епископа Виларделл, каталонца, к которому у него были рекомендательные письма, ни префекта Конгрегации Веры, кардинала Францони. И он решил провести дни сосредоточения в монастыре отцов-иезуитов.

В конце этих упражнений руководитель реколлекций решительно сказал Кларету:

— Господь Бог призывает тебя на зарубежную миссию. Однако лучше было бы, если бы ты вступил в наш орден и как иезуит отправился на миссию, назначенную тебе твоим руководителем. В одиночку, без поддержки ордена, мало что можно сделать для спасения душ.

— Что же я должен сделать, чтобы быть принятым в Общество Иисуса? Ведь иезуиты — это люди благочестивые, мудрые, а я по сравнению с ними — пигмей, карлик…

Снисходительная улыбка мелькнула на лице иезуита. Он ответил:

— Ну-ну, без преувеличения. Иезуиты — это люди со многими добродетелями, но хватает им и пороков, и даже грехов, как и всем людям. Напиши просьбу нашему Генералу и с терпением ожидай ответа.

Отец Генерал пригласил к себе о. Кларета. Видимо, Кларет произвёл на него благоприятное впечатление, потому что тут же был направлен к главе римской провинции:

— Отец, представьтесь Провинциалу и скажите ему, что я посылаю Вас к нему и подтвержу его решение относительно Вас.

Результатом разговора с Провинциалом было принятие дона Антонио в новициат в ноябре 1839 года.

В это время в новициате было шестьдесят молодых, усердных, полных энтузиазма парней. Несмотря на то, что о. Кларет был намного старше их, он не позволил себе показывать свое превосходство ни в проявлении добродетелей, ни в смирении. Он жертвовал себя Богу полностью, без ограничения.

Все свободное время он посвящал молитве. В это время он сложил две молитвы к Богородице, которые отражали его внутренний мир.

Первая молитва звучала так:

«О Пресвятая Мария, без греха первородного зачатая, Дева и Матерь Сына Божия, Царица неба и земли!

Матерь милости и милосердия, обрати Свои проникновенные и сочувствующие очи к несчастному изгнаннику в долине слез, страданий и нужды, который, хоть и несчастен, но имеет счастливую судьбу быть сыном Твоим! О, Матерь моя, как же я люблю Тебя! Как дорога Ты мне! Как велико мое упование на то, что дашь мне стойкость в Твоей святой службе и вечное блаженство!

Матерь моя, молю Тебя и прошу, уничтожь ереси, пожирающие овчарню Твоего Пресвятого Сына. Ты можешь, о Милостивейшая Дева, сделать это, ибо у Тебя есть власть уничтожить их все. Соделай это любовью, той великой любовью, какой Ты преисполнена к Иисусу, Сыну Твоему. Посмотри на те души, искупленные ценой Крови Иисуса, которые, подвергаясь влиянию сатаны, презирают Твоего Сына и Тебя.

Чего же, Матерь моя, Тебе не хватает? Не нужно ли Тебе орудие, пользуясь которым, Ты могла бы противостоять столь великому злу? У Тебя есть одно, которое, признавая свое ничтожество, все же считает себя подходящим для этой цели, чтобы посредством его еще ярче сияла Твоя сила! Чтобы все видели, что все это сделала Ты, а не я. А потому, Матерь Прелюбимая, не будем терять времени; я — здесь, делай со мной, что пожелаешь. Ты хорошо знаешь, что я — весь Твой, уповаю, что Ты соделаешь так по Твоей великой доброте, милости и милосердию. Прошу Тебя об этом ради любви Твоей к Отцу и Сыну и Святому Духу. Аминь».

Вторая молитва звучала так:

«О, Непорочная Дева и Матерь Божия, Царица и Владычица благодати! Благоволи из любви призреть на этот несчастный мир. Посмотри, все покидают путь, на который наставил их Твой Пресвятой Сын. Забыли о Его святых законах и развратились так, что можно сказать: нет никого, кто делал бы добро. Погасла в людях святая добродетель веры — едва можно встретить ее на земле. Ах! Погас Божий свет, все — темнота и мрак. Несмотря на это, люди толпами спешат по широкой дороге, которая ведет их к вечной погибели.

И Ты, Матерь Моя, хотела бы, чтобы я, будучи братом этих несчастных, равнодушно смотрел на их полное падение? Ах, нет! Ни моя любовь к Богу, ни любовь к ближнему не могут вынести этого. Ибо что можно было бы сказать на то, что я, любя Бога, любя по-настоящему, и видя, что брат мой в нужде, не помог ему? Как же я могу не предостеречь тех, кто собирается идти по дороге, на которой разбойники грабят и убивают всех, как я могу не предостеречь их, если я люблю? Как же мне, зная, что волки загрызают овцу моего господина, молчать, если я люблю?

Как же мне молчать, видя, как расхищают сокровища, которые стоили Крови и жизни Самого Бога, как поджигают дом и наследие моего возлюбленного Отца?

Ах, не достойно молчать в таком случае. О, Матерь моя! Я не буду молчать, даже если буду знать, что меня разорвут на куски. Я не хочу молчать, я буду взывать, кричать — пусть голос мой услышат на небе и на земле — чтобы противостоять столь великому злу. Я не буду молчать, и если от крика захрипит и онемеет горло мое, я вознесу руки мои к небу, я буду рвать волосы на голове, буду бить ногами о землю, и это восполнит недостаток моего языка.

Потому, Матерь моя, с этого момента я начинаю говорить и взывать. Уже ныне я прибегаю к Тебе, Матери Милосердия. Дай мне помощь в столь великой нужде. Не говори мне, что не можешь, потому что я знаю, что в делах благодати Ты всемогущая.

Удели, молю Тебя, всем благодати обращения, ибо без нее мы ничего не сможем; тогда пошли меня, и Ты увидишь, как я стану обращать. Я знаю, что Ты даешь эту благодать всем, кто искренне просит о ней. Если же не просят о ней, то оттого, что не знают нужды в ней, не знают, что им нужно, и тем большее сочувствие пробуждают они во мне.

Потому я, как первый и самый большой грешник, прошу об этой благодати для себя и для других и жертвую себя как орудие для их обращения. Хотя нет у меня природных даров для этой цели, это не имеет значения, пошли их мне. Тогда лучше будет видно, что только по Божией благодати я тот, кто есть. Ты скажешь мне, что они так же, как охваченные безумием, не захотят слушать того, кто хотел бы исцелить их, отринут и презрят, и будут преследовать до самой смерти. Это не имеет значения, пошли меня. Ты скажешь мне, что я не вынесу столько страданий, холода, жары, дождя, наготы, голода, жажды и т. д. Нет сомнения в том, что сам я ничего вынести не смогу, но я уповаю на Тебя и говорю: все могу в Той, Которая укрепит меня.

О, Мария, Матерь и надежда моя, утешение души моей и любовь моя! Вспомни о всех тех милостях, о которых я просил Тебя и которые Ты мне даровала. Неужели ныне исчерпался неиссякаемый источник? Нет, никто не слышал и не услышит, чтобы кто-либо, просивший Тебя, был отвергнут Тобой, о Владычица. Ты видишь, что все, о чем прошу Тебя, направлено ко все большей славе Бога, ко славе Твоей и ко благу душ. Посему уповаю и верю, что получу все это. Но, чтобы побудить Тебя скорее уделить мне эту благодать, я не стану говорить о своих заслугах, ибо их нет у меня; Ты, Матерь, как Дочь Отца Предвечного, Матерь Сына Божия и Возлюбленная Духа Святого, должна заботиться о славе Пресвятой Троицы, живым образом Которой является человеческая душа, и более того — образ этот омыт кровью Бога-Человека.

Иисус и Ты, Матерь, столько сделали для этой души, а теперь неужели Вы оставите ее? Воистину, она заслужила, чтобы оставили ее, но ради любви прошу Тебя, не оставляй ее, прошу Тебя об этом ради всего, что есть святого в небе и на земле. Прошу Тебя об этом через Того, Которого я, недостойный, принимаю каждый день, с Которым разговариваю как с другом, говорю Ему, и Он слушает меня, идя с неба на мой глас. Это Тот Бог, Который сохранил Тебя от первородного греха, Который воплотился во чреве Твоем, Который облек Тебя во славу небесную и соделал Тебя Посредницей для грешников. Тот, Который несмотря на то, что Он — Бог, слушает меня и послушен мне каждодневно. Потому выслушай меня хотя бы в этот раз и удели мне ту благодать, о которой прошу. Уповаю, что Ты сделаешь это, ибо Ты — Матерь моя, мое утешение, моя услада, моя сила и всё после Иисуса. Да здравствует Иисус, да здравствует Мария!»

К этим молитвам дон Антонио добавил:

«О, Иисус и Мария! Любовь, которую я испытываю к Вам, побуждает меня желать смерти, чтобы я мог соединиться с Вами в небе. Но потому, что любовь эта столь велика, она побуждает меня просить о дальнейшей жизни, чтобы добывать души для неба. О, любовь! О, любовь! О, любовь!!!»

В то же время, в феврале 1840 года, дон Антонио почувствовал пронизывающую боль в правой ноге, не позволяющую ему ходить. Пришла беда: ему грозил паралич.

днажды, когда он лежал в госпитале, его посетил наставник новициата, который посоветовал ему:

— Все, что происходит с Вами, отец, неспроста. Ведь вы чувствовали себя бодрым и здоровым, когда вступили в наш новициат. И тут эта неприятная неожиданность. Видимо, Господь желает от Вас чего-то другого. Обратитесь за советом к отцу Генералу.

Генерал, выслушав о. Кларета, ответил со всей уверенностью, без тени сомнения:

— Воля Божия в том, чтобы Вы, отец, как можно скорее возвратились в Испанию. Не бойтесь. Смелей!

Так Орден Иезуитов перестал быть для о. Кларета опорой в его миссионерских планах.

Сомнительным утешением для бывшего новиция было письмо отца Генерала, который писал:

«Господь Бог привел тебя в наше Общество не для того, чтобы ты оставался в нем, но чтобы научился добывать души для неба».

Дон Антонио, пребывая в ордене Иезуитов, наверняка, научился искать опору не в людях и их учреждениях, но в Самом Боге. А этот опыт, хоть и очень болезненный, все же самый важный в жизни человека, потому что он избавляет от иллюзий по отношению к человеку и открывает разум и сердце только для Бога и Его Благодати.

ВРАЧ

В Вик о. Кларета приняли без энтузиазма. Правда, в епископской курии никто непосредственно не делал ему выговоров, но он замечал не у одного члена курии ироничную улыбку, которая как бы говорила:

«Миссии тебе захотелось, хотел стать великим иезуитом, так вот получи! Вернулся к нам, как блудный сын!»

Дон Антонио почувствовал себя чужим в собственной епархии. Он получил назначение в приход Виладрау. Весь доход от должности и работы получал старый больной настоятель. В то же время о. Кларету, которому приходилось исполнять всю пастырскую работу, выделялось лишь скромное содержание. Он радовался, что и столько за ним признали.

В то время местность Виладрау переходила из рук в руки партий, боровшихся между собой со страшной жестокостью. Врачи оказывали помощь больным и раненым, пренебрегая партийной принадлежностью, и поэтому сильно рисковали. В конце концов врачи оставили эту местность, отправившись в Барселону, где чувствовали себя в безопасности.

Виладрау остался без медицинской помощи. А больных и раненых становилось с каждым днём все больше и больше. В этой ситуации о. Кларет принял решение быть врачом не только человеческих душ, но и тела. С этой целью он подробно изучил труд Хайме Бафилла о лекарственных травах и с успехом стал лечить.

Слух о чудесном враче в сутане разлетелся молниеносно. Господь Бог явственно благословил врачебную практику Своего священника. Почти все больные, искавшие помощи у дона Антонио, выздоравливали. Отец Кларет не принимал никакого материального вознаграждения за лечение. Он ставил больным только одно условие: чтобы они совершили хорошую исповедь. Таким образом он исцелял не с помощью лекарств, но силой, которая через него изливалась от благости Самого Бога.

Лекарский труд, однако, не мешал о. Кларету в пастырской работе. Он усердно работал не только в Виладрау, но спешил с проповеднической помощью к священникам в округе.

Случалось, что во время его отсутствия больные в Виладрау, оставшись без его помощи, умирали. Когда семьи, опечаленные утратой своих близких, приходили за помощью к о. Кларету, он отвечал:

— Господь Бог дал мне дар исцеления больных. Но у меня нет дара воскрешения мертвых.

Поэтому жителей Виладрау не радовало, когда дон Антонио покидал их, спеша с пастырской помощью в иные приходы.

Был один вид болезни, который отнимал у о. Кларета много времени и энергии в лечении. К нему приходило много людей, утверждавших, что в них вселился сатана, и просивших об экзорцизме.

Имея на это дозволение, дон Антонио совершал над «опутанными» сатаной долгие экзорцизмы. Вскоре, однако, он убедился, что едва ли один человек на тысячу в действительности опутан сатаной, остальные же страдали нервным расстройством, либо были психически больными. После долгого размышления он сказал себе: «Я более нужен для того, чтобы изгонять сатану из душ, которые находятся в тяжком грехе, а не из тел». Поэтому он решил в большинстве случаев пренебрегать экзорцизмом и выбирать другой путь для помощи «опутанным».

— Отец, — в очередной раз обратился к нему один из «больных», — в меня вселился дьявол.

— Хочешь выздороветь? — спросил его дон Антонио.

— О, да.

— Действительно ли ты хочешь излечиться?

— Очень сильно, Ваше преподобие.

— Веришь ли, что излечишься, если выполнишь то, что я тебе скажу?

— Да, верю.

— Тогда послушай: часто ли ты злишься?

— Ой, часто, часто…

— Гневаешься на людей?

— Почти на всех.

— А кто в этом виноват?

— Конечно же, они.

— А ты всегда невиновен?

— Да, — неуверенно отвечал больной.

— Ты можешь простить ближних?

— Еще чего. Может, мне им руки целовать, когда они измываются надо мной?

— Этого тебе никто не говорит. Но ты должен прощать.

— Не могу. Этого не сделаю.

— Ты ежедневно читаешь молитвы?

— Да, утром и вечером.

— Тогда вспомни слова молитвы: «Отче наш… и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…»

— Действительно, я ежедневно повторяю эти слова, но как-то не обращал на них внимания.

— Еще хочу напомнить тебе слова святого Павла: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните Закон Христов». Видишь, каждый человек для другого является бременем, и немалым. Искусство жизни основано на том, чтобы твой груз был как можно более легким для других, а с другой стороны, чтобы ты умел с наибольшим терпением нести бремя других.

— Это нелегко.

— А кто говорит, что это легко? Сам Христос сказал: «Терпением вашим спасайте души ваши». Другими словами, за страдание Христос обещал спасение.

— Хорошо, хорошо, Ваше преподобие, я буду упражняться в терпении и в искусстве прощения.

— А выпить любишь? — подошел с другой стороны к больному священник.

— А есть у Вас? С удовольствием выпью.

— Ты ошибся, приятель. Я тебя спрашиваю не потому, что хочу угостить тебя водкой, которой, кстати сказать, у меня никогда не было и нет, речь идет о том, чтобы ты раз и навсегда отказался от всякого алкоголя.

— Это очень трудно будет сделать.

— Видишь, ты напьешься, вздор говоришь, совершаешь дурные поступки, а потом оправдываешься тем, что в тебя вселился дьявол, и все сваливаешь на сатану.

— Что правда, то правда. Я же должен как-то оправдываться перед людьми.

— Кроме того, по семь раз в день будешь набожно читать, — наказывал дон Антонио, — семь раз «Отче наш» и «Радуйся, Мария», а кроме всего этого, хорошо приготовься к серьезной исповеди за всю жизнь и прими Святое Причастие.

Через несколько дней этот человек пришел исцеленным и успокоившимся поблагодарить о. Кларета за помощь.

Подобная история повторялась и с другими. Оказалось, что многие изображали себя одержимыми дьяволом, чтобы обратить на себя внимание, пробудить милость и сочувствие или получить материальную помощь.

Дон Антонио молился в те дни:

«О, Боже мой! Как должен я благодарить Тебя за то, что Ты дал мне познать хитрость сатаны и притворство людей. Это познание — дар Твоей десницы. Просвещай меня, Господи, чтобы я никогда не заблуждался, направляя души. Я хорошо знаю, Господи, что тем, кто нуждается в Твоей мудрости, достаточно, чтобы они просили о ней, и Ты уделишь им ее в изобилии, не упрекая их при этом в том, что они ее недостойны. Но часто из-за нашей гордыни, а может, из-за нашей лени, мы не просим о ней, Господи, и потому мы лишены этой благодати. Так поступают те, кто считают себя мудрыми и великими богословами. Господи, освещай меня и мои дела!».

НАРОДНЫЙ МИССИОНЕР

Спустя восемь месяцев пастырской работы в Виладрау дон Антонио был вызван для беседы к своему епископу.

— Дорогой отец, — весьма доброжелательно обратился к нему руководитель епархии Вик, — до меня дошли слухи о Вашем необычайном таланте проповедника. Говорят, Вы увлекаете проповедями толпы людей, склоняете верующих к исповеди и Святому Причастию и к основательному пересмотру всей жизни. Я хочу воспользоваться этим талантом, данным Вам Богом, для блага не одного прихода, но всей епархии. Поэтому я хочу назначить Вас, отец, главным народным миссионером. Вы будете в моем распоряжении. Согласны?

— Я верю, — отвечал дон Антонио, — что воля Божия относительно меня открывается через распоряжения и пожелания моего епископа. Поэтому я принимаю распоряжение Вашего Преосвященства как желание Бога. Мне не остается ничего другого, как только склонить голову и сказать: «Да свершится воля Божия».

На лице епископа отразилось глубокое удовлетворение. Он сказал:

— Если бы все священники так меня слушались… Впрочем, Вы, отец, сами хотели быть миссионером. И вы им стали, судя по свершившимся событиям. В настоящее время территорией миссии является не только Азия и Африка, но и весь мир. К сожалению, сегодня вся Испания нуждается в обращении.

И вот с середины января 1841 года о. Кларет начал обход всей Каталонии по плану, определенному епископом.

Слава о необычном проповеднике быстро распространялась. Куда бы он ни прибывал, люди оставляли свои домашние дела и рабочие места и спешили в храм, который временами не вмещал всех желающих услышать Слово Божие.

Поначалу внешний вид проповедника разочаровывал. Низкорослый, тучный, в потертой сутане, он не притягивал, не увлекал. Но вот он начинал говорить своим сильным, звонким голосом, и люди забывали о времени, об усталости. Они часами готовы были слушать дона Антонио.

Сначала миссионер говорил о цели своего прибытия:

«Возлюбленный народ Божий!

Люди обычно делают что-то ради одной из трех целей: 1) ради корысти или денег, 2) ради удовольствия, 3) ради славы. Но я пришел с миссией к вам, возлюбленные, не ради этого. Не ради денег, потому что я не ищу ни от кого никакого вознаграждения и даже не ношу никаких денег. Не для удовольствия, ибо какое удовольствие я мог бы получить, говоря целый день с утра до ночи и исповедуя? Если кто-то из вас, ожидая своей очереди у исповедальни, ждет три или четыре часа и уже чувствует себя усталым, то я нахожусь в исповедальне все утренние и вечерние часы, а потом до поздней ночи должен произносить проповедь, вместо того, чтобы отдыхать, и это не один день, но многие дни, недели, месяцы и годы. Ах, братья мои, подумайте об этом хорошо.

Может быть, ради славы? Нет. Тем более не ради похвал. Вы знаете: кто-то похвалит меня, другой скажет обо мне какую-нибудь глупость, как говорили иудеи об Иисусе. Неоднократно говорили они плохо о Нем, об учении, которое Он проповедовал, или о делах, которые Он совершал, а в конце схватили Его, бичевали и приговорили к самой страшной и позорной смерти — на кресте. Но я скажу вам вслед за святым Апостолом Павлом, что ничего этого я не боюсь. Я не ценю жизнь более смерти, потому что так я закончу свою жизнь и исполню мою задачу, которая дана мне от Господа Бога нашего для проповедования святого Евангелия.

И это я повторяю вам: моя цель — не земная цель. Моя цель намного благороднее. Я желаю, чтобы все познали Бога, полюбили и служили Ему. Ах, если бы покорить все человеческие сердца, чтобы всеми ими любить Бога!

О, Боже мой, не знают Тебя люди! О, если бы они знали Тебя! Ты был бы более любим. О, если бы знали Твою Мудрость, Твое Всемогущество, Твою Доброту, Твою Красоту, все Твои Божественные достоинства! Все были бы серафимами, горящими Твоей Божественной любовью. Такова моя цель: дать познать Бога, чтобы Он был любим, и чтобы Ему все служили.

Еще я хочу воспрепятствовать грехам и оскорблениям, которые люди наносят Богу. Тому Богу, Которого любят серафимы, Которому служат ангелы, перед Которым трепещет всякая Сила, которого прославляет всякая Мощь. Этот Бог оскорблен ничтожным червем земли, человеком! Содрогаются небеса, глядя на это! Если бы благородный рыцарь увидел невинную и добродетельную королеву, которая плачет, которую оскорбили, разве не встал бы он на ее сторону и не защищал бы ее?

А потому, что я должен сделать, видя оскорбленного и униженного Бога? Разве не было бы преступлением равнодушно смотреть на своего отца в таком положении? Разве не был бы я величайшим преступником в мире, если бы не старался воспрепятствовать оскорблениям, которые наносят люди Богу, моему Отцу? Отче мой! Я буду защищать Тебя, даже если это будет стоить мне жизни. Я заслоню Тебя собой и скажу грешникам: хватит уже этих ран, хватит, — как говорил святой Августин. Остановитесь, грешники, остановитесь, не бичуйте более моего Отца, достаточно вы уже били Его, слишком велики открытые раны. Если вы не желаете остановиться, бейте меня, ибо я весьма заслуживаю этого, но не бейте, не издевайтесь над моим Богом, моим Отцом, моей Любовью. Ах, Любовь моя! Ах, Любовь моя!

Обязывает меня непрестанно проповедовать и то множество душ, что идет в ад, ибо вера учит нас, что все те, кто умирает в смертном грехе, обречены на вечные муки. Каждый день умирает около 80 тысяч, сколько из них умирает во грехе, сколько обречены? Ведь смерть такова, какой была жизнь.

Я вижу, как живут люди: многие из них в смертном грехе. Не проходит и дня, чтобы не увеличивалось число их преступлений. Они грешат с такой легкостью, словно воду пьют. Как бы играя, со смехом, совершают неправедное. Эти несчастные направляются прямо в ад, как слепцы.

Если бы вы увидели, что слепому грозит опасность упасть в колодец или в пропасть, разве не предостерегли вы бы его? А это именно то, что я делаю, что по совести должен делать — предостерегать грешников, чтобы они увидели пропасть ада, в которую могут упасть. Если бы я не делал этого, я был бы виноват в их вечной смерти!

Может, вы скажете мне, что они будут оскорблять меня, желая, чтобы я оставил их, чтобы не вмешивался в их жизнь. Нет, братья мои, я не могу их оставить: это мои любимые братья. Скажите мне, если был бы болен ваш брат и если бы из-за болезни бредил, или из-за сильной лихорадки обижал вас, предрекал бы вам все несчастья мира, разве вы оставили бы его? Я уверен, что нет! Вы еще более сжалились бы над ним и делали бы все возможное для его выздоровления. В такой ситуации нахожусь и я. Грешники так нуждаются в сострадании! Я не могу оставить их, я должен работать для них, чтобы они были спасены, и просить Бога о них, говоря вместе с Иисусом Христом: «Отче, прости им, ибо они не ведают, ни что творят, ни что говорят».

Если бы вы видели преступника, идущего на эшафот, он пробуждал бы в вас сочувствие. Если бы вы могли освободить его, с какой охотой вы бы сделали это! О, братья мои! Когда я вижу человека в смертном грехе и вижу, что с каждым шагом он приближается к вечному наказанию, к аду, когда я вижу его в таком ужасном положении и знаю способ спасти его, убедить его обратиться к Богу с просьбой о прощении и исповедаться, я все готов сделать для его спасения и блага.

Может, вы скажете мне, что грешник не думает о преисподней, и мы даже не знаем, верит ли в ее существование. Тем хуже! И вы, может быть, думаете, что поэтому он не погибнет? Нет, это не так. Уверен, это еще один ясный знак его неизбежной погибели, как говорит евангелист: «Кто не уверует, погибнет…» Эта истина не зависит от того, верит он или нет. Хотя бы он не верил в ад, это не сохранит его от ада, если он имеет несчастье умереть в смертном грехе.

Я открыто говорю вам, что нет мне покоя, когда вижу грешников, нет мне облегчения. Сердце влечет меня к ним, и, чтобы вы поняли, через что я прохожу, воспользуюсь таким сравнением. Если бы мать, очень чуткая и любящая, увидела, что ее сын может упасть с большой высоты, разве бы она не побежала и не закричала: «Сын мой, сын мой, упадешь!» Разве бы она не подхватила и не оттащила бы его, если бы могла дотянуться до него. Братья мои, мы обязаны знать, что благодать сильнее и ценнее, чем природа. Подобно тому, как по природной любви мать бежит к сыну, кричит, хватает его и оттаскивает от пропасти, так же действует во мне благодать.

Любовь меня побуждает, приказывает мне бежать из одного места в другое, заставляет меня взывать: «Сын мой, грешник, смотри, будь внимателен, ты упадешь в ад! Остановись! Не ходи дальше!» Часто я прошу Бога, как просила святая Екатерина Сиенская: «Позволь мне, Господи, встать у ворот ада и дай силу удерживать тех, кто хочет войти туда, позволь мне каждому сказать: куда ты идешь, несчастный? Вернись, уходи отсюда, исповедуйся, и ты спасешь свою душу. Не приходи сюда, чтобы не потерять свою душу навеки».

Другая причина, которая побуждает меня проповедовать и исповедовать, это желание сделать счастливыми моих ближних. О, как велика радость дать здоровье больному, свободу узнику, радость печальному и сделать счастливым несчастного! А значит, все это и много более я делаю, чтобы снискать для моих ближних небесную славу, чтобы сохранить их от всякого зла, чтобы они радовались всем благам целую вечность. Сейчас смертные этого не понимают, но когда будут пребывать во славе, познают это великое благо, которое они так счастливо получили благодаря стараниям других.

Тогда они будут восхвалять вечное милосердие Господа, и милосердные будут блаженны».

Затаив дыхание, люди внимали своему духовному отцу, и на их лицах он читал одобрение и согласие.

Дон Антонио продолжал: «Кроме любви к бедным грешникам, побуждает меня к труду ради их спасения и пример пророков, апостолов и святых, жизнеописания которых я часто читаю и записываю наиболее интересные фрагменты для своей пользы, чтобы все более и более побуждать себя к добру. Я хочу поделиться с вами этими записями. Вот пророк Исаия, сын Амоса, из царского рода Давида, пророчествовал и проповедовал. Главным предметом его проповедей было напоминание жителям Иерусалима и остальным иудеям об их неверности, о каре Божией, которая сойдет на них от ассирийцев и халдеев. И так случилось!

Пророк Иеремия пророчествовал 45 лет. Главной темой его речей был призыв людей к покаянию, пророчество о наказании, которое Господь Бог пошлет им. Он прибыл в Египет и в Танисе, главном городе, был убит соотечественниками. Девизом этого великого пророка была любовь к ближним, любовь, полная сочувствия к страдающим. Он всегда работал среди людей, будь то время военных действий или разброда в государстве, приходившем в упадок, время осады Иерусалима или мора. Он всегда с огромной жаждой стремился к спасению соотечественников.

Пророк Иезекииль пророчествовал и проповедовал в течение 20 лет и умер как мученик за праведность. Он погиб возле Вавилона по приказу царя израильского, которого пророк обвинял в идолопоклонстве.

Пророк Даниил был несказанно одарен как один из величайших пророков. Он не только пророчествовал о будущем, как это делали другие пророки, но, что более важно, определил время, когда что должно было наступить. Из зависти он был брошен в львиную яму, но Бог освободил его.

Пророк Илия был мужем горячей и плодотворной молитвы, великого и необычайного рвения и был гоним и преследуем. Его даже хотели убить. Однако он не умер, но был вознесен на огненной колеснице.

Тем, что меня более всего захватывало, было созерцание Иисуса Христа, идущего из одной местности в другую, проповедующего не только в больших городах, но и в деревнях, и даже ради одной женщины, как это было в случае с самарянкой, хотя Он был очень утомлен дорогой, измучен жаждой, да и время было совсем неподходящее как для Него, так и для женщины.

С самого начала меня увлекал стиль проповедования Иисуса Христа. Что за сравнения! Что за притчи! И в то же время, какие Он претерпевал преследования! Ставший камнем преткновения, Он был гоним всюду. Он жил среди преследований, мук и унижений и принял смерть, самую позорную и тяжелую, какая только может быть.

Увлекает меня и чтение о том, что делали апостолы. Святой Апостол Петр первой своей речью обратил три тысячи людей, а второй — пять тысяч. С каким энтузиазмом и накалом он говорил… А святой Иаков, святой Иоанн и все другие! С каким энтузиазмом шли они из одной страны в другую! С каким воодушевлением они проповедовали, без страха, не взирая на мнение людей, считая, что нужно больше слушать Бога, нежели человека! А как они отвечали книжникам и фарисеям, когда те запрещали им проповедовать. Когда их истязали, не страшились и не уставали проповедовать, наоборот, чувствовали себя очень счастливыми, видя, что могут пострадать за Иисуса Христа.

Но кто, как не святой Павел, воодушевляет меня своим горением! Как он устремляется то в одну, то в другую сторону, неся, как сосуд драгоценный, учение Иисуса Христа! Он проповедует, пишет, учит в синагогах, в тюрьмах — всюду. Он трудится и призывает трудиться как в удобных обстоятельствах, так и в неудобных. Его бичевали и побивали камнями, гнали и очерняли, но он не боялся, а, наоборот, находил радость в страданиях и мог сказать, что не желает хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа.

Призывают меня творить добро и описания жизни и деяний Святых Отцов: св. Игнатия, мученика, св. Иринея, св. Климента Александрийского, Тертуллиана, Оригена, св. Киприана, мученика, св. Евсефия, св. Антония, св. Иллариона, св. Кирилла, св. Ефрема, св. Василия и св. Григория Богослова, св. Амвросия, св. Епифана, св. Иеронима, св. Паулина, св. Иоанна Хризостома, св. Августина, св. Кирилла Александрийского, св. Феодората, св. Иоанна Дамаскина, св. Льва Великого, св. Григория Великого, св. Ансельма, св. Бернарда.

Я часто читаю жизнеописания святых, которые отличались особой ревностью в спасении душ, и свидетельствую, что это приносит в моей душе добрые плоды. Более всего взволновали меня жизнеописания св. Доминика, св. Франциска Ассизского, св. Антония Падуанского, св. Иоанна Непомуцена, св. Викентия Феррье, св. Бернардина Сиенского, св. Фомы из Виллануова, св. Игнатия Лойолы, св. Филиппа Нери, св. Франциска Ксаверия, св. Франциска Боржиа, св. Камилла Леллис, св. Карла Борромео, св. Франциска Регис, св. Викентия де Поля, св. Франциска Сальского.

Я изучал жизнь и деятельность этих святых, и в размышлениях о них разгорелся во мне столь пламенный огонь, что он не оставляет меня в покое. Я должен идти и бежать то в одну, то в другую сторону, неустанно проповедуя. Я не чувствую усталости, меня не пугает самая злобная клевета, я не боюсь самых страшных гонений. От одной только мысли, что я могу приводить души к Иисусу Христу, к небу, и уберечь их от преисподней, радуется сердце.

Эта любовь к Богу и душам человеческим привела меня и к вам, возлюбленные в Господе».

Вступительную речь дон Антонио закончил молитвой:

— О Боже Отче мой! Сподоби, чтобы я Тебя познал и сделал все, чтобы другие познали Тебя; чтобы я Тебя любил и сделал все, чтобы другие любили Тебя; чтобы я Тебе служил и сделал все, чтобы другие служили Тебе; чтобы я Тебя прославлял и сделал все, чтобы все творения славили Тебя. Дай, Отче мой, чтобы все грешники обратились, чтобы все праведники пребывали в благодати, и чтобы мы все достигли счастья вечного. Аминь».

РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ В ЦЕРКВИ

Дон Антонио своими проповедями не осуждал грешников, но призывал их подниматься из падений, призывал изменить жизнь и встать на путь добра, благородства и праведности.

Когда он обращался к женщинам, то становился еще более деликатным, мягким, доброжелательным. Он подчеркивал их достоинство и роль, которую они играли в Церкви. Это глубокое уважение дона Антонио к женщинам проистекало не только из его любви к собственной матери, но и из благодарности святым девам, жизнеописания и письма которых многое давали ему. В своей автобиографии он искренне признавался:

«Пример святых мужей влияет на меня очень сильно, но еще большее впечатление производит на меня пример святых дев. Я говорю себе: если девушка так чувствует, так желает и столько делает ради спасения душ, то я тем более должен работать, будучи священником, хоть и недостойным».

Святая Екатерина Сиенская, рассуждая о том, как пренебрегают благим делом спасения, плакала, сожалела о душах, которые не принимали плодов пролитой Крови Христовой. В порыве она призывала: «О Боже вечный, обрати Свои милосердные очи как Добрый Пастырь на заблудших овец, которые, хотя и отделены от стада Твоей Церкви, все же Твои, ибо Ты приобрел их ценой Своей Крови!»

Однажды Господь дал ей увидеть небесное блаженство и сказал: «Посмотри, скольких благ лишаются навсегда те, кто нарушает Мой закон ради мнимого удовольствия. Представь, сколь сурово наказание, которого требует Моя справедливость в воздаяние грешникам. Исправь слепоту смертных, которые губят свою жизнь, предаваясь порокам, и теряют добро, которое содержит в себе все блага. Мое Провидение отдает спасение многих душ в твои руки. Я дам тебе слово и учение, которое не смогут ни запретить, ни опровергнуть твои противники».

Практика проповедования, которую заложил Иисус Христос в Своей Церкви, имеет очень большую ценность. Это меч, которым вооружил Он двенадцать Своих капитанов — Апостолов. Это святое служение проповедования принадлежит епископам, которые как Пастыри должны пасти своих овец, а для помощи в этом они могут выбирать ответственных лиц. Григорий XI поручил святой Екатерине проповедовать в своем присутствии и в присутствии Консистории Кардиналов. Она обращалась к папе и кардиналам много раз, и всегда ее слушали с восхищением, почитая в ней нового апостола, сильного в словах и делах. Она обращалась и к народу, а поскольку сердце ее горело огнем святого воодушевления, слова ее были живым пламенем, от которого смягчались сердца грешников и изменялась их жизнь.

Святая Роза из Лимы более всего была милосердна к тем, кто пребывал в смертном грехе, о чем узнавала, озаряемая светом, который посылал ей Бог. Она непрестанно оплакивала их бедственное положение и просила Бога, чтобы Он обратил всех грешников. Она говорила, что хотела бы вынести все муки ада, только бы ни один грешник не был осужден. Поэтому она очень хотела проповедовалось Евангелие неверующим и призывать к покаянию грешников. Она предлагала своему исповеднику отправиться на миссию. Он, боясь опасностей дороги, просил совета у Святой, и она ему сказала: «Иди, отец мой, и не бойся. Иди обращать неверующих и помни, что самая большая услуга, которую могут оказать люди Богу, — это обращение к Нему душ. Именно в этом дело апостолов. Разве может быть большее счастье, чем крестить хотя бы одного индейского ребенка и открыть ему небо через врата крещения?»

Она убеждала братьев-доминиканцев, чтобы они посвятили себя апостольскому служению, говоря им: «Это не менее важно для духа обетов, чем изучение богословия. Скорее богословие должно подчиняться, служа этой цели». Говорила также: «Если бы мне было позволено, я пошла бы проповедовать из одной страны в другую, обращая всех неверующих. Я ходила бы по улицам с Распятием в руках, одетая в рубище, громко взывая, чтобы пробудить грешников и призвать их к покаянию». Она решила воспитать сироту, помочь ему стать священником ради того, чтобы склонить его к обращению неверующих и дать Христу проповедника, поскольку сама не могла проповедовать.

Она чувствовала, когда священники проповедовали не ради блага душ. В Лиме проповедовал один доминиканец, которому все рукоплескали. Стиль его проповедей был очень цветист. Святая дева однажды скромно сказала ему: «Отец мой, смотри, Бог сделал тебя Своим проповедником, чтобы Ты обращал к Нему души. Не трать попусту этот талант на цветы, это бесполезный труд. Ведь ты — ловец человеческих душ; забрось сеть так, чтобы в нее попали люди, но не ради рукоплесканий, ибо все это суета и тщеславие. И помни, что Бог потребует отчета от тебя». Поскольку она не могла проповедовать, она старалась своим красноречием, которое дал ей Бог, пробуждать в тех, к кому обращалась, любовь к добродетелям и презрение к порокам.

Святая Тереза Иисуса, реформировавшая Кармель, признавалась: «Не только своему отцу, но и нескольким другим людям я помогла полюбить внутреннюю молитву. Видя в них тягу к молитве, научила их, как проводить размышление, использовать его и давала им книги».

Она писала в своих мистических трудах: «Кто, видя Господа, покрытого ранами, истерзанного, гонимого, страдающего, не захотел бы разделить с Ним эти страдания, не возлюбил бы Его и не пожелал бы Его креста? Кто, увидев лишь язычок пламени той славы, которую Он приготовил для тех, кто служит Ему, не признает, что все то, что можно сделать или претерпеть, желая такой награды, — ничто? Кто, видя страдания осужденных на вечные муки, не сочтет — в сравнении с этим — всю боль и муки этой жизни наслаждением и не почувствует, сколь многим он обязан Господу, Который столько раз спасал его от этого места вечных страданий?

Какая будет слава, какая радость блаженным, когда, достигнув этого счастья, узрят и вечно вспоминать будут, как с момента своего обращения, хотя, может, не один начал это поздно, они ничего не пропустили, что для Бога соделать могли. И ничем не пренебрегали, но каждый — по мере сил и возможностей — все и себя самих принесли в жертву Богу. Каким богатым окажется тот, кто все богатства свои оставил ради Христа! Как радостно будет тем, кто ради любви Его пренебрег всякими земными почестями и радовался в унижении! Сколь мудрым будет почитаться тот, кто радовался, когда считали его безумцем и глупцом, если и саму Предвечную Мудрость осыпали такими оскорблениями! Но как же сегодня мало — видно из-за грехов наших — таких людей! Исчез, можно сказать, исчерпался род тех, кого считали безумными, глядя на их героические поступки, достойные воистину любящих Христа!

Нам кажется, что мы плохо повлияли бы на людей, если бы мы не сохраняли видимости светского приличия и не поддерживали достоинства своего положения. Сегодня даже монах, священник или монахиня сочли бы новшеством и дурным примером для малых мира сего ходить в потертой, залатанной рясе. Они боятся даже предаваться сосредоточению и богомысленной молитве — в такой степени мир оказывает на них свое влияние. Преданы забвению святые дела христианского совершенства, святое горение и воодушевление святых. И это, по моему мнению, больший вред, сказавшийся в тех несчастьях и катастрофах, которые сваливаются на нас, чем тот якобы дурной пример, который бы давал монах, если бы поступками проповедовал людям то презрение к миру, которому он их учит словом и проповедью. Из таких «дурных примеров» Господь извлекает большую пользу, и хотя некоторые соблазнились бы, другим бы это помогло раскаяться, дабы нам было дано увидеть много таких рабов Божиих, которые хотя бы в общих чертах давали нам представление о той святости, которую являли собой Христос и Его Апостолы! Сегодня более, чем когда-либо нужны нам такие».

Эта же Святая говорила:

«Будучи однажды на молитве, я оказалась вся, и душой и телом в один момент, сама не знаю как — духом перенесена в ад. Я поняла, что Господь хочет показать мне место, которое бесы приготовили для меня и которое я заслужила за мои грехи. Длилось это очень недолго, но эта минута навряд ли когда-нибудь исчезнет из моей памяти! Вход предстал передо мною наподобие длинной и узкой улицы, или, скорее, наподобие очень низкого, тесного подвала. Внизу разлита грязь, страшно мерзкая, исторгающая заразную вонь, полная ядовитых гадов, в конце входа поднималась стена с углублением посередине, похожая на стенной шкаф. В этом углублении я внезапно увидела втиснутой себя. Все те ужасы, которые я видела, входя, хотя мое описание далеко несовершенно, были еще блаженством по сравнению с тем, что я почувствовала, оказавшись в этом месте. Это была мука, которую я напрасно пыталась бы описать: ни одно самое сильное слово не выразит, ни один разум не вместит всего этого ужаса.

Я чувствовала в своей душе огонь, для описания которого — что он из себя представляет и как действует на душу, — не хватит мне ни слов, ни понятий; при этом в теле я чувствовала невыносимую боль. Я переносила в жизни очень тяжелые страдания, по мнению врачей, самые тяжелые, какие только может вынести человек. У меня были повреждены все нервы, и долгое время я лежала совершенно беспомощная. Много всякого рода болей я перенесла, и бесы истязали меня, но все это ничто по сравнению с мукой, которую я познала, увлекаемая в бесконечность тем ясным и несомненным знанием, что эта мука вечная, она никогда не кончится. Но вся эта ужасная мука тела ничто в сравнении с мукой душевной. Это такое страдание, такое угнетение, такое как бы удушение, такие горькие отчаянные терзания, что не знаю, какими словами это все описать. Даже если назвать это непрестанной смертельной гибелью, мало еще этого названия, ибо в смертельной гибели сила большего отрывает душу от тела, здесь же как бы сама душа хотела вырваться из себя и сама себя разрывает. Словом, я никак не могу описать эту несказанную муку души, этот внутренний огонь. Это терзающее ее отчаяние превышает все иные, самые ужасные пытки и страдания. Я не видела руки, которая причиняла мне эти страдания, но чувствовала, что горю, что меня как бы пытают и разрывают на части. Повторю: этот внутренний огонь, это отчаяние души, эта мука страшнее всех мук.

Нет ни утешения, ни надежды на утешение в этой ужасной, заразной, пропитанной вонью тюрьме. Нет места, где бы можно было сесть или лечь в этом узком, как игольное ушко, углублении в стене, в которое я была втиснута. И сами эти ужасающие стены своей тяжестью угнетают и душат. Нет там света, всюду там непроницаемая тьма.

И однако — не понимаю, как это может быть, но так есть — хотя нет света, но глаз видит все, что не может не ужасать. Воля Господня была такова, чтобы я не могла разглядеть весь ад. Позднее у меня были видения других страшных вещей и отдельных наказаний за конкретные грехи. На первый взгляд, эти вещи казались мне несравненно страшнее виденных раньше, но я не чувствовала этих мук на себе, и поражена ими была менее, чем в том первом видении, в котором, как пожелал Господь, я по-настоящему почувствовала в духе не только внутреннюю тоску и отчаяние погубленной души, но и муки и страдания внешние, как если бы испытывала телесные страдания. Я не знаю, как все это действовало, но я хорошо поняла, что это была великая благодать и что Господь хотел, чтобы я увидела, из какой пропасти спасло меня Его милосердие.

То, что я когда-то слышала или о чем на молитве сама размышляла, думая об адских муках, хотя это было редко, ибо путь страха мало полезен для моей души, то, что я читала когда-то о разных истязаниях, какие бесы применяют к осужденным на вечные муки, — все это ничто по сравнению с той мукой, на которую я смотрела и которую сама в духе испытала. Это вообще нечто иное. Между тем и этим такая разница, как между картиной и действительностью, и сгореть в земном огне — это ничто в сравнении с тем огнем, который горит во тьме.

Я была так поражена этим видением, да и сегодня, хотя с того времени прошло уже шесть лет, я, честно говоря, так поражена им, что в этот момент, когда пишу это, кажется мне, что от страха кровь стынет в моих жилах. С того времени меня постигали разные несчастья и страдания, но я не помню, чтобы хоть на миг исчезла из моей памяти мысль, что все, что мне пришлось вынести в этой жизни, — ничто. Наоборот, я считаю, что часто мы жалуемся без причин. То видение, повторяю, было одной из величайших благодатей, какие дал мне Господь. Оно наиболее действенно помогло мне избавиться от боязни несчастий и трудностей этой жизни и переносить их по мере моих сил с неустанным благодарением Господу, Который, как я могу сейчас надеяться, избавил меня от страданий, столь страшных и вечных.

С того дня все иное кажется мне легким в сравнении хотя бы с одним только мигом той муки, которую я тогда испытала. Я удивляюсь самой себе, как это могло быть, что я столько раз читала в книгах описания, дающие представление об адских муках, и мук тех не боялась, и не думала, что они грозят и мне. Где был мой разум? Как могла я хоть на миг предаться удовольствиям, которые влекли меня к такому страшному месту? Боже мой, будь благословен вовек! Как же явно Ты мне показал, что бесконечно более Ты возлюбил меня, чем я сама себя! Сколько раз Ты выводил меня из той мрачной темницы, а я снова против Твоей воли, Господи, возвращалась в нее!

Из этого источника родилась во мне та несказанная боль, которую я испытываю, видя столько душ, идущих к вечной гибели, особенно среди тех несчастных, которые прежде были членами Церкви. Я жажду посвятить себя спасению душ, потому что чувствую в себе с непоколебимой уверенностью, что для спасения хотя бы одной из них от страшных мук я тысячу раз охотно приняла бы смерть. Думаю, когда мы видим кого-то, нам дорогого, мучимого горем или болью, должно быть, само природное чувство склоняет нас к искреннему сочувствию ему, и его боль, особенно, если она велика, причиняет нам такие же страдания, как если бы это была наша боль. Такое же сочувствие и жалость должен пробуждать в нас вид души, претерпевающей вечную муку мук. Кто сможет вынести это зрелище? Чье сердце могло бы смотреть на это равнодушно? И если мы так чувствительны к земным страданиям, хотя знаем, что конец их недалек, что самое большое — они закончатся вместе с жизнью, что же сказать о тех страданиях, которые не имеют ни предела, ни конца? Как можем мы жить спокойно, видя такое множество душ, каждый день попадающих в руки бесов и идущих на погибель?

Воспоминание о тех страшных муках пробуждает во мне стремление к тому, чтобы мы все в столь неслыханно важном для нас деле не останавливались ни на чем, но делали все, что только способны сделать. Не будем же пренебрегать ничем, что только от нас зависит, чтобы нам угодить Богу. Станем непрестанно молить Его, чтобы Он в помощь нам благоволил даровать благодать Свою.

Однажды познав в молитве необычайное наслаждение и покой и считая себя недостойной столь великой благодати, я начала задумываться над тем, как далеко должно было быть мое место в аду, которое мне было показано и все ужасы которого я тогда видела. Никогда с тех пор, как я уже говорила, это не выходит у меня из памяти. Размышление над этим еще больше разожгло огонь в моей душе. Я испытала восторг, который не смогу описать. Дух мой, как мне казалось, весь был погружен в Боге и насквозь преображен этим Могуществом, которое я прежде уже не раз созерцала. В этом Могуществе дано мне было понимание истины, которая является дополнением всех истин. Как это случилось, этого я описать не могу, потому что ничего не видела. Я услышала слова, не видя Того, Кто их произносил, но ясно чувствуя, что говорит сама Истина: «Это не мало, то, что Я сегодня для тебя совершаю, это одна из величайших благодатей, за которые ты Меня благодаришь, ибо страшные беды и несчастья, которые происходят в мире, возникают от того, что люди не знают ясно и безошибочно истин Священного Писания; а ведь нет в нем ни йоты, которая не исполнилась бы!» Мне казалось, что я всегда так верила Священному Писанию, и что все верующие поступают так же. Но Господь сказал мне: «О дочь, как мало таких, которые бы Меня воистину любили! Если бы любили Меня, Я бы не скрывал от них тайн Своих. Знаешь ли ты, что значит любить Меня поистине? Это значит: понимать, что все, что не угодно Мне — это ложь. Ты этой истины еще не понимаешь, но поймешь, когда увидишь, какую от этого пользу получит твоя душа».

В это время пришли ко мне известия о большом вреде, который наносят вере сектанты во Франции, о том, что там все более укрепляются ереси. Это причинило мне сильную боль, и как если бы я что-то могла и что-нибудь значила, я начала плакать перед Господом и молить Его, чтобы Он дал совет в столь великом несчастье. Тысячу раз, мне казалось, я готова была отдать мою жизнь в жертву ради спасения хотя бы одной из тех душ, которых там гибнет такое множество. Но не имея никакой возможности сделать что-нибудь в защиту Его дела, я еще горячее желала и желаю, чтобы, если Бог имеет столько много врагов, те немногие друзья, которые есть у Него, были бы настоящими, безраздельно преданными Ему. Поэтому я решила сделать хоть самое малое, что я сделать могу и что в моих силах, то есть, исполнять евангельские советы как можно совершенней и склонить тех сестер, которые здесь со мной, к тому, чтобы они поступали так же. Я уповала на благость Господа, Который никогда не отринет и не лишит Своей помощи тех, кто все оставляет ради Него. Уповала я и на заслуги тех моих сестер, которые являются такими, о каких я мечтала, ведь грехи мои исчезнут в глазах Господних, покрытые их добродетелями, тем самым я буду способна сделать что-либо угодное Господу и буду молиться за тех, кто защищает Церковь, за проповедников и ученых богословов, долгом которых является ее защита. Будем же всеми своими силами помогать Господу нашему, оставленному теми, для которых Он сделал столько доброго и которые за это хотели бы заново прибить Его ко кресту и не оставить Ему на этой земле места, где бы Он мог преклонить главу Свою.

О, Искупитель мой! Не может сердце мое вспоминать об этом без горечи и грусти. Что же происходит сегодня среди христиан! Всегда ли так должно быть, чтобы от них Ты претерпевал самые большие обиды и оскорбления? От них, которым Ты даешь добродетели? От них, которых в первую очередь одариваешь благом? От них, которых Ты выбрал Себе в друзья, среди которых живешь и которым в Таинствах Своих Себя отдаешь? Неужели им еще мало, о, Господь души моей, тех мук, которые Ты претерпел от палачей?

Воистину, Господь мой, отречение от мира — сегодня не жертва. Когда веру в Тебя так попирают, чего же можно ожидать от них для себя? Разве мы больше заслуживаем того, чтобы нам веру сохранили? Разве мы большее сделали для них, чтобы нам больше, чем Тебе, любовь оказывали эти так называемые христиане? Что тут можно сказать? Чего должны ожидать мы, свободные по благодати Господа от этой проказы и от этой ужасной заразы? Ведь они, видимо, уже находятся под сатанинской властью и собственными руками готовят для себя наказание, справедливо, за грешные свои наслаждения, заслуживают себе вечный огонь. Пусть получат его, если хотят, но сердце разрывается, когда вижу столько душ, идущих на погибель. Скорее уж был бы конец этому несчастью, уже не смотрела бы я больше на эту гибель душ, умножающихся с каждым днем!

О, сестры мои во Христе, помогите мне выполнить это дело Господа. Для этого Он собрал вас, это призвание ваше, и ваша цель должна быть единой в этом призвании; к этому должны устремляться желания, над этим должны проливаться ваши слезы, этого должны испрашивать молитвы ваши».

Вот еще один пример.

Трудно было бы найти человека, рвение которого в спасении душ было бы столь пламенно, как у Марии Магдалины Пацци. Ей казалось, что она вообще не любила бы Господа, если бы весь мир не любил Его. Слыша о распространении веры в Индии, она говорила: «О, если бы кто-нибудь сказал мне, что я могу отправиться в Индию и взять всех тех индийских детей и научить их нашей святой вере, чтобы Иисус был Господом их душ и они обладали Иисусом!»

А говоря обо всех неверующих вообще, эта Святая сказала: «Если бы я могла собрать их всех и соединить в лоне нашей святой Матери Церкви, чтобы она очистила их от всякого неверия и возродила их, делая своими детьми, и укрыла их в своем любящем сердце, и питала их молоком святых Таинств».

Размышляя об ущербе, который наносит душам распространяющаяся ересь, эта Святая говорила: «Души наши должны быть похожи на стонущих горлиц и постоянно оплакивать слепоту еретиков».

Видя холодность веры католиков, она взывала: «О, Слово Божие! Влей в сердца Твоих верных живую и горячую веру, разогретую и разожженную в костре Твоего Сердца и Твоей бесконечной любви, чтобы вера католиков согласовалась с их поступками, а их поступки согласовались с их верой!»

Это пламенное стремление ко спасению душ она желала передать всем и постоянно говорила монахиням: «Будем же с величайшим усердием уповать и молить всегда Бога о душах. Будем просить о стольких душах, сколько шагов мы сделали в монастыре, просить о стольких душах, сколько слов мы произнесли во время чтения Часослова».

Такими же пламенными, как ее чувства, были ее дела и поступки.

Сам дон Антонио глубоко верил в плодотворность молитвы и жертвы кармелиток и доминиканок, последовательниц святой Терезы Иисуса, святой Екатерины Сиенской и святой Марии Магдалины Пацци. Потому перед каждым выездом на миссию, когда только мог, он отправлялся в какой-нибудь монастырь этих орденов и просил, чтобы монахини по примеру Моисея «воздевали руки к Богу», когда он сам будет, как Иисус Навин, сражаться с безверием, равнодушием и грехами.

Дон Антонио не только просил о молитве других, но, прежде всего, сам усердно молился. Ибо он считал молитву самым лучшим средством для обращения грешников, утверждения в благом праведников, для помощи душам, страдающим в чистилище.

Он просил Пресвятую Матерь о посредничестве перед Сыном Божиим. Перед проповедью он читал с народом розарий, молясь о добрых плодах в проповедовании вечных истин.

В начале каждой миссии он читал молитву к Богородице:

«О, Дева и Матерь Божия, защитница бедных и несчастных грешников! Ты хорошо знаешь, что я раб и сын Твой, выкованный самой Тобой в кузнице Твоего милосердия и любви. Я как стрела в Твоей руке, выпусти же меня, Матерь моя, со всей силой против безбожного святотатца Ахава, мужа нечестивой Иезавели. Я хочу сказать: брось меня против сатаны, князя мира сего, который заключил завет с плотью.

Ты победишь, Матерь моя, Ты, Которая имеешь силу уничтожить все ереси, заблуждения и прегрешения. И я, уповая на Твою защиту, начну борьбу, не против плоти и крови, но против князя тьмы, как говорит Апостол, вооруженный щитом святого Розария и обоюдоострым мечом Слова Божия.

Ты — Царица Ангелов, так прикажи им, Матерь моя, чтобы они пришли мне на помощь. Я хорошо знаю, Владычица, мою немощь и силу моих врагов.

Ты — Царица Святых, так прикажи им, чтобы они молились за меня, и скажи им, что победа и триумф мой послужат умножению славы Божией и спасению их братьев.

Сломи, Владычица, Своим смирением гордыню Люцифера и его слуг, которые похищают души, искупленные Кровью Иисуса, Сына Твоего Девственного чрева».

Кроме того, дон Антонио произносил перед миссиями экзорцизмы: «Я, как раб Иисуса Христа и Пресвятой Марии, приказываю тебе, сатана, и твоим приспешникам отойти отсюда и вернуться на свое место. Приказываю тебе во имя Отца, Который сотворил нас; во имя Сына, Который нас избавил от твоей тирании; и во имя Святого Духа, Который нас утешает и освящает. Аминь.

Приказываю тебе и во имя Пресвятой Марии, Девы и Матери Бога Живого, Которая поразила тебя в голову.

Иди прочь, сатана, иди прочь, возгордившийся и завистливый; никогда не препятствуй обращению и спасению душ».

Дон Антонио не один раз замечал, что, чем усерднее была молитва о миссии, тем больше было новых обращений и нового энтузиазма.

ДЕТИ

Во время миссии о. Кларет много времени посвящал детям. Он часами рассказывал им о Боге, приводил поучительные примеры из жизни. Дети доверчиво внимали ему и жадно впитывали каждую истину, представленную им просто и ясно.

Временами другие священники удивлялись, зачем дон Антонио во время миссии отдает столько времени и энергии детям.

— Разве Вам, отец, не жалко, — спросил его один настоятель, — времени и сил, отданных маленьким детям? Разве не лучше было бы посвятить это время взрослым и молодежи?

— Дорогой отец, — убежденно отвечал о. Кларет, — к таким поступкам побуждает меня, прежде всего, пример Самого Иисуса. Разве Он не сказал Апостолам, которые тогда размышляли так же, как Вы, уважаемый отец, сейчас: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное». Сам Иисус принимал их с любовью, возлагал на них Свои Божественные руки и благословлял. Примеру Иисуса последовали Апостолы, Отцы Церкви и святые.

— Да, действительно, святой Иероним учил детей религии.

— Вы, отец, совершенно правы. К этому Святому шли даже издалека как к величайшему авторитету, но он не стыдился учить Катехизису детей. К одной вдове он обратился со знаменательными словами: «Пришли мне своих детей, я буду щебетать с ними. Правда, тогда моя слава среди людей будет меньше, но тем больше будет у Самого Бога». А Григорий Великий, необыкновенный Папа, на глазах всего Рима учил детей и молодежь, говоря: «Дав твердую пищу взрослым, даю теперь молоко детям».

— Насколько я хорошо помню, так поступал и апостол Андалузии Иоанн Авильский.

— Совершенно верно. Среди прочего он оставил и мудрые педагогические мысли: «Завоевывая сердца детей и молодежи, мы приобретаем целое государство. Ведь маленькие становятся большими, и их руки будут управлять государством. Хорошее воспитание и обучение христианской религии — это источник и корень всех благ и счастья государства. Плохо воспитывая молодежь, мы отравляем общий источник».

— Подобным образом к обучению детей Катехизису подходили св. Игнатий, св. Франциск Ксаверий, св. Франциск Борджиа. Бесконечно привлекателен для меня пример о. Эдмунда Аужерио, называемого «Трубой Евангелия».

— Да. Во Франции он обратил сорок тысяч еретиков. Он так усердно отдавался обучению детей, что, когда умер, некоторые набожные души видели, как он возносится на небо в окружении ангелов и детей.

— Пожалуй, — ответил собеседник, — что и Вы, отец, пойдете на небо в окружении множества детей и молодежи.

ПРИГОТОВЛЕНИЕ УЛИТОК

Дон Антонио любил сравнивать свой метод проведения миссии с приготовлением улиток: когда хотят правильно приготовить улитки, их кладут в посуду с холодной водой, потому что в холодной воде улитки выходят из панциря. Когда вода медленно и постепенно нагревается до кипения, улитки готовятся правильно и их можно употреблять в пищу. Если же бросить улитку сразу в кипящую воду, она остается внутри панциря, не варится, и потому ее невозможно есть.

Подобным образом о. Кларет поступал с людьми, у которых много вредных привычек, с богохульниками и неверующими. В первые дни миссии он говорил слушателям о добродетелях и истинах веры в приятных и притягательных образах, не вспоминая о грехах и вредных привычках. Когда же грешники, тронутые добрыми словами проповедника, толпой собирались вокруг его амвона, дон Антонио приступал к нелицеприятному разговору о грехах, пороках и проступках.

Когда о. Кларет начинал свою миссию в 1840 году, в стране шла гражданская война между роялистами и сторонниками конституции. Ситуация в Испании была очень напряженная. Поэтому в своих проповедях дон Антонио избегал всяких политических акцентов. Среди слушателей хватало и таких, которые специально приходили на миссию, чтобы послушать миссионера и в случае чего обвинить его во вмешательстве в политические дела.

Тематика миссии о. Кларета была везде одна и та же. В первый день он говорил о душе, о Богоматери.

Во второй — о важности спасения.

В третий — о тяжести смертного греха.

В четвертый — о необходимости хорошей исповеди.

В пятый — о смерти.

В шестой — о согласии.

В седьмой — об аде.

В восьмой — о вечности.

В девятый — о вечной славе.

В десятый — о постоянстве в вере и добре.

В начале своей миссионерской работы дон Антонио старался использовать стиль Евангелия, то есть стиль простоты и правды. Поэтому он часто использовал сравнения и примеры, и старые и современные. Но лучше всего ему удавались проповеди, построенные на основе текстов Священного Писания, особенно Евангелия.

Бывало, что во время проповеди случались всякого рода неожиданности. Так, однажды один из слушателей бросил в его адрес:

— Вранье! Не обманывай нас!

В храме наступила напряженная тишина. Все устремили взоры к о. Кларету, который не смутился, а спокойным голосом начал деловито, на примерах развивать тему, которая вызвала столь бурную реакцию. Через некоторое время тот самый слушатель во всеуслышание признал:

— Миссионер прав.

После проповеди, смущённый, он попросил о. Кларета об исповеди, которую совершил с глубоким раскаянием.

Вечером, уставший, но внутренне удовлетворенный дон Антонио молился:

«Будь благословен, Боже мой, обогативший меня даром проповедника, который я получил от Тебя. Я знаю, что сам по себе я не смогу ни слова сказать, ни высказать ни одной доброй мысли. Да будет все к вящей славе Божией!»

Отец Кларет не остановился на одной серии миссий, он постоянно расширял круг вопросов, о которых говорил с амвона, внимательно вчитывался в труды святых Учителей и Отцов Церкви, чтобы дать верующим самое отборное Божие зерно.

Кроме народных миссий он охотно проводил закрытые духовные упражнения для священников, монахов и отдельных групп людей.

ПЕЧАТНОЕ СЛОВО

Отец Кларет скоро пришел к выводу, что одним из самых сильных средств воздействия на людей является печатное слово. Он понял роль, которую может сыграть хорошая книга в деле спасения.

В своей автобиографии он записал:

«Посредством печати создается так много хороших книг, что есть за что славить Бога. Не все хотят и не все могут слушать Слово Божие, но все могут читать или слушать читающих хорошие книги. Не все могут пойти в церковь, чтобы услышать Слово Божие, но книга может дойти до каждого дома. Проповедник не всегда может проповедовать, но книга в каждый момент скажет человеку то же самое, что он услышал бы от проповедника. Она никогда не устает, всегда готова повторять еще и еще. Когда одно читается из нее, а другое пропускается, она не обижается за это. Всегда встретишь ее такой же самой, всегда она отвечает желанию читателя.

Чтение хороших книг я всегда считал очень полезным делом. А теперь считаю в высшей степени обязательным. Я говорю, что сегодня считаю обязательным, потому что людей объяла как бы лихорадка чтения. Если же у них не будет хороших книг, они будут читать плохие. Книги — это пища для души, если голодному организму дают здоровую и питательную пищу, она будет оживлять его, а если пища — отрава, она будет вредить организму. Так и с чтением. Если книги хорошие и соответствуют личности и обстоятельствам, они будут оживлять ее и человек получит много пользы. Но плохие книги, безбожные журналы, еретические брошюры и иная вредная литература будут разрушать убеждения и ломать обычаи, сбивая с пути прежде всего разум. Потом развращается сердце, а из такого сердца исходит всякое зло, как говорит Иисус Христос. Доходит и до противодействия истине, которая есть Бог.

Особенно сегодня нужны хорошие книги, которые распространялись бы среди людей. Пусть эти книги будут небольшого формата, поскольку современные люди постоянно торопятся и разрываются на все стороны. А поскольку жадность глаз и ушей возросла до предела, люди все хотят знать, видеть и слышать и, что более важно, за всем поспевать. Если же книга будет большого формата, ее не станут читать. Она будет служить только для отягощения полок в книжных магазинах и библиотеках. Поэтому я, будучи убежден в важности этой истины, опубликовал — по милости Божией — очень много маленьких книг и брошюр».

Первая изданная доном Антонио книга содержала советы и духовные наставления, написанные им для монахинь в Вик, у которых он проводил духовные упражнения.

Видя хорошие результаты, которые принесла первая книга, он решил написать вторую, для молодых девушек. Затем он написал книгу для отцов и матерей, для детей и юношей.

Желая оставить после миссий памятный след, в местах, где он произносил проповеди, он раздавал брошюрки и листки, затрагивающие актуальные проблемы, о которых он говорил с амвона. Детям он раздавал религиозные картинки с благочестивыми текстами, напечатанными на обратной стороне.

Однажды после полудня на одной из улиц Барселоны, где он проводил миссию, к нему подошел ребенок, поцеловал с почтением его руку и несмело попросил:

— Мне бы хотелось картинку.

— Выбери себе, — предложил дон Антонио.

Обрадованный ребенок с картинкой побежал домой. На следующий день рано утром к Кларету подошел полный мужчина с густой бородой и длинными усами, укутанный в плащ. Дрожащий голос подошедшего выдавал его волнение:

— Не будете ли Вы, отец, так любезны исповедовать меня в ризнице?

Кларет привел его в тихое место и начал исповедовать.

Мужчина разразился плачем. От волнения он не мог произнести ни одного слова.

— Успокойся, дорогой друг, — проговорил дон Антонио. — Милосердие Божие больше всех грехов, вместе взятых.

Кающийся не переставал плакать.

— Тогда скажи, друг, что тебя так потрясло?

После долгого молчания мужчина начал свой рассказ, сопровождая его вздохами и плачем:

— Я наблюдал вчера из окна за Вами, отец, когда Вы проходили по улице. Вдруг я увидел своего сынишку, когда он подошел к Вам и попросил картинку. Я увидел столько благородства и доброты в Вашем жесте, когда Вы давали ему ее, что был глубоко потрясен. Когда сын, прибежав домой, положил ее на стол и пошел играть, я взял ее и прочитал напечатанные на ней слова: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Каждое прочитанное слово было как стрела, пронзающая не только мой разум, но и мое сердце. Я решил исповедаться. Всю ночь я провел в испытании своей совести. И вот теперь стою перед тобой, отец, и прошу об исповеди.

Мне сейчас пятьдесят лет. Последний раз на исповеди я был ребенком. Я совершенно пренебрег причащением Пресвятыми Дарами. Отец, получу ли я прощение?

Взволнованный дон Антонио ответил:

— Добрый Бог воззвал к тебе через картинку. Хорошо, что ты услышал Божий призыв и пришел на исповедь. Итак, во Имя Божие начни исповедовать свои грехи.

Получив отпущение грехов, обрадованный мужчина не находил слов для благодарности о. Кларету за исповедь и за картинку.

Таких обращений, происходивших благодаря книгам, брошюрам, листкам и картинкам, было много. Особой популярностью среди верующих пользовалась книга о. Кларета «Прямой путь» и «Объяснение Катехизиса». Благодаря за обращения, Антонио молился:

«О, Боже мой! Как Ты добр! Ты пользуешься всем, чтобы изливать Свое милосердие на бедных грешников. Будь благословен вовек. Благодарю Тебя, Боже, за книги, написанные мною. Ты использовал меня, убогое орудие, для написания и издания стольких книг. Ибо сам я не имею ни достаточной веры, ни таланта, ни времени. Это Ты, Боже, восполнил мои недостатки и помог мне написать столько хороших книг и брошюр. Будь же благословен, о Боже мой».

КУРИЦА И ЯЙЦО

Дон Антонио ходил из одной местности в другую, чтобы проводить миссию. Вид священника не мог ни тронуть — одетый в выцветшую сутану, с палкой и узелком в руке, преодолевающий километр за километром и в хорошую погоду, и в дождь, и в жару, и в холод, чтобы везде проповедовать Благую Весть.

По дороге к нему присоединялись путешественники. Он вспоминал в этот момент Иисуса, идущего с учениками в Эммаус, и использовал каждую возможность, чтобы открывать для Бога и духовных дел умы и сердца встреченных людей.

Однажды он остановился возле луга, украшенного прекрасными цветами. Люди восхищались:

— Какие чудесные цветы!

— Какие радужные краски…

— Какой чарующий они издают аромат…

— А каким был бы мир без цветов? — внезапно спросил дон Антонио.

— Очень грустным. Без цветов царила бы серость, даже темнота, — ответили слушающие. — Не было бы радости для глаз.

— А знаете ли вы, — продолжал дон Антонио, — что и мы должны быть цветами в человеческой жизни? И становимся мы ими через добродетели. Например, через любовь мы уподобляемся розе, через чистоту — лилии, через смирение — фиалкам… Если мы добродетельны, мы становимся украшением и радостью мира. Тогда мы преображаем эту печальную долину плача в радостный сад Божий. Без святых грустен и сер этот мир.

В другой раз, когда люди наслаждались ароматом апельсиновых деревьев, о. Кларет напомнил им притчу Иисуса о фиговом дереве, которое не приносило плодов.

— Каждый человек, — сказал миссионер, завершая свою беседу, — должен приносить обильный плод добрых поступков и добродетелей. Иначе он становится деревом без плодов, ненужным деревом, обреченным на корчевание и сожжение.

Когда уставшие с дороги люди сели на берегу реки, кто-то заметил:

— Как интересно устроен мир. Вот хотя бы эта река. Она постоянно стремится к морю, пробивает себе русло через горы, плоскогорья, долины и неизменно течет к своему предназначению, к морю, с которым сольется в одно целое.

Воцарилось долгое молчание. Все заслушались мерным шумом воды.

Тишину прервал дон Антонио:

— Разве человек не должен точно так же стремиться к Богу, своему вечному предназначению? Ведь в Боге мы должны погрузить себя на всю вечность. Каждый из нас должен прокладывать себе сегодня дорогу к Небесному Отцу, через все трудности, страдания, недуги, кресты.

При случае о. Кларет раздавал прохожим ладанки, медальоны, религиозные картинки, брошюрки и приглашал в церковь.

Таким образом, уже в самом начале миссии он имел подготовленных слушателей.

После окончания очередной миссионерской проповеди о. Кларета в ризницу вошла одна из слушательниц с цветами и попросила его о беседе.

— Я хотела бы сердечно поблагодарить Вас, отец миссионер, — обратилась она, — от всего сердца за столь чудесную проповедь. Столько мудрости, такая прекрасная литературная форма, и при этом — такой дар красноречия! Хотелось бы часами слушать эти прекрасные уроки. Забываешь обо всем, даже о муже…

При этих словах женщина кокетливо подмигнула.

Дон Антонио слушал все это со смущением. Легкий румянец покрыл его щеки.

Женщина говорила дальше:

— Не только я одна теряю голову. Почти все женщины, которые Вас слушают, тоже…

— Чего, собственно, Вы от меня хотите? — нетерпеливо прервал рассуждения женщины о. Кларет.

— Почему Вы, отец, так резко со мной разговариваете? Я к Вам со всем сердцем, а Вы в меня сразу бросаете камни. Разве Вы не чувствуете биения моего сердца? Я просто хотела с благодарностью преподнести Вам, отец, цветы.

— За цветы спасибо, — строго ответил о. Кларет, — они украсят алтарь Непорочной. Спасибо и за добрые слова. С Богом.

Дон Антонио быстро вышел из ризницы. В сердце он должен был, однако, признаться, что слова женщины были ему приятны. Это его очень обеспокоило: видно, недостаточно он упражнялся в смирении. Он вспомнил слова святого Павла: «Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?»

Он вспомнил молитву святого Франциска Ассизского: «Кто Ты, Господи? И кто я? Господи, Ты отвечаешь мне: «Я — Сущий, а ты — ничто. Ты ничто и даже меньше, чем ничто, потому что «ничто» не имеет греха, а ты имеешь».

В автобиографии дон Антонио записал:

«Если я что-то из себя представляю, если что-то имею, все я получил от Бога. Физическое существование не мое, оно принадлежит Богу. Он — мой создатель. Он — моя поддержка, мой двигатель в смысле физической помощи. Как мельница, даже если она хорошо построена, не может функционировать без воды, так и я не могу существовать без поддержки Бога.

То же самое и еще больше я скажу о духовной, сверхъестественной области. Я знаю, что не могу произнести Имени Иисуса, не могу иметь ни одной доброй мысли без помощи Бога. Без Бога я ничто и абсолютно ничего не могу.

Я знаю, что без благодати Божией я — как человек, который может упасть в глубокую пропасть, но сам выбраться из нее не может. Таков я. Я могу грешить, но не могу выйти из греха без помощи Божией и заслуг Иисуса Христа. Я могу погибнуть, но не могу спастись без доброты и милосердия Божия.

Я познал, что добродетель заключается в познании, что я во всем зависим от Бога, и я неизмеримо рад этой зависимости и предпочитаю быть в Боге, а не в самом себе. Чтобы не случилось со мной того же, что с Люцифером, который в совершенстве познал, что все его природное существование, а также сверхъестественное целиком зависит от Бога, но предпочел свою гордыню. Познание же его было целиком спекулятивным, а его воля — неудовлетворенной. И желал он стать подобным Богу не через благодать, но своими собственными силами.

С самого начала я понял, что познание тогда полезно, когда знаешь, что нечем гордиться или тщеславиться, потому что я ничто, ничего не имею, ничего не значу, ничего не могу и ничего не делаю. Я как рубанок в руках столяра.

Я понял, что не должен испытывать никакого разочарования, ибо я ничто и ничего не заслуживаю. А значит, никакие достоинства, никакие почести не заставят меня возгордиться, и никакие оскорбления или бесславие не смогут меня ни огорчить, ни сломить. Я познал, что по-настоящему смиренный человек должен быть, как скала, которая, хотя поднимается высоко, но крепко опирается на долину».

Тогда Сам Господь Бог поспешил с помощью к о. Кларету. В начале миссии почти везде — с Божия соизволения — дона Антонио осыпали клеветой, ложью, обвинениями. В одной местности ему вменили в вину даже кражу осла.

Несмотря на эти унизительные обвинения, дон Антонио с абсолютным спокойствием проповедовал свое миссионерское учение. Оскорбления утихали, и вокруг него воцарялась атмосфера, полная доброжелательности. Обычно миссии заканчивались полным успехом проповедника и всеобщим Причастием.

Тогда вмешивался Господь Бог, допуская для Своего апостола «духовную ночь, темную ночь», полную печали и тревоги.

Такой цикл миссии удерживал о. Кларета в смирении. И потому из его сердца вырвалась молитва:

«Будь благословен, Боже мой, за то, что окружил меня такой заботой! Ах, сколько раз мог я потерять плоды моих трудов, если бы Ты не оберегал меня: я, Господи, был бы, как курица, которая, снеся яйцо, кудахчет, и приходят люди и забирают у нее яйцо, и она остается без него. И хотя много снесет яиц в течение года, не остается у нее ни одного, потому что она хвалится кудахтаньем и у нее забирают все. Ах, Боже мой, если бы Ты не дал умолкнуть моим желаниям говорить о том, как я учу и т. д., я бы хвалился, как курица, и потерял бы все плоды. И по заслугам был бы наказан. Ибо Ты, Господи, сказал: «Не дам славы моей иному» (Ис 42, 8).

Я же, рассказывая о себе, тщеславился бы. Ты же, Господи, по заслугам наказал бы меня. Ибо я говорил бы не для Тебя, но для дьявола, Твоего смертного врага. Ты же, даже если иногда дьявол что-нибудь присвоит, не перестаешь являть Свою силу. Как велико милосердие Твое, Господи!»

Дон Антонио также искренне признавался: «Я старался следовать за Иисусом, Который мне и всем нам говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим». Я постоянно размышлял об Иисусе, находящемся в яслях, за работой, на Голгофе. Я размышлял над Его словами, учением, поступками, Его способом питаться, одеваться и путешествовать из одного города в другой. Этот пример увлекал меня, и я всегда говорил себе: «Как бы вел Себя Иисус в подобных обстоятельствах?» И я старался следовать Ему и делал это с огромным удовольствием, а мысль о том, что я следую моему Отцу, моему Учителю и моему Господу, доставляла мне много радости. О, Боже мой, как Ты добр! Ты давал мне святое вдохновение следовать за Тобой и быть смиренным. Будь благословен, Боже мой!»

НИЧТО И ВСЕ

— Искренне признателен Вам, отец, за прекрасное проведение миссии в моем приходе, — благодарил Кларета настоятель церкви в Игуальдо. — Прошу принять дар от благодарных прихожан.

Дон Антонио не протянул руки за пожертвованными ему деньгами, только сказал:

— Но я не имею денег и не хочу иметь их вообще.

Настоятель спросил:

— Но ведь у Вас, отец, есть какие-то нужды?

— Поверьте, нет никаких. У меня ничего нет, и я ничего не хочу.

— А одежда Вам не нужна?

— У меня уже много лет одна и та же сутана, смена белья и пара носков.

— Но время от времени нужно ведь покупать что-нибудь новое из одежды.

— Господь Бог по доброте Своей сохраняет мою сутану и обувь в сносном состоянии. Я уже столько хожу, а обувь моя все цела.

С обезоруживающей простотой дон Антонио показал удивленному настоятелю подошвы своей обуви. Действительно, обувь была в неплохом состоянии.

Но настоятель не уступал:

— Ну тогда хотя бы на дорогу возьмите денег.

— Переезды ничего мне не стоят.

— Так Вы ездите «зайцем»? Хорошо…

Оба священника весело рассмеялись.

— Я путешествую пешком. Честно говоря, — лукаво улыбаясь, объяснил о. Кларет, — такие марши — это прекрасная гимнастика. У меня склонность к полноте. Благодаря пешим путешествиям, я много двигаюсь и сохраняю форму.

— А деньги на еду? Может, Вы соблюдаете диету как раз для того, чтобы сохранить стройную фигуру? Слишком Вы, отец-миссионер, заботитесь о внешности.

— Шутка шуткой, дорогой отец-настоятель, но при склонности к полноте лучшая еда та, которую не съел.

— О, тогда я должен взяться за такую еду, — настоятель погладил себя по круглому животу.

— Когда я голоден, — признался дон Антонио, — я прошу у людей немного пищи. Люди почти никогда не отказывают мне в еде. Это удерживает меня в смирении, а людям дает возможность совершить доброе дело. Очень часто, однако, когда я голоден, люди сами приглашают меня поесть. Видимо, у меня в этот момент такое грустное выражение лица, что люди угадывают: этот давно ничего не держал во рту.

И так было на самом деле.

Когда однажды о. Кларет шел в Кампеванол, чтобы провести там духовные упражнения для священников, он почувствовал голод и большую жажду. В этот момент он проходил мимо трактира. На пороге стояла хозяйка.

— Отец, — пригласила она, — прошу, заходите в трактир. У меня готов прекрасный обед. И что-нибудь попить найдется.

— У меня нет денег.

— Это ничего. За обед Вы, Ваше преподобие, помолитесь за мой трактир.

— Трактир не имеет души, чтобы за него молиться.

— Ну тогда помолитесь за мою душу.

Дон Антонио с аппетитом съел вкусный обед, а потом долго, долго молился за благодетельницу.

В другой раз дон Антонио шел из Игуальдо в Барселону и в самый полдень оказался перед трактиром де Молинс. Он знал по опыту, что не каждая хозяйка трактира сделает такой широкий жест, как в Месон, но голод сильно о себе давал знать.

Он в нерешительности остановился перед домом. И тут к нему подошел оборванный нищий.

— Ваше преподобие, — сказал он, — Вы голодны?

— Ты знаешь, да.

— Тогда пойдем, чего-нибудь перекусим.

— У меня нет денег.

— А у меня есть. Мне сегодня везет.

Удивленный хозяин трактира увидел священника и нищего, садящихся за один стол. Еще больше он удивился, когда не священник, а нищий сделал заказ:

— Две порции фасоли, только большие.

Дон Антонио забыл о диете. Еще никогда не была фасоль такой вкусной. К этой трапезе пригласило его через нищего Божие Провидение.

И так дон Антонио путешествовал по Испании, ничего не имея, но всем обладая. Впрочем, свою нищету он трактовал тоже как своего рода апостольство. Он осознал, что забота о материальных благах иссушает сердце и душу современного человека и общества. Он видел, что живет в век, когда не только преклоняются перед золотым тельцом, как это когда-то делали иудеи, но что культ золота все возрастает, что рушатся основы добродетельности. Он понимал, что живет в эпоху эгоизма, когда предаются забвению самые святые обязанности человека перед ближними и братьями, являющимися образом Самого Бога и детьми Божиими, искупленными Кровью Иисуса Христа.

Отец Кларет пришел к выводу, что для того, чтобы противодействовать этой страшной силе, которую люди называют всемогущей, он должен противопоставить ей свою личную нищету. Поэтому он ничего не имел и ничего не хотел иметь.

Чтобы больше склонить себя к бедности, он размышлял о том, что говорил об этом Иисус: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное», «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и следуй за Мной», «кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником».

Дон Антонио всегда помнил, что Иисус, будучи богатым как Бог, стал нищим Человеком. Христос хотел родиться бедным, жить бедно и умереть в самой великой нищете.

Часто вспоминал о. Кларет Пресвятую Матерь, Которая всегда была и хотела быть бедной. И постоянно перед его глазами вставала картина, как Апостолы оставили все, чтобы идти за Христом.

Всем сердцем молился дон Антонио:

«О, Спаситель мой! Сподоби, прошу Тебя, рабов Твоих познать ценность добродетели нищеты, чтобы они любили ее и жили так, как Ты сам научил Своими делами и словами. О, как совершенны мы были бы, если бы правильно воплощали в жизнь эту добродетель! Какие огромные плоды мы бы имели! Сколько душ мы бы спасли! Из-за богатства многие не могут спастись и часто гибнут из-за жадности, как Иуда… Иисусе, научи нас нищете!»

ХЛЕБ И КАМЕНЬ

— Как это Вам, отец, удаётся привлечь столько слушателей Слова Божия и кающихся? — с искренним удивлением спросил о. Кларета один священник.

— Я пытаюсь следовать Иисусу Христу, — ответил с обезоруживающей искренностью дон Антонио. — Сам Христос говорил Апостолам, а через них и нам: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим». Другими словами, Христос приглашал нас к смирению, покорности.

— А я вспыльчив, — признался собеседник — Я раздражаюсь, когда вижу человеческое равнодушие в делах веры, бездумное нарушение заповедей Божиих и церковных. Нервы часто подводят меня. С одной стороны, я ратую за спасение душ, а с другой стороны, моей раздражительностью отталкиваю людей от себя, а через это и от религии.

— Это нехорошо, — ответил о. Кларет. — Человеческие души ловятся не нервами, но самообладанием, кротостью. Нет другой такой добродетели, которая бы так притягивала людей, как кротость — плод самообладания. Делается это так, как в пруду с рыбами. Когда в него бросают хлеб, все рыбы плывут к берегу и без всякого страха приближаются к ногам человека. Когда же вместо хлеба бросают камень, все рыбы уплывают и прячутся. Также и с людьми. Если принимаешь их с кротостью, уважая их достоинство, все внимательно слушают проповеди, все в конце исповедаются. Если же какой-нибудь священник недоброжелательно относится к людям, тогда они отказываются принимать участие в духовных упражнениях, мешают священнику и ропщут на него. Я со всей смелостью утверждаю, что кротость является знаком призвания к служению апостольским миссионером.

— Я начинаю признавать Вашу правоту, — ответил священник.

Дон Антонио продолжал:

— Иисус Христос был самим смирением и кротостью. Поэтому Он был назван Агнцем. Исаия пророчествовал о Нем: «Не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит», «Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих». Видите, дорогой отец, какое терпение! Какая кротость! Так Христос, страдая и умирая на кресте, искупил нас и научил тому, что мы, священники, должны делать, чтобы спасти души, которые Он доверил нашей пастырской опеке.

— Это удивительно, как мало я об этом размышлял, — признался собеседник.

— Тогда я попрошу Вас еще раз внимательно поразмышлять над словами святого Апостола Иакова, который в своем послании пишет такие знаменательные слова: «Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью. Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир».

— Знание без мягкости, без кротости — земное, звериное и дьявольское, — побледневшими устами прошептал священник.

Дон Антонио рассуждал дальше:

— Священник, который работает без кротости, не служит Иисусу Христу. Если он говорит проповедь, случается так, что от него убегают слушатели. Если исповедует, отпугивает исповедующихся, а если даже они исповедаются, то делают это плохо, ибо утаивают от страха свои грехи. Я выслушал очень много генеральных исповедей. Знаю людей, которые в предыдущих исповедях утаивали свои грехи, потому что священники отчитывали их слишком резко. Что еще хуже, недостаток смирения и неумение владеть нервами некоторые священники прикрывают вывеской ревностной заботы о человеческой душе. И в таком заблуждении они живут.

— Как же тогда должно выглядеть усердие священника в спасении человеческой души?

— Дорогой друг, истинное усердие подвигает нас, священников, к радению о чистоте душ, которые являются возлюбленными Иисуса Христа, согласно словам святого Павла: «Я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою».

— Другими словами, — задумался священник, — наша ревностность должна опираться на уважении человеческого достоинства?

— Ты хорошо сказал, — подтвердил о. Кларет, — чтобы лучше объяснить тебе это, я воспользуюсь сравнением святого Августина, который в интерпретации Псалма 58 говорит: «Посмотрите, какой любовью, какой заботой и вниманием окружает наседка своих птенцов. Обычно курица — птица пугливая. Это так, пока у нее нет маленьких птенцов. Но если у нее появляются птенцы, сердце ее становится сердцем льва. Голову она держит высоко поднятой, глаза зорки, смотрит во все стороны, не грозит ли случайно какая-нибудь опасность цыплятам. Каждого врага атакует, защищая и заслоняя своих птенцов. Непрестанно заботится о своих малышах, кудахчет».

— Какой интересный урок об усердии дал нам Господь Бог на примере наседки!

— Друг мой, Господь Бог поручает нам, священникам, бороться с проступками, провинностями, грехами, но также говорит, чтобы мы прощали грешников, чтобы людей принимали с любовью, как отец блудного сына, чтобы мы обращали людей и помогали им оставаться в состоянии благодати.

— Вот бы и меня Господь Бог одарил усердием, полным доброжелательности к людям и огромного терпения, — вздохнул священник.

— Дай тебе Бог то, о чем ты сейчас так горячо молишься, — закончил разговор дон Антонио.

МЫ ПРЕДСТАЛИ НА ВСЕОБЩЕЕ ОБОЗРЕНИЕ

Дона Антонио приглашали не только в отдельные приходы для проведения миссии. Приглашали его также для проведения духовных упражнений со священниками, что всегда было и остается трудным.

Священники, однако, с большим удовольствием слушали о. Кларета, потому что он не теоретизировал, а говорил очень просто, основываясь на опыте своей жизни. Священники чувствовали, что имеют дело с очень опытным священником, который говорит то, в чем был убежден, и прежде всего о том, что сам пережил.

Над каждой конференцией о. Кларет очень тщательно работал, затем молился, после чего спокойно проповедовал:

— Дорогие друзья! Священник, слуга Христа, выставлен на обозрение для мира, ангелов и людей, как говорит святой Павел в послании к Коринфянам. И поэтому он должен быть очень осторожным и внимательным во всех своих словах, поступках и во всем своем поведении. Священник должен как дома, так и вне его очень мало говорить и тщательно взвешивать каждое слово, поскольку люди воспринимают слова по-разному. При разговоре лучше избегать всяких жестов, особенно говоря с амвона, поскольку очень часто неудачная жестикуляция вызывает у слушателей смех. Лучше, когда священник говорит мало, кратко, серьезно и спокойно. Никогда не должен позволять себе во время проповеди шутки, насмешки, презрение. Осмеивая других, священник прежде всего теряет свой собственный авторитет, уважение и честь.

Священник должен стараться быть в мире со всеми, как говорит святой Павел. Не должен вступать ни с кем в словесное препирательство. Исполненный мягкости и кротости, он должен стараться быть вежливым со всеми.

Но прежде всего священник должен стараться быть скромным. Скромность — это добродетель, которая учит нас делать все правильно и так, как это делал Иисус. Поэтому в каждую минуту нужно задавать себе вопрос: «Как бы это сделал Сам Иисус, с каким прилежанием и с какими намерениями? Как Он разговаривал с людьми? Как молился?» И так во всем. Таким образом, с Божией помощью мы стараемся во всем следовать нашему Учителю и Наставнику Иисусу Христу, чтобы сказать вслед за святым Павлом: «Подражайте мне, как я Христу».

Как часто плод нашей пастырской работы зависит от нашего поведения и поступков. Ибо люди более доверяют своим глазам, чем ушам.

Мы должны подражать и святому Франциску Ассизскому, который с такой скромностью проповедовал учение, что своим примером обращал людей.

Но священник не может быть скромным без добродетели воздержания. Мы должны работать над воздержанием в еде, питье, отдыхе, разговоре, смотрении, слушании и т. п…

Особенно мы должны быть осторожными по отношению к женщинам. Признаюсь, что во время проведения миссии в Каталонии я не смотрел ни на одно женское лицо. Случилось однажды так, что в Вик одна женщина обратилась ко мне: «Отец Кларет, помните ли Вы меня? Ведь я хозяйка в доме такого-то настоятеля, где Вы, отец, останавливались на несколько дней, проводя миссию». Но я не узнал ее и только спросил: «А как отец настоятель? Здоров ли он?»

По лицам слушающих священников пробежала легкая, но не насмешливая улыбка. Тем временем о. Кларет продолжал свои наставления дальше:

— Скромность священников по отношению к женщинам необходима, чтобы наше пастырство принесло достойные плоды. Некий одаренный проповедник прославился своей деятельностью в одной местности. Сначала люди говорили: «Какой прекрасный проповедник! И такой святой». Но один из слушателей заметил: «Мог бы быть святым, если бы ему не так нравились женщины. Как он смотрит на них во время проповеди!» И этого было достаточно, чтобы испортить весь проповеднический труд и уничтожить духовные плоды миссии.

О священнике, который не может сохранить скромности взгляда, среди верующих складывается плохое мнение, которое будет мешать ему в пастырстве.

Священник должен быть умеренным в еде и питье. Я признаюсь, что однажды во время медитации Господь Иисус сказал мне: «Ты должен учить миссионеров воздержанию в еде и питье». И несколькими минутами позже Пресвятая Дева сказала мне: «Так ты принесешь богатый плод, Антонио!»

Кроме умерщвления взгляда, слуха, языка, вкуса, обоняния, хорошо совершать и иные акты умерщвления плоти. Например, совершить самобичевание, носить власяницу…

Среди священников пробежал ропот удивления и недовольства.

Дон Антонио говорил дальше:

— Хорошо, однако, было бы вспомнить слова известного мистика — кармелита Иоанна Креста: «Если кто-то утверждает, что может быть совершенным, не практикуя воздержания плоти, я не верю ему, и что бы он ни говорил в подтверждение этого, какие бы чудеса ни творил, будьте уверены, что это заблуждение». Родригес говорит, что Пресвятая Дева сказала святой Изабелле Венгерской, что «никакая духовная благодать не приходит к душе иначе, как только при посредничестве молитвы и умерщвлении плоти». Нам известен принцип: «Дай мне кровь, и я дам тебе духа». Ах, как несчастны противники бичевания и креста Христова.

Убеждённость о. Кларета произвела сильное впечатление на слушающих. Дон Антонио говорил дальше:

— В одном акте умерщвления можно утвердиться во многих добродетелях в соответствии с разными целями. Итак:

1) тот, кто умерщвляет свою плоть для обуздания похоти, совершает акт добродетели умерщвления;

2) если делает это с целью упорядочения своей жизни, это будет деяние благоразумия;

3) если делает это с целью воздаяния за ошибки прожитой жизни, это будет деяние справедливости;

4) если делает это, чтобы побороть трудности внутренней жизни, это будет деяние мужества;

5) если делает это с целью принесения жертвы Богу, лишая себя того, что приятно и принимая то, что неприятно, это будет деяние благочестия;

6) если делает это с целью получения большего света с небес, это будет деяние веры;

7) если делает с целью большей уверенности в спасении, это будет деяние надежды;

8) если делает это с целью обращения грешников и помощи душам в чистилище, это будет деяние любви к ближнему;

9) если делает это для укрепления нищих духом, это будет деяние милосердия;

10) если делает это, чтобы все более быть угодным Богу, это будет деяние любви к Богу.

Как из этого следует, в каждом акте умерщвления мы можем упражняться во всех этих десяти добродетелях, согласно поставленной нами цели. Ибо каждая добродетель тем более заслужена, тем более прекрасна, тем более захватывает и увлекает, чем большая жертва ее сопровождает. Человек недобрый, падший, трусливый, никогда не совершает ни одной жертвы, ибо не может сопротивляться никаким прихотям или слабостям.

Во всех неприятных событиях, болезненных и унизительных, будем же думать, что Господь Бог допускает их ради нашего блага. В такие тяжелые моменты обратимся в молчании к Богу и подчинимся Его воле. Будем помнить слова Иисуса, Который сказал, что ни один волос с головы нашей не упадет без воли Отца Небесного, Который так нас любит.

В этом месте дон Антонио упал на колени перед Распятым Иисусом и начал громко молиться:

— О, Иисусе, Учитель мой! Сам униженный, гонимый, оставленный друзьями, Ты понимаешь нас, когда мы бываем лишены утешения, радости и одновременно унижены человеческой злостью.

В такие минуты Ты особенно любишь нас и пребываешь с нами. О, Иисусе, жизнь наша, мы познаем, знаем и подтверждаем, что страдания, боль и унижения — это девиз апостольства. С Твоей благодатью мы обнимем наш крест. Только не оставляй нас, но помогай, вдохновляй Своей благодатью. Чтобы каждый из нас мог повторить вслед за святым Павлом: «А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, Которым для меня мир распят, и я для мира». Аминь.

ЖИЗНЬ ПО ЕВАНГЕЛИЮ

Дон Антонио не только прекрасно и убедительно говорил, но и жил красиво. Он старался жить подлинной евангельской жизнью.

А жить по Евангелию — это значит познавать жизнь Господа Иисуса и следовать Ему.

С этой целью о. Кларет выписал из Евангелия добродетели Иисуса и следовал им в своих поступках. Он писал:

«1. Смирение, послушание, мягкость, кротость и любовь Иисуса. Эти добродетели ясно видны на Кресте и в Пресвятой Жертве Алтаря. О, Иисусе мой, сподобь меня следовать Тебе!

2. Одежда. Платье, в котором Иисус ходил всю Свою жизнь, сделанное Его Матерью, сотканное из грубой шерсти, плащ или накидка — и это у Него забрали. Он умер нагой, босой, с непокрытой головой.

3. Еда. Хлеб и вода в течение 30 лет Его жизни в неизвестности. В пустыне в последний день строгого сорокадневного поста ангелы принесли Ему хлеб и воду, как Илии. Во время общественного служения Он ел то, что Ему давали. Еду, которую апостолы носили с собой, — ячменный хлеб и печеную рыбу, а часто даже и этого у них не было. Чтобы утолить голод, они срывали колосья, за что часто их осуждали.

4. Дом. Не было его у Иисуса. У птиц есть гнезда, у лис норы, а Иисус не имел даже камня, на который мог бы преклонить голову. Когда Он родился, у Него были ясли, когда умирал — крест; чтобы жить, Он выбрал изгнание в Египет, жил в Назарете и в иных местах.

5. Ходил Он всегда пешком. Только на время Он сел на осла, въезжая в Иерусалим, чтобы исполнились пророчества.

6. Денег у Иисуса не было. Чтобы заплатить подать, сотворил чудо, сказав Петру достать изо рта пойманной рыбы нужные деньги.

7. Днем Иисус проповедовал и исцелял больных, а ночью молился.

8. Иисус был другом детей, убогих, больных и грешников.

9. Иисус не искал славы для Себя, но славы для Своего Отца Небесного. Он все делал, чтобы исполнить Волю Своего Отца, и ради спасения душ, которые были Его дорогими овечками, за которых Он как Добрый Пастырь отдал жизнь.

О, Иисусе мой! Дай мне Твоей пресвятой благодати, чтобы я верно мог подражать Тебе в Твоих добродетелях. Ты хорошо знаешь, что с Тобой я все могу, а без Тебя — вообще ничего!»

ЛЮБОВЬ К БОГУ И БЛИЖНЕМУ

Подлинные святость и апостольство опираются на любовь к Богу и ближнему. И эту любовь не заменит ничто другое! Это следует из самого Евангелия, деятельности апостолов и истории Церкви.

Вот и святой Кларет любовь считал целью и решающим средством своего священства и миссионерской жизни. В своей автобиографии он воспел гимн любви к Богу и ближнему и закончил его размышлением о необходимости апостольства «словом» в деле любви.

Он писал:

«Самой необходимой добродетелью является любовь. Я убежден в этом и буду повторять тысячи раз, что добродетель, в которой более всего нуждается миссионер и апостол, — это любовь. Он должен любить Бога, Иисуса Христа, Пресвятую Деву и ближних. Если он этой любви не имеет, все его самые лучшие качества будут бесполезны. Если же горячо любит, то с природными способностями будет иметь все.

Любовь проповедника действует, как огонь в карабине. Если бы человек пальцами бросал пули, результат был бы ничтожен; если же ту пулю выбрасывает огнем, она убивает. Так и со словом Божиим. Если просто произносить слова, невелика польза, если же проповедует священник, исполненный огнем любви к Богу и ближнему, тогда слово ранит пороки, убивает грехи, обращает грешников, вершит чудеса. Мы видим это на примере св. Петра, когда он выходит из горницы с сердцем, пылающим любовью, которую получил от Духа Святого. Он проповедует и обращает восемь тысяч людей: три тысячи в первый раз, и пять — во второй.

Дух Святой, явившийся в виде языков огня над головами Апостолов в день Пятидесятницы, дает нам ясно понять ту истину, что миссионер — апостол, и он должен иметь сердце и язык из огня любви Божией. Преподобный Иоанн Авильский на вопрос одного священника: «Что нужно делать, чтобы стать хорошим проповедником?» метко ответил: «Нужно сильно любить». Опыт показывает и история Церкви дает тому примеры, что лучшими и величайшими проповедниками были всегда те, кто горячо любил.

Огонь любви в рабе Божием действует совершенно так же, как огонь в локомотиве и в паровом механизме судна, двигая его с величайшей легкостью. К чему все эти приспособления без огня и пара? Они были бы бесполезны. К чему священники, получившие богословское образование, если нет в них огня Божией любви. Не пригодятся другим, потому что будут как локомотив без огня. И, быть может, вместо того, чтобы помочь, будут мешать. Да и им самим не пригодится образование, потому что, как говорит св. Павел, «если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий».

Будучи убежден, что любовь необходима, чтобы быть хорошим миссионером, я старался искать это сокрытое сокровище, готовый — если бы пришлось — продать все, чтобы его найти. Я размышлял о средствах, с помощью которых можно было бы этого достичь, и нашел их. Вот они:

1. Совершенное соблюдение заповедей Божиих.

2. Воплощение в жизни евангельских советов.

3. Верность внутреннему вдохновению.

4. Медитация.

5. Постоянная молитва об этом даре, с доверием и надеждой, даже если придется долго ждать, чтобы получить его. Молиться к Иисусу и Пресвятой Марии и просить, прежде всего, нашего Отца Небесного, через заслуги Иисуса и Марии, и быть уверенным, что благой Отец пошлет Духа Божия тому, кто об этом просит.

6. Шестым средством является голод и жажда этой любви. Как тот, кто чувствует естественный голод и жажду и, постоянно думая, как их удовлетворить, просит всех, кто может помочь, так и я буду поступать с жаждой души. Обращаюсь к Господу и говорю Ему от всего сердца: «О, Господь мой, Ты — моя любовь. Ты — мое достоинство, надежда и прибежище! Ты — моя жизнь, моя слава и цель! О, моя любовь! О, мое блаженство! Ты поддерживаешь мою жизнь! О, услада моя! Благодаря Тебе я могу стать лучше! О, мой Учитель! Отец мой! О, моя любовь!»

Не ищу, Господи, и не хочу знать ничего иного, как только Твою пресвятую волю, чтобы ее исполнять самым совершенным образом. Не хочу ничего, кроме Тебя, только в Тебе, через Тебя и для Тебя все. Тебя мне совершенно достаточно. Ты мой Отец, друг, брат, возлюбленный, — все. Люблю Тебя, Отче мой, сила моя и мощь, прибежище мое и утешение. Сподоби, Отче мой, чтобы я любил Тебя так, как Ты меня любишь, такой любовью, какую ждешь от меня. О, Отче мой! Знаю, что не люблю Тебя так сильно, как должен, но я уверен, что придет день, когда буду Тебя любить так сильно, как жажду Тебя любить, потому что Ты дашь мне эту любовь, о которой прошу через Иисуса и Марию.

О, Иисус мой, прошу Тебя о том, что, знаю, хочешь дать мне. Иисусе мой, прошу Тебя о любви, о великом пламени того огня, который Ты принес на землю. Приди, Божий огонь. Приди, святой огонь, разожги меня, сжигай меня, растопи меня, преобразуй меня по воле Божией.

О, Матерь моя! Матерь Божией любви, я не могу просить ни о чем ином, кроме того, что Ты охотнее и легче уделила бы мне, — о Божией любви. Дай мне ее, Матерь моя! Матерь моя, приди ко мне с помощью! Сердце Марии, кузница и орудие любви, разожги во мне любовь к Богу и ближнему!

Брат мой, я люблю тебя! Я люблю тебя, потому что Бог хочет, чтобы я тебя любил. Люблю тебя, потому что Бог меня к этому призывает. Люблю тебя, потому что Бог тебя любит. Люблю тебя, потому что ты сотворен Богом по Его подобию, сотворен для неба. Люблю тебя, потому что ты искуплен кровью Иисуса Христа. Люблю тебя, потому что Иисус столько сделал и выстрадал ради тебя. В доказательство моей любви к тебе я приму все страдания и труды, даже смерть, если это потребуется. Люблю тебя, потому что любит тебя Пресвятая Мария, моя любимая Матерь. Люблю тебя, потому что любят тебя святые и ангелы небесные. Люблю тебя и из любви освобожу тебя от грехов и мук ада. Люблю тебя и из любви буду учить тебя и укажу тебе зло, от которого ты должен отвратиться, и добродетели, в которых должен утверждаться. Поведу тебя дорогой добрых дел к небу.

Слышу голос, который говорит: «Человек нуждается в ком-то, кто указал бы ему, кем он является, кто объяснил бы ему его обязанности, направил его на дорогу добродетелей, обновил сердце, вернул ему достоинство, и в определенном смысле, его права. Все это можно сделать с помощью слова. Слово было, есть и всегда будет царем мира.

Слово Божие сотворило из ничего все. Слово Божие Иисуса Христа все обновило. Иисус сказал Апостолам: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари». Святой Павел сказал своему ученику Тимофею: «Проповедуй слово». Общество не погибнет, если только не отвергнет Слово, данное Церкви, которое является Словом жизни, Словом Бога. Общество слабо и голодно, потому что не получает насущного хлеба Слова Божия. Любые намерения спастись без обращения к Слову во всей его полноте будут тщетны.

Право обращаться со словом к людям и наставлять их, которое Церковь в лице Апостолов получила от Самого Бога, было присвоено толпой неумных журналистов и ничего не понимающих шарлатанов.

Служение слова, которое является наиболее почетным и одновременно неодолимым, потому что благодаря ему была завоевана земля, превратилось из служения спасению в служение разрушению. Подобно тому, как во времена апостолов ничто и никто не мог удержать его триумфального шествия, так никто и ничто не сможет остановить опустошений, какие оно несет, если этому не будут противостоять проповеди священников и огромное количество религиозной литературы.

О, мой Боже, даю Тебе слово, что это сделаю. Буду учить, писать и распространять книги и брошюры в больших количествах, чтобы победить зло обилием добра.

СТРАННИК

С 1840 по 1847 год о. Кларет был настоящим странником. Он все время переходил из прихода в приход, от одного амвона к другому.

А времена были неспокойные. Каталония находилась под властью сторонников Карла, лагеря, враждебно настроенного по отношению к Церкви и священникам.

Власти подозрительно смотрели на народных миссионеров, опасаясь их влияния на народ. Несмотря на то, что дон Антонио избегал не только политических тем, но даже намеков на них, за ним внимательно наблюдали и следили с помощью полиции. Поэтому, как только о. Кларет заканчивал миссию в каком-нибудь приходе, он незаметно исчезал, чтобы появиться в другом, расположенном в нескольких десятках километров от этого.

Весь путь он проходил пешком. С утра он шел пять часов, после полудня еще пять, независимо от погоды. Он то мок под дождем, то промерзал под снегом, то изнывал от жары, то дрожал от холода. Как летом, так и зимой он был одет в одни и те же сутану и плащ.

Он регулярно отчитывался о своей деятельности перед архиепископом Антонио де Еканова. Однажды признался:

— Ваше Высокопреосвященство, в нескольких приходах мне угрожали расправиться со мной. В некоторых местностях власти даже отдавали приказы арестовать меня.

— В таком случае, — обеспокоился епископ, — может, было бы лучше воздержаться от проведения миссий и подождать более спокойных времен?

— Но Ваше Высокопреосвященство! — воскликнул дон Антонио. — Господь хочет, чтобы Слово Божие проповедовалось именно сейчас, когда сатана так усердствует, чтобы увести людей от веры в Бога и от исполнения Божиих заповедей. Что касается меня, то я не боюсь опасностей, напротив, радуюсь, когда Вы, Ваше Высокопреосвященство, посылаете меня в места особенно небезопасные, потому что я хотел бы иметь счастье умереть за Христа.

— Дивлюсь Вашей отваге, отец, — ответил архиепископ.

— Прикажите мне идти в любое место епархии, я пойду охотно, даже если буду знать, что на дороге убийцы ждут меня. «Я готов умереть», — как говорил Апостол Павел. Я готов умереть из любви к Иисусу Христу. Моим желанием было и остается — умереть нищим в приюте или мучеником от рук врагов веры, которую проповедую. Я хотел бы собственной кровью подтвердить те слова, что возвещаю с амвона.

— Да благословит Вас Иисус на дальнейший труд, столь нужный и славный! — завершил разговор архиепископ.

КАНАРСКИЕ ОСТРОВА

В сентябре 1847 года о. Кларет проводил духовные упражнения для сестер святого Викентия де Поля в госпитале в Манресе. Настоятельница, благодаря его за прекрасное и глубокое проповедование, предложила:

— Не хотели бы Вы, отец, поехать на Канарские острова, чтобы там проповедовать Слово Божие?

Дон Антонио задумался. Через минуту он ответил:

— Не исключено, что эта идея исходит от Бога. Именно в настоящий момент испанские власти следят за мной, непрестанно затрудняют миссионерскую работу, и что хуже всего, угрожают арестом. В последнее время распространилась молва, что я поддерживаю сторонников Карла. Такие слухи весьма на руку либеральному правительству, которое собирает обвинения против меня.

— Все складывается отлично, — обрадовалась настоятельница.

— Но как Вам, сестра, пришла такая мысль?

— Дело в том, что отец Бонавентура Кодина, бывший ранее нашим духовным наставником, назначен епископом Канарских островов. Он ищет священников, которые в начале его пастырского правления на этих островах помогали бы ему в распространении веры.

— Моего согласия здесь не достаточно, — ответил о. Кларет. — Я смогу там работать только в том случае, если меня пошлет туда мой епископ-ординарий из Вик.

Монахини — тоже женщины. А женщины, если дело касается воплощения задуманного ими, — мастера. Настоятельница тотчас же написала новому епископу, что нашла идеального священника для достижения той цели, которую тот поставил перед собой.

Кодина написал Ординарию в Вик, прося его «одолжить» на несколько месяцев дона Антонио. Просьба была удовлетворена.

В январе 1848 года о. Кларет остановился в Мадриде, чтобы получить необходимые документы и принять участие в торжествах, связанных с назначением нового епископа. Свободное время он посвятил пастырской работе в Главном Госпитале. Одновременно он собирал сведения о месте своей будущей миссионерской работы. Он узнал, что Канарские острова — это группа островов, удаленных от северо-западных берегов Африки примерно на сто километров. Они включают семь больших островов и шесть маленьких, общей площадью 7272 км. Это острова вулканического происхождения, состоящие из базальтовых и трахитовых скал. Территория — гористая. Климат, в основном, субтропический морской. Канарские острова в древности были известны как Счастливые острова. Вновь были открыты европейцами в XIV веке. После долгих споров между португальцами и испанцами в силу договора в Алькасоре 1479 года они были присоединены к Испании.

Дону Антонио было интересно, что его соотечественники сделали с туземным населением. И он с ужасом узнал, что завоеватели этих островов, испанцы, абсолютно уничтожили местное население, заселяя их дома и земли. Сейчас он должен обращаться к потомкам тех кровавых, безжалостных завоевателей. «Разве кровь невинных не отягощает и нынешнее поколение жителей Канарских островов?» — задумался дон Антонио.

Но у него не было времени на размышление. Вместе с епископом Кодиной он отправился из Мадрида в Кадис, а оттуда пароходом на Канарские острова.

Солнце уже заходило, когда пароход прибыл в порт Лас Пальмас. Дон Антонио был очарован прекрасным видом острова Гран Канариа. Теплые волны океана бились о скалистый берег и рассыпались миллионами капель, сверкавших в лучах заходящего солнца целой гаммой оттенков.

Епископ Кодина собрал всех священников в своей резиденции и провел с ними духовные упражнения под руководством о. Кларета. Затем дон Антонио провел реколлекции для семинаристов.

После духовенства настала очередь мирян.

Отец Кларет проводил миссию во всех приходах острова Гран Канариа. Люди приветствовали его с радостью, а прощались со слезами, сожалея, что он уже покидает их.

Затем он отправился на остров Ланцеротес. Его сопровождал капуцин о. Сильвестр, который должен был помогать ему.

Когда они прибыли в порт, то узнали, что до столицы этого острова — две мили. Капуцин начал искать какой-нибудь транспорт.

— Есть тут какое-нибудь средство передвижения? — нервничал он.

— А зачем оно нам? — спросил его спокойно дон Антонио.

— Но ведь пешком мы не пройдем такой путь?!

— Признаюсь Вам, отец, что во время миссии я всегда хожу пешком из прихода в приход.

— Ну, Вы можете себе это позволить, а я? Посмотрите же на меня.

Дон Антонио посмотрел на 110 кг в рясе. Он все понял.

— Тогда поедем, — принял он решение. — Но на чем?

В этот момент к ним подошел смуглый паренек. За собой он вёл большого верблюда.

— Может, Вы хотите проехаться на верблюде? Вам понравится.

Отец Сильвестр с трудом взобрался на спину верблюда. У дона Антонио это получилось значительно легче.

Верблюд триумфальным шагом, с гордостью направился в столицу, неся таких достойных гостей.

На первой проповеди дон Антонио заметил недоверие на лицах верующих. После проповеди к нему обратился один из слушателей.

— Миссию у нас должен был проводить некий о. Кларет, самый прославленный проповедник Испании. А тут такое разочарование. Правда, Вы, отец, тоже говорили неплохо, но все же не так, как говорил бы дон Антонио.

— Но ведь это я — отец Кларет! — уверял дон Антонио.

Собеседник недоверчиво покачал головой.

— Почему Вы мне не верите? — допытывался миссионер.

— Отец Кларет всегда ходит пешком из прихода в приход, а Вы, отец, приехали к нам на верблюде, как индийский магараджа.

Прошло несколько дней, прежде чем прихожане столицы убедились, что они слушают настоящего дона Антонио.

Через 15 месяцев интенсивной миссионерской работы о. Кларет распрощался с епископом Кодиной.

— Я очень признателен Вам, отец, — благодарил епископ, — Вы зажгли эти прекрасные острова любовью к Богу и ближнему. Я только сейчас могу нормально работать и возделывать землю, которую так щедро Вы засеяли Словом Божиим. Прошу Вас, скажите, как мне отблагодарить Вас за этот великий труд?

— Помолитесь за спасение моей души, — смиренно ответил дон Антонио.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою молитву. Но, наверное, я должен оплатить Ваш труд деньгами?

— Ваше Преосвященство шутит?

— Тогда прошу принять хотя бы новый плащ и шляпу.

— Но у меня есть плащ, хотя он и старый, но на нём дорогие мне награды.

Епископ внимательно присмотрелся и увидел на плаще пять достаточно заметных дыр.

— Это возлюбленные верующие, когда прощались со мной, разодрали мне этот плащ, взяв на память пять кусочков, — объяснил дон Антонио.

В начале мая 1849 года о. Кларет покинул Канарские острова с чувством хорошо исполненного пастырского долга.

СЫНОВЬЯ НЕПОРОЧНОГО СЕРДЦА МАРИИ

11 мая 1849 года дон Антонио прибыл в Барселону, а оттуда сразу же отправился в Вик.

Там с отцами Хакобом Солером и Хакобом Пассареллом он поделился мыслью, которая долгое время занимала его. В нем родилось желание основать новую конгрегацию священников, которые без остатка посвятили бы себя проповедованию Слова Божия на духовных упражнениях и миссиях, а также изданию книг и брошюр на религиозные темы.

Этих священников он хотел бы назвать Сыновьями Непорочного Сердца Марии.

Священники загорелись этим проектом. Поэтому о. Кларет отправился к своему епископу-ординарию дону Люциану Касадеваллу и представил ему с сыновним доверием свой проект.

Епископ внимательно выслушал любимого и уважаемого им священника и ответил:

— Я благословляю Ваши планы, отец, и их осуществление.

Дона Антонио обрадовало согласие епископа, и он тут же попросил:

— Могу ли я, Ваше Преосвященство, вместе с желающими священниками собраться вместе во время приближающихся каникул в духовной семинарии, чтобы начать новое дело духовными упражнениями?

— С огромной радостью соглашаюсь. А я постараюсь приготовить для Сыновей Непорочного Сердца Марии достойное помещение под Центральный Дом. Недавно я получил от государственных властей здание старого монастыря де ля Мерсед, который отреставрирую и отдам вашей конгрегации.

16 июля 1849 года в день Святого Креста и Девы Марии Кармеля собрались первые Сыновья Сердца Марии в духовной семинарии в Вик. Это были отцы: Антонио Кларет, Эстебан Сала, Доминго Фабрегас, Хосе Шифре, Емануэль Виларо и Хакоб Клотет.

К новой общине священников с энтузиазмом и воодушевлением обратился основатель — о. Антонио Кларет.

Ведущей мыслью первой конференции были слова 22-го Псалма:

Господь — Пастырь мой;
я ни в чем не буду нуждаться:
Он покоит меня на злачных пажитях
и водит меня к водам тихим,
подкрепляет душу мою,
направляет меня на стези правды
ради имени Своего.
Если я пойду и долиною смертной тени,
не убоюсь зла,
потому что Ты со мной;
Твой жезл и Твой посох —
они успокаивают меня.
Ты приготовил предо мною трапезу
в виду врагов моих;
умастил елеем голову мою;
чаша моя преисполнена.
Так, благость и милость Твоя
да сопровождают меня
во все дни жизни моей,
и я пребуду в доме Господнем
многие дни.

— Братья священники, — говорил дон Антонио, — Сам Бог является для нас, миссионеров, примером того, какими пастырями мы должны быть. У пастыря с собой всегда должны быть жезл и посох.

Вот для нас этим «жезлом» должна быть Пресвятая Дева Мария, а «посохом» — святой Крест…

В конце речи о. Кларет обратился к иконе Девы и воззвал:

— О Мария, это Твоя конгрегация, Ты ее основала, не забывай о нас! Не забывай о нас!

Во время одной из конференций о. Кларет так определил идеал монаха новой конгрегации:

«Сыном Непорочного Сердца Марии является тот, кто горит любовью и пробуждает любовь всюду, куда бы ни пришел. Тот, кто всем сердцем жаждет и стремится всеми средствами зажечь в сердцах людей огонь Божественной любви. Его ничто не страшит, он радуется в лишениях, самозабвенно трудится, с радостью принимает обиды и клевету, он веселится в мучениях и боли, которые переносит, и хвалится крестом Господа нашего Иисуса Христа. Он не заботится ни о чем ином, кроме того, чтобы следовать за Христом и подражать Ему в молитве, трудах и терпении; ищет всегда только величайшей славы Бога и спасения людей».

Эти духовные упражнения, центральной темой которых были слова святого Павла: «Подражайте мне, как я Христу», завершились 25 июля. Отныне девизом Миссионеров Непорочного Сердца Марии стали слова Апостолов: «А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян 6, 4).

НАЗНАЧЕНИЕ

В создании новой Конгрегации Сыновей Непорочного Сердца Марии дону Антонио выпала роль сеятеля. Кто-то другой должен был поливать брошенные вглубь Церкви зерна, а кто-то еще ухаживать за ними и взращивать плоды.

Едва о. Кларет заложил фундамент новой конгрегации, как 11 сентября был вызван своим епископом Люцианом Касадеваллом.

— Дорогой отец, — сказал епископ с загадочной улыбкой, — прошу Вас ознакомиться с королевским письмом, адресованным Вам.

Дон Антонио удивился, заметив королевскую печать на конверте. Совершенно ошеломленный, он вскрыл конверт. Из письма он узнал, что 4 сентября этого года Святой Отец назначил его архиепископом Кубы, что было подтверждено королевой Испании. Дрожащими губами он повторял:

— Нет, это невозможно, это невозможно…

— Возможно, возможно, — убеждал епископ. — Ведь у Вас есть опыт, проповеди Вы говорите хорошо, усердия в прославлении Бога Вам не занимать, Вы достаточно закалены и готовы к клевете и гонениям. Что еще можно требовать от кандидата в епископы?

Дон Антонио выглядел так, как будто его постигло великое несчастье. Епископ терпеливо объяснял ему дальше:

— Ведь миссии и реколлекции Вы, отец, можете проводить и будучи епископом, сколько захотите. Для епископа очень важна возможность долго и хорошо говорить. И потом, я Вас не понимаю. Другой от радости не знал бы, как благодарить, и сразу начал бы примерять митру и пасторал, а Вы так выглядите, как будто Вас сняли с неизвестно какой высокой должности.

Отец Кларет, казалось, не слышал аргументов епископа. После минуты глубокого раздумья он спросил:

— А есть ли возможность отменить решение Святого Отца и королевы?

— Как к священству, так и к епископству никто никого не может принуждать. Последнее слово в обоих случаях принадлежит кандидату на сан священника или епископа. Тем не менее, при назначении епископом не рекомендуется отказываться без очень важной причины. Если Вы, отец, по совести считаете, что у Вас есть очень серьезная причина отказаться, то, пожалуйста, уведомите об этом апостольского нунция в Мадриде монсеньера Хуана Брунелли и министра Лоренцо Арразола.

Так дон Антонио и сделал.

Нунций и министр убедили епископа Вик, чтобы тот от их и от своего имени посоветовал о. Кларету принять назначение. Епископ Касадевалл 1 октября отправил дону Антонио письмо, в котором среди прочего писал: «Посоветовавшись по этому вопросу с Пресвятой Девой Марией из Монсеррат, советую Вам, отец, принять архиепископство на Кубе».

Но и это еще не до конца убедило дона Антонио. Он попросил у епископа несколько дней на размышление. Вместе с несколькими священниками, известными своей мудростью и благородством, он провел духовные упражнения. В конце этих упражнений он спросил священников:

— Друзья, как вы считаете, должен ли я принять епископство на Кубе или мне отказаться?

— Нужно принять! — прозвучал ответ.

Отец Кларет уведомил нунция, министра и своего епископа, что принимает назначение.

Время перед рукоположением в епископы Кларет посвятил молитве и тщательному изучению географии, истории, экономики, социального положения своей будущей пастырской территории. Так он узнал, что площадь Кубы, расположенной в бассейне Карибского моря, составляет 114 524 кв. км. Большая часть острова является низиной, равнинной или слегка холмистой, на побережье в значительной мере заболоченной. В северо-восточной части расположен самый большой район гор, горное плато Сьерра Маэстра, понижающееся в направлении Карибского моря, с самой высокой вершиной Туркуино. Этот остров имеет хорошо развитую береговую линию с многочисленными заливами. Климат на Кубе субэкваториальный. В провинции Ориенте есть влажные тропические леса с большим количеством лиан, эпифитов и древесных папоротников. На остальной территории преобладают саванны и леса с большим количеством пальм и кубинской сосны.

Очень интересовали о. Кларета сведения о двух миллионах жителей этого острова. 70% жителей Кубы составляли белое население, 12% — негры и 15% — мулаты. 3% составляли индейцы, коренное население Кубы. Большинство проживающих на острове исповедовало католицизм. Люди там жили в основном выращиванием сахара, табака и кофе.

Дон Антонио пополнял свои знания об истории Кубы, полученные им еще в школе. Кубу, заселенную индейцами, в основном сибонеями, открыл 28 октября 1492 года Христофор Колумб. Кровавое завоевание этого острова совершил в 1511-1514 годах Диего Веласкес и дал ему название Фернандина, он же основал города Гавану и Сантьяго-де-Куба. В конце первой половины XVI века индейское население было почти полностью истреблено. Для тяжелой работы стали привозить негров-рабов. В 1797 году испанское правительство разрешило Кубе торговлю со всеми странами, что позволило ей увеличить экспорт сахара в Соединенные Штаты. К сожалению, Куба стала главным пунктом работорговли. Кларет решил быть «всем для всех»: как для белой расы, так и для черной, особенно для рабов; и, по мере возможности, бороться против работорговли.

В августе новоназначенный епископ Кларет проводил духовные упражнения со священниками в Вик, во время которых обрисовал следующие правила жизни, по которым он собирался вести свою жизнь:

1. Иисус и Мария — это вся моя защита, Она — предводительница и пример, которому я буду подражать и за которым намерен идти.

2. Я буду помнить слова святого Павла, который писал Тимофею: «Вникай в себя и в учение» (1 Тим 4, 16).

3. Каждый год я буду совершать духовные упражнения.

4. Каждый месяц — принимать участие в дне сосредоточения.

5. Я буду исповедоваться, как минимум, раз в неделю.

6. Три раза в неделю буду подвергать себя самобичеванию, а в другие дни носить рубище.

7. Во все пятницы года и в канун праздников Господних и Пресвятой Девы, а также в субботу буду поститься.

8. Каждый день буду вставать в четыре часа утра. Спать буду ложиться в 22 часа.

9. Ежедневно в течение часа буду проводить размышления.

10. После Святой Мессы буду отводить полчаса на благодарение.

11. Затем буду исполнять свои обязанности до 12:45.

12. В 13:00 обед, во время которого я буду читать религиозные книги.

13. До 14:30 — полуденный отдых.

14. Снова выполнение обязанностей до 20:30. В это время начну читать розарий и другие молитвы до 21:00.

15. В 21:00 — ужин.

16. Никогда не буду терять ни минуты времени. Буду всегда занят либо молитвой, либо учебой, либо выполнением обязанностей как священнических, так и епископских.

17. Решаю всегда ходить пред лицем Бога и устремлять к Нему все, не искать ни в чем для себя похвалы, но лишь славы Божией, по примеру Иисуса Христа, Которому я буду стараться всегда подражать.

18. Я решил всегда поступать хорошо и таким образом, который будет казаться наилучшим. Если придется выбирать, буду выбирать лучшее, даже если это потребует некоторых жертв с моей стороны.

19. Я буду стараться всегда сохранять хорошее настроение и равновесие, не позволяя ни излишней грусти, ни излишнего веселья. В страдании не буду жаловаться, но скажу: «Да будет воля Божия».

В конце духовных упражнений дон Антонио повторил вслед за святым Павлом: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8, 35. 38-39).

КОНСТИТУЦИИ

В мае 1850 года Кларет созвал в Вике первый Генеральный Капитул Конгрегации Миссионеров Сыновей Непорочного Сердца Марии. На ней он представил первые конституции, которые должны были быть руководством в аскетической, монашеской и пастырской жизни новой конгрегации. Редакция конституций была целиком делом одного автора. Им был архиепископ Кларет.

В первом разделе он определил название и цель конгрегации:

«Конгрегация Миссионеров основана в доме миссии Матери Божией Благодатной и носит название «Конгрегация Сыновей Непорочного Сердца Марии». Ее покровители: Святой Архангел Михаил со святыми Ангелами, святые Апостолы, св. Альфонс де Лигуори, св. Игнатий Лойола, св. Тереза Иисуса и св. Екатерина Сиенская.

Целью Конгрегации является: искать во всем славы Божией, освящения самих себя и спасения всех людей в мире».

В разделе 9 дон Антонио определил средства, которые должны служить освящению миссионеров: «Все миссионеры должны часто исповедоваться. Должны давать исповеднику отчет о своих недостатках, грехах, искушениях, добродетелях и достижениях на пути к совершенству.

Каждый год миссионеры будут два раза совершать духовные упражнения:

а) после возвращения из миссии или по окончании проводимых ими духовных упражнений;

б) в конце лета, перед началом новых занятий.

Во время этих упражнений совершается исповедь за год.

Раз в месяц будет один день духовного сосредоточения. В этот день миссионеры пусть совершают часовое размышление о смысле жизни, о смерти. В течение получаса пусть совершают испытание совести. Перед духовным наставником, которому дают отчет, пусть ничего не скрывают: ни доброго, ни плохого. В этот день будут общие молитвы, чтение правил. В этот день миссионеры не будут выходить на прогулку.

Каждую неделю они будут исповедоваться и обращаться к решениям, принятым во время духовных упражнений для лучшей подготовки к исповеди. Каждый день миссионеры будут совершать размышления в течение часа (кроме времени проповедования на духовных упражнения или во время миссии), совместные духовные чтения в полдень и испытание совести вечером, во время которого будут отмечать не только падения, но и добродетели.

Каждый час будут стараться приветствовать Пресвятую Деву. Будут повторять много раз: «Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно в устах моих». Будут стремиться исполнять и переносить все то, что Бог от них требует.

Для большей духовной пользы и упражнения в смирении, они должны радоваться тому, что проявились их ошибки и недостатки. Будет еще лучше, если каждый будет просить собратьев во имя любви о замечаниях, чтобы можно было исправить свои ошибки.

Все будут стараться излучать христианскую любовь, относясь друг ко другу со взаимной любовью, как члены одного тела.

Все должны проникнуться той истиной, что, если хотят продвигаться по пути совершенства, нужно стараться изо всех сил возненавидеть то, что люди в миру любят; а любить то, что люди ненавидят, и что любит Иисус Христос, то есть, оскорбления, бесчестие, гонения, бедность, боль и смерть на кресте.

Миссионеры, как ученики, слуги и дети Христа, должны стараться быть подобными Христу.

Миссионеры должны упражняться в полном самоотречении, без чего не достигнуть совершенства, столь необходимого им для исполнения своей миссии.

Миссионеры должны искать смиренных служений, особенно тех, к которым чувствуют наибольшее отвращение. Благословен миссионер, который жаждет справедливости, ибо будет насыщен. Несчастен тот, который останется пустым.

Все должны быть убеждены, что для обращения грешника и спасения душ более важны добродетели, чем способности и достоинства, и потому с помощью Божией нужно стараться обрести их. Беда, если у миссионера будут пороки. Тогда он будет не что иное, как только звенящий кимвал. Очень хорошо, если миссионеры всегда будут жить в присутствии Божием. Нужно постоянно помнить, что Господь Бог все видит и судит.

Чего должны опасаться миссионеры, так это лени. Она — мать и учитель всех пороков, и потому миссионеры должны всегда быть заняты изучением, чтением, письмом, исповедью, катехизацией, посещением больных и заключенных или физическим трудом.

Чтобы можно было достичь благ духовных и совершенства без больших трудностей, нужно, насколько это возможно, не вмешиваться в светские дела, не собирать материальные блага, не отягощаться мирскими обязанностями по какой-либо причине».

Основными средствами освящения архиепископ Кларет считал евангельские советы. Он писал о них в конституциях:

«Пусть миссионеры никогда не забывают, что должны быть истинными подражателями Иисуса Христа во всех добродетелях. Более всего это относится к послушанию, в котором Иисус Христос дошел до того, что мог сказать: «Не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца». Уже при рождении Он был послушен Создателю, а родившись, подчинился закону обрезания; был послушен Своей Пресвятой Матери и святому Иосифу; был послушен властям и иудеям и был в этом так тверд, что остался послушным даже до смерти и смерти крестной.

Пусть же все миссионеры стараются упражняться в святом послушании, признавая в наставнике — каким бы он ни был — посланца Самого Бога. «Слушающий вас Меня слушает». Они должны относиться к наставнику не только с видимым почитанием, но и с искренней любовью и доброжелательностью. Они должны выполнять его поручения и приказы быстро, с любовью, с радостью, стойкостью и самоотречением. Они должны помнить, что Сам Иисус Христос был распят, но не сошел с креста, а отдал в жертву Свою жизнь, претерпев неописуемые муки и страдания. Поэтому все миссионеры должны стараться быть послушными волей и совестью, не осуждая и не ропща, но исполняя свои обязанности в молчании.

Миссионер должен быть совершенен в послушании и не только с радостью выполнять все, но и опережать поручения и предложения наставников. Он должен даже прервать начатое чтение или какое-либо другое занятие, когда послушание призывает его в другое место. По этому узнается истинный миссионер. Но в то же время беда тому, кто медлит с послушанием, кто всегда недоволен, оспаривает и ропщет.

Миссионер, как сын послушания, умерший для себя самого, должен быстро и без сопротивления отправиться не только на миссию, но и в тюрьму, в казармы, к больному и т. д., где необходимо его послушание, чтобы учить, проповедовать учение Христа, исповедовать несчастных людей. Эти дела ущемляют самолюбие и умерщвляют плоть, но ими обретаются заслуги в небе для тех, кто совершает их с усердием и любовью.

Пусть все любят и практикуют нищету как фундамент миссионера. Нет другой добродетели Иисуса Христа, которая давала бы нам такую святость. Иисус родился в нищете, жил и умер нищим. Кто действительно хочет подражать Ему, обязательно должен отказаться от всего, как это делали святые. Пусть все будут оживлены упованием на Божие Провидение. Будучи бедными, пусть доверятся Богу, Который заботится и о птицах небесных, и о цветах полевых. Пусть прежде ищут славы Божией и Его справедливости, а все иное дастся им свыше. Несчастны те миссионеры, которые ропщут на святую нищету. Они будут насыщены на свою погибель на этом свете. В тысячу раз счастливее и блаженнее нищие духом. Святой нищетой они заслуживают и обретают внутренний мир и радость на этом свете и небесную славу в будущем.

Потому пусть никто не принимает денег и никакой вещи в уплату за проповеди, учения, реколлекции и т. п., помня, что об этом говорил Иисус: «Даром получили, даром давайте».

Миссионер должен стараться по примеру святого Павла не быть в тяжесть и не приносить хлопот никому. Поэтому не должен просить о милостыне на какое-либо дело, например, чтобы издать книгу, на печать и т. п. Ибо люди, увлеченные проповедью миссионера, охотно жертвует ему свои деньги. Но когда их энтузиазм иссякает, когда они возвращаются к своим делам, тогда начинаются жалобы, и еще раз они не захотят пригласить к себе миссионера.

Отречение от всякой мирской пользы — это основное средство для получения хорошего результата в проповедовании Евангелия. Иисус, посылая Своих учеников с Благой Вестью, сказал им: «Не берите с собою ни золота, ни серебра». Поэтому Апостолы после Вознесения Христа не хотели собирать пожертвований, а оставили эту задачу диаконам, этим воспрепятствовав появлению суждений, которые сводят на нет самое лучшее.

Миссионеры должны вести общинную жизнь, и, следовательно, никто не может пожелать ни одной вещи в собственность.

Все священники должны работать, чтобы содержать дом, который, в свою очередь, должен соответствовать нуждам всех. Если, однако, Бог допустит, что не будет хватать даже самого необходимого, пусть миссионеры помнят, что таким образом они могут упражняться в нищете и подражать Иисусу Христу и Его Матери. Чтобы лучше это использовать, пусть все будут нищими духом и отрекутся от мирских вещей, даже от самих себя.

Если миссионеры должны быть примером в том, какой должна быть нищета, они должны избегать всего того, что превышает самое необходимое, избегать получения подарков.

Чистота и невинность — это живая добродетель, которой должны быть отмечены миссионеры Непорочного Сердца Марии, сохраняя ее так бережно в душе и в плоти, чтобы быть истинными подражателями небесных ангелов.

Для лучшего сохранения чистоты миссионеры должны быть особенно внимательны к глазам, языку и слуху и сохранять в покое и святом смирении свои души. Пусть все будут тихими и сосредоточенными, пусть стараются, чтобы все слова и разговоры были поучительными. Они должны, по возможности, избегать разговоров с особами другого пола, даже если это особы набожные, совершеннолетние и благоразумные. В случаях, когда этого невозможно избежать, это должны быть разговоры серьезные, короткие и осторожные. Должно избегать пастырских визитов, которые не представляются обязательными, а когда они необходимы, нужно соблюдать большую осторожность».

Дон Антонио подчеркнул также роль братского единства в жизни конгрегации:

«Если миссионеры хотят плодотворно работать ради спасения душ, если хотят воздавать Богу славу, необходимо, чтобы царили среди них совершенное единство и согласие в суждениях и стремлениях. С этой целью они должны не только избегать каждого слова, жеста или поступка, которые могут повредить или разрушить это единство, но охотно участвовать в дискуссии. Все должны работать согласно одному и тому же плану.

Друг ко другу должны относиться с почтением, доброжелательностью и любовью, избегая светского, праздного этикета.

Миссионеры не могут заниматься политикой. Они должны уважать установленную власть, должны подчиняться ее решениям и приказам, если они не противоречат Божию и церковному законам. Пусть не участвуют в деятельности какой бы то ни было партии. Их единственной партией должна быть та, которая стремится за Иисусом Христом, которая следует Его добродетелям и неустанно ратует за борьбу с грехами и пороками.

Миссионеры должны объять всеобщей любовью всех людей, даже своих врагов и противников, молясь особенно за них и за своих гонителей, на которых они должны смотреть как на великих благодетелей, как сказал Иисус: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Чтобы лучше реализовать этот наказ и избежать многих препятствий, они должны воздерживаться от чтения журналов и газет (кроме руководителей, а другие — с их разрешения)».

Наконец, архиепископ Кларет представил средства, которыми должны были пользоваться миссионеры для спасения душ:

«Миссионеры должны всегда помнить, что второй главной целью конгрегации является спасение ближних. Поэтому они должны стремиться изо всех сил обращать грешников, поддерживать праведников и помогать душам, находящимся в чистилище. Чтобы сделать это лучшим образом, миссионеры должны пользоваться следующими средствами:

Первое, что должны использовать миссионеры — как для детей, так и для взрослых, принимая во внимание возраст и уровень знаний слушателей, — это катехизис.

Катехизис является основой христианского обучения. Миссионеры должны считать катехизацию важнейшим элементом их священнического служения.

Миссионеры должны пользоваться крепкой броней, какой является чтение проповедей. Это средство, установленное непосредственно Богом для спасения людей.

Члены нашей конгрегации должны пользоваться различными видами обучения, но более всего — евангельскими, которыми являются миссии и реколлекции для всех людей, а особенно для священников, семинаристов и монахов.

Товарищества, общества и братства — также очень сильное средство для деятельности во спасение душ. Миссионер должен организовывать их, насколько это возможно, и призывать верующих, чтобы вступали в них, особенно в те, которые были основаны уже давно.

Важным средством обращения грешников является разумное распространение религиозных книг и брошюр.

Миссионеры должны сохранять большую осторожность, чтобы не дать кому-либо повода для оговора.

Миссионеры должны углублять среди верующих поклонение Пресвятой Троице и Пресвятым Дарам. Должны призывать верных приходить с живой верой к Иисусу в Евхаристии, чаще принимая Причастие.

Должны распространять, насколько это возможно, почитание Пресвятой Девы Марии. Должны призывать верующих ежедневно читать розарий и всегда носить скапулярий Божией Матери с горы Кармель.

Миссионеры должны развивать почитание Страстей Господних, призывая верующих к молитве Крестного Пути.

Они должны также проповедовать почитание Ангелов и Святых. Они должны учить верных отмечать церковные праздники в духе набожности, а не по-мирски.

Богатых миссионеры должны призывать к милостыне и милосердию по отношению к бедным.

Миссионеры пусть не только сами будут лично преданы Церкви и Святому Отцу, но будут призывать верующих к подобной преданности».

На основе конституций, составленных архиепископом Кларетом, Сыновья Непорочного Сердца Марии приступили к созданию нового дела в Церкви.

ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВО

Отец Кларет с чувством юмора писал в автобиографии: «Принятый выбор сделал из моей скромной особы Его Высокопреосвященство».

6 октября 1850 года в день святого Брунона, основателя ордена картезианцев, в который некогда хотел вступить Антонио, в воскресение, посвященное Матери Божией Розария, совершилось торжество рукоположения во епископы о. Антонио Кларета и о. Хакоба Солера в Соборе в Вике.

Свидетелями этого торжества были старый отец Кларета, одетый в простую рабочую одежду, сестра и брат. «Барселонский ежедневник» от 8 октября поместил статью о ходе консекрации в Вик. Среди прочего комментатор писал: «Его Преосвященство Кларет вел себя так, как будто всю жизнь был епископом. Спокойствие, доброе расположение, мужество излучал он во время торжественного посвящения. Этот евангельский человек, кажется, так полон любви, что никакое другое чувство для него ничего не значит. Поэтому он был совершенно невозмутим».

В этот самый день Кларет к своему имени добавил имя Мария.

20 октября архиепископ Кларет получил назначение из рук нунция в Мадриде. 27 числа этого же месяца дон Антонио нанес официальный визит королеве и ее семье.

Радостно приветствовал его родной приход в Салленте. Все искренне радовались, что «одному из них» удалось вырваться из серости жизни и занять высокое положение. Сам дон Антонио так не думал. Он считал, что его должность требует еще большего рвения в деле спасения душ. Поэтому он использовал любую возможность, чтобы проповедовать Слово Божие. Его путь до Барселонского порта — это большой путь апостольской, миссионерской работы. В самой Барселоне, где он был с 16 по 28 декабря, он читал от 7 до 10 проповедей ежедневно. Кроме того, в последние недели он подготовил для печати несколько книг.

Однажды его спросили:

— Как это Вы, Ваше Высокопреосвященство, можете столько работать, и все без отдыха?

Дон Антонио отвечал:

— Вы, господа, полюбите Иисуса Христа и души человеческие, и поймете все, и сделаете еще больше меня!

Наконец наступил день отъезда. 28 декабря архиепископ Кларет вместе с десятью священниками и 18 монахами из конгрегации святого Викентия де Поля сели на «Ла Нуэва Тереза Кубана».

Пароход счастливо отплыл от берега. Но уже вскоре из-за плохой погоды и шторма пришлось зайти на три дня в Малагу.

Дон Антонио не был бы доном Антонио, если бы не воспользовался таким случаем. Он тихонько сошел с парохода на берег.

Обеспокоенный его отсутствием капитан парохода забил тревогу.

— Где может быть архиепископ Кларет? — спрашивал капитан. — Может, он упал за борт?

Пассажиры-священники понимающе посмотрели друг на друга.

— Господин капитан, — сказал один из них, — пожалуйста, будьте за него совершенно спокойны. Наверняка, в это время он читает проповедь или в соборе, или в семинарии, или в монастыре в Малаге. Уж такой он — без чтения проповедей не выдерживает.

Действительно, в течение трех дней, пока пароход вынужденно стоял в порту, дон Антонио прочитал в Малаге 15 проповедей.

Когда пароход снова отправился в путь и оказался в водах Атлантического океана, капитан с улыбкой сказал архиепископу:

— Теперь Вы, Ваше Высокопреосвященство, отдохнете от проповедей. Путешествие будет длиться целый месяц. Поберегите свое горло, насыщайтесь йодом, чтобы полным новых сил начать работу на Кубе.

Но капитан не знал дона Антонио. Едва прошло несколько дней, как архиепископ провел миссию на пароходе для матросов и для пассажиров.

Трудно было противиться энтузиазму и рвению дона Антонио. Чайки выражали свое удивление, когда видели на палубе всех матросов и пассажиров, сосредоточенно слушающих проповеди архиепископа.

Миссия окончилась торжественным Причастием в открытом океане.

С ЧЕГО НАЧАТЬ?

12 февраля 1851 года «Нуэва Тереза Кубана» подошел к порту Сантьяго. Когда он входил в бухту и повернул к горе Кобре, был дан салют из пяти палубных пушек в честь Пресвятой Девы Марии в Ее санктуарии Эль Кобрэ. Все спели песнь приветствия Непорочной.

Через минуту пароход благополучно пристал к портовому побережью в Сантьяго.

На следующий день в Соборе состоялось торжественное вступление в должность нового пастыря — архиепископа Кларета. Все принимали его с искренней радостью и энтузиазмом. Ведь в течение 14 лет епархия была лишена епископа.

Во время торжеств взволнованный дон Антонио отдал свое епископство под опеку Пресвятой Деве. Он сказал:

— Нашей главой будет Пресвятая Дева. Мой способ правления будет таким, на какой Она меня вдохновит.

На следующий день после приезда новый архиепископ начал миссию для жителей Сантьяго. Успех был огромный.

Несмотря на это, дон Антонио был глубоко озабочен. Его беспокоили проблемы тысяч духовных лиц на Кубе. Как количество, так и «качество» здешнего духовенства оставляло желать лучшего. Вся Куба насчитывала едва сорок приходов. Территория некоторых составляла сорок километров в диаметре. Верующие были рассеяны по огромному пространству. Тем временем такой приход обслуживал один, в лучшем случае, два священника.

Из 120 священников архиепископства 46 жили в Сантьяго, работая в курии, семинарии, в монастырях и при местных приходах. 20 других священников — и это большой процент — были пожилого возраста. Также у многих священников были серьёзные недостатки (пробелы) в теологическом образовании.

Архиепископ Кларет прежде всего обратил внимание на духовную семинарию. Оказалось, что в течение последних тридцати лет из нее не вышел ни один священник! Это было поразительно! Правда, не было недостатка в послушниках в семинарии, которые учились на деньги Церкви, но перед самым рукоположением они покидали семинарию, доучивались в других учебных заведениях и принимали светские должности. Так весь аппарат правосудия в Сантьяго состоял из четырех бывших семинаристов.

Дон Антонио прежде всего поменял ректора, назначив на эту ответственную должность о. Антонио Барьяу. Новый ректор укрепил дисциплину, побудил послушников к стремлению служить ради славы Божией и спасения человеческих душ. Новые преподаватели помогали ректору.

Недостаточное количество духовенства, и особенно молодого, создало катастрофическое положение Церкви на Кубе, и потому архиепископ Кларет вызвал из Каталонии семинаристов старших курсов теологии, которые вскоре должны были быть рукоположены и могли включиться в работу над возрождением религиозной жизни на Кубе.

Другой заботой дона Антонио было плачевное состояние церковных зданий на Кубе. Десятки лет не обновлялись храмы и церкви, они были совершенно запущенны. Некоторые здания вообще стали непригодны для использования.

Дон Антонио начал реставрацию всех храмов и церковных зданий. Он также запланировал строительство 53 новых церквей и тотчас же приступил к реализации этих планов.

Кубинский народ охотно согласился принять на себя часть расходов по реставрации своих храмов. Люди понимали, что храм — это Божий дом, а значит и их дом, ибо они — дети Божии.

Они также признавали справедливость утверждения о том, что запущенный храм является знаком запущенности душ прихожан, и наоборот, ухоженный храм — знак прекрасного живого храма души каждого из них.

Архиепископ почти сразу же начал совершать пастырские визиты. И во время проведения визитов он оставался, прежде всего, миссионером. Его не угнетало отсутствие дорог. Он был закален пешими путешествиями. Не обращая внимания на тропический климат, на крутые подъемы горных троп на больших высотах, на стремительные реки без мостов, он шел из прихода в приход и лично проводил миссии.

Не испугала его и холера, которая в это время произвела страшные опустошения на Кубе. Опасность этой болезни только укрепила энтузиазм архиепископа.

Каждому посещению прихода архиепископ посвящал от 10 до 20 дней, в зависимости от территории. Он обращался к верующим не только в храмах, но и в магазинах, на площадях или непосредственно на плантациях кофе и табака. Он давал каждому верующему возможность исповедаться и причаститься, а также принять миропомазание. Кроме того, он раздавал религиозные предметы и религиозные книги. Во время первого визита он раздал 98 217 религиозных книг и брошюр, 89 500 религиозных картинок, 20 663 розария и 8931 медальон. Во время следующих визитов он уже не считал того, что раздавал. У него просто не было на это времени.

ФЕРМА В ПУЭРТО ПРИНЦИПЕ

Великой болью преисполнилось сердце архиепископа Кларета, когда он увидел жизнь детей и молодежи на Кубе. Две трети детей были рождены вне брака. Многие дети были брошены родителями. Он часто останавливался перед группками детей и подростков во время совершения визитов.

— Куда вы идете? — спрашивал он.

— Идем в мир! — отвечали они.

— А где ваши родители?

— Мы не знаем родителей.

— А в школу не ходите?

— Школы для детей господ, а мы… собаки без хозяев.

— А на что вы живете?

— Иногда что-нибудь выпросим, а иногда сами возьмем.

— А вы хотели бы учиться?

— Очень, но кто нами будет заниматься?

Дон Антонио не принадлежал к людям, которые только осуждают, бессильно заламывают руки и ропщут на мир.

Он был человеком действия. При виде зла в нем пробуждалась энергия и возникала новая сила для борьбы с этим злом. А зло он побеждал добром.

Поэтому, увидев, сколь трагично положение покинутых и осиротевших детей и подростков, он тут же приступил к строительству необходимого для них учреждения. Прежде всего он купил большую ферму в Пуэрто Принципе. При помощи о. Палладия Куррия он построил большое здание, имеющее два крыла: одно было предназначено для мальчиков, другое для девочек. Посередине был построен красивый храм. На первом этаже заведения находились мастерские, на втором — классы для обучения и спальни.

Молодежь свободно выбирала, какой профессии будет учиться. На собственное содержание работали все обитатели заведения по своим способностям и силам.

Одну часть фермы дон Антонио выделил ботаническому саду. Он привез прекрасные породы деревьев не только с острова, но и из Европы. Сам, собственноручно, подавая пример молодежи, он посадил 400 апельсиновых деревьев, которые со временем принесли прекрасные плоды. Часть фермы была предназначена для выращивания породистого скота.

Молодежь в этом заведении получала христианское воспитание, знания и профессию. Одновременно работая на ферме, молодые люди имели возможность откладывать сбережения на будущее.

Таким образом, каждый молодой человек уходил с фермы, не только приобретя профессию, но имея некоторое количество денег для основания собственного хозяйства или мастерской.

Сам архиепископ Кларет, видя добрые плоды работы в сельском хозяйстве, написал книгу «Радость сельской жизни», которая стала чрезвычайно популярной.

Другим предметом заботы и стараний архиепископа стали заключенные. Он лично посещал их в тюрьмах, говорил с ними, уделял таинства. По согласию с губернатором он позаботился о строительстве в тюрьмах мастерских, где заключенные имели бы возможность получить профессию и накопить денег на первое время после выхода из тюрьмы.

Такая позиция дона Антонио, лично заинтересованного в возрождении человека, быстро привлекла к нему умы и сердца кубинцев. Они поняли, что в лице архиепископа Кларета они имеют не господина или сановника, но отца для всех, следующих за Христом, Который пришел не осуждать, а спасать людей.

ПРОТИВ РАБСТВА

С глубоким потрясением воспринял архиепископ Кларет рабство с его жестокостью, каким оно было на Кубе. Правда, теоретически оно было отменено в начале XIX века, но в действительности этот позор в истории человечества существовал. Каждый белый кубинец был владельцем хотя бы одного раба.

Откуда брались эти рабы?

Целые банды белых организовывали охоту на негров в лесах Гвинеи или на побережье Нигерии. В ужасных условиях перевозили «человеческий товар» на кораблях на пустынные побережья Кубы и здесь продавали торговцам. Те же абсолютно безнаказанно продавали рабов европейским фермерам и другим жителям Кубы.

Цена на рабов была разная, в зависимости от здоровья, силы, а временами и красоты негра или негритянки. Эти рабы были практически лишены прав и защиты. Они зависели от милости и немилости «хозяина». Что еще хуже, белые считали такую ситуацию совершенно нормальной и этичной.

В начале служения архиепископа Кларета к нему подошла одна пожилая дама и попросила о финансовой помощи.

— Могу ли я узнать, — спросил вежливо дон Антонио, — на что Вы израсходуете эти деньги?

— Просто я хочу купить себе рабыню.

Глаза архиепископа гневно блеснули. Он сухо ответил:

— У меня нет рабов и нет денег на то, чтобы кто-то покупал себе рабов.

Дон Антонио решил бороться не на жизнь, а на смерть с расизмом. Не было ни одного пастырского визита, ни одной проповеди, чтобы архиепископ не говорил о равенстве всех людей, сотворенных одним Богом, Который является Отцом для всех, а значит, для белых, черных, желтых и красных. Он учил, что за каждого человека, несмотря на цвет кожи, заплачено Кровью Самого Бога Иисуса Христа. Он напоминал, что каждый человек должен быть живым храмом Бога и обителью Святого Духа. Он взывал словами святого Павла: «Нет ни свободного, ни раба, но все вы одно в Иисусе Христе».

В церковь он приглашал всех людей, несмотря на цвет кожи. От священников он требовал, чтобы они относились ко всем одинаково, особенно, когда преподают таинства.

Это было нелегко. Велико было предубеждение. После одной из проповедей, призывающих к равенству между людьми, к архиепископу подошел один знатный человек. Он раздраженно заявил:

— Что Вы говорите на проповеди? Это подстрекательство негров к бунту, к революции!

— Неправда, — спокойно ответил дон Антонио. — Я не подстрекаю никого, но взываю к разуму белых, выступая против варварских, бесчеловечных расистских взглядов.

— Пусть Ваше Преосвященство не говорит таких глупостей. Равенство… Равенство… Это невозможно, даже с точки зрения естественного права. Вы посмотрите на цвет кожи. Уже этого достаточно.

Архиепископ взял в руку два листка бумаги.

— Какого цвета этот листок?

— Белый, — ответил человек.

— А этот?

— Черный.

— А теперь присмотритесь внимательнее.

Дон Антонио поджег оба листка. Через минуту остались лишь две кучки пепла.

— Какого цвета пепел после сожжения белого листка?

— Серый.

— А какого цвета пепел после сожжения черного листка?

— Тоже серый, — последовал ответ.

— Видите, — аргументировал архиепископ, — после смерти каждый человек обратится в прах. Как от белого, так и от черного человека останется прах одного цвета. Видите равенство между человеческими телами?

— Но это только после смерти, — попробовал оправдаться собеседник.

— Прошу Вас помнить, — учил дальше дон Антонио, — что человеческая душа не имеет никакого цвета, ибо она — абсолютный дух. А ведь это она делает человека человеком.

Борьба архиепископа за равенство всех жителей Кубы не нравилась многим. Огорченный дон Антонио замечал, что некоторые «хозяева» рабов отмеряют им по 40 розог за участие в проводимых им миссиях.

Тем не менее, это не сломило архиепископа. Он обратил особое внимание на то, что многие белые сожительствуют с рабами, то есть с неграми. Никакой закон не запрещал брака между белыми и черными. Но белые считали за унижение жениться на черных женщинах.

И все же труд архиепископа не пропал даром. В течение только трех лет ему удалось легализовать 10 000 браков.

Наградой дону Антонио за все труды и страдания были плоды этих заключенных браков в виде прекрасных детей цвета кофе с молоком.

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ И ХОЛЕРА

20 августа 1851 года архиепископ Кларет прибыл с визитом в Байамо. Перед полуднем появился перепуганный посланец из Сантьяго.

— Ваше Преосвященство, прошу, срочно возвращайтесь в Сантьяго.

— Что случилось?

— Город разрушен.

— Успокойся, мой дорогой. Скажи, что случилось?

— Землетрясение, землетрясение… — повторял посланец.

Архиепископу не нужно было повторять это два раза. Он тотчас же отправился в город, который постигло ужасное несчастье. Город производил страшное впечатление. Одни руины. По улицам, полным развалин, метались обезумевшие от страха жители, взывая: «Спасите!»

Дон Антонио с трудом пробрался через завалы к кафедральной площади. Храм, семинария и площадь предстали перед епископом в плачевном виде. Торчащие обломки стен тоскливо возвышались из огромной горы руин. Однако не было времени оплакивать здания из камня и кирпича. Нужно было думать о спасении живых людей. Пережившие землетрясение не хотели теперь входить в свои дома, даже если они были в сносном состоянии. Даже больные убегали из больниц и теперь беспомощно бродили по улицам.

Архиепископ тотчас же приступил к организации помощи. Его самообладание и уравновешенность успокаивали жителей Сантьяго. Вскоре оказалось, что, несмотря на такую страшную катастрофу, почти не было смертельных жертв. Это было признано чудом. Раненым оказывалась медицинская помощь.

Когда люди уже немного успокоились, снова раздался ужасный подземный грохот. Дон Антонио заметил в этот момент, как оставшиеся стены домов и руины начали колыхаться, двигаться как бы в безумном танце. К подземному грохоту теперь присоединился треск ломающихся балок, падающих камней и страшные крики людей, взывавших о помощи. Архиепископу казалось, что в нем тоже что-то сотрясается, разрывается, лопается. Он перекрестился и дал отпущение грехов обезумевшим от страха людям.

Это длилось секунды, а показалось вечностью. Начались тяжелые дни, недели и месяцы для Сантьяго. Землетрясение повторялось через некоторое время. Земная кора, как будто тяжело раненная в этом месте, не могла зажить.

Люди спали не в домах, а на площадях и в садах. Жители не знали, приступать ли уже к восстановлению своих домов или ждать еще, пока земля не успокоится.

Дон Антонио на берегу моря организовал временную часовню, куда люди начали ходить и молить Бога о милосердии для себя и для своих семей.

В конце декабря Господь Бог смилостивился над Сантьяго. Земля успокоилась.

Люди тотчас же приступили к строительству своих домов, а архиепископ — к восстановлению домов Божиих.

Но как будто недостаточно было несчастий — на Сантьяго и его окрестности обрушилась холера. Ежедневно умирало, как минимум, двое людей с каждой улицы.

Архиепископ Кларет снова стал первым, кто начал оказывать духовную, медицинскую и материальную помощь верующим. Он бесстрашно шел в больницы и в места скопления людей, где находились очаги холеры. Его примеру последовали другие священники.

Жители Сантьяго почувствовали себя в большей безопасности, видя при себе священников, которые вместе с ними молили Бога, чтобы отвратить несчастья, и по мере сил помогали им.

Господь Бог принял в жертву жизнь настоятеля местности Цебре. Когда его призвали к умирающему прихожанину, он, хотя сам был болен холерой, не раздумывал ни минуты. Он сразу встал с постели и сказал:

— Я знаю, что умру, что здоровье у меня ухудшается, но раз нет другого священника, я пойду к больному. Я предпочитаю умереть, чем оставить больного, который призывает меня.

Мученическая смерть священника, который отдал свою жизнь, выполняя свой священнический долг, начала творить чудеса.

Холера покинула Сантьяго и его окрестности, оставив после трех месяцев своего разгула 2634 умерших.

Когда эпидемия отступила, архиепископ Кларет записал в своем дневнике:

«Никто не отошел в мир иной, не приступив к таинствам. Мы непрерывно пребывали при больных. Ни с кем из нас ничего особенного не случилось. Эту благодать уделил Господь всем священникам Сантьяго. Все работали героически».

ПАСТЫРСКИЕ ПОСЕЩЕНИЯ

Первый пастырский визит архиепископа Кларета по епархии Сантьяго длился с перерывами из-за землетрясения и холеры с 24 февраля 1851 года до 23 марта 1853 года, то есть целых два года.

Визиты в приходы не ограничивались только торжественным богослужением. Это был период, посвященный миссиям, молитвам, покаянию и, прежде всего, исповеди и святому Причастию.

Например, в Пуэрто Принципе визит длился целых два месяца. Начал его дон Антонио с проведения духовных упражнений для священников города и окрестностей. Общая молитва и Литургия Часов, духовные чтения, исповедь — все это вводило священников в глубины духовной жизни. Только после таких реколлекций архиепископ приступал к миссии для народа Божия. Сам архиепископ Кларет проповедовал в храме Марии Благодатной. Визиты оканчивались всеобщим святым Причастием. Все чувствовали, что небо примирилось с землей.

Проводил визиты дон Антонио и в сельских приходах, с той только разницей, что они занимали меньше времени. Зато если приход был очень большой, архиепископ делил его на округа и для каждого проводил отдельные духовные упражнения. Если этот округ не имел церкви, проповеди читались на складах табака или в иных помещениях.

Из прихода в приход дон Антонио шел чаще всего пешком в сопровождении большой толпы людей, которые не могли расстаться со своим пастырем. По дороге вместе молились и пели религиозные песни.

Не всегда погода благоприятствовала этим пастырским путешествиям. Однажды в течение девяти дней и ночей непрерывно лил дождь. Но архиепископ и под ливнем неутомимо шел, чтобы успеть на встречу. И хотя он был весь промокший, озябший, а иногда и голодный, чувствовал себя архиепископ счастливым, потому что был нужен.

Самым трудным пастырским походом архиепископа Кларета был путь через высокие горы Кучильяс к городу Баракос. «Кучилья» означает «большой нож». Название очень подходило к горам, ибо гребень, протянувшийся на четыре мили, был острый, как нож. В то же время перед глазами представал прекрасный и незабываемый вид. Как с одной, так и с другой стороны горного хребта виднелся океан. Во время этого путешествия дон Антонио должен был несколько десятков раз спускаться с вершины, чтобы в долинах перейти через быстрые реки или потоки и снова совершать восхождения.

В городе Баракос на побережье океана архиепископ отдал честь кресту, который поставил на том месте Колумб.

Вторая поездка по Кубе, совершенная доном Антонио, продолжалась с 8 июля 1853 года до 25 августа 1854 года. Третья — с 21 ноября 1854 до Великого Поста 1855 года.

ПОКУШЕНИЕ

Куба времен архиепископа Кларета была неспокойной испанской колонией. Одни кубинцы стремились к достижению для острова полного суверенитета и независимости, другие желали, чтобы Куба стала штатом Северной Америки.

Дон Антонио был далек от политики. Он ни в коем случае не хотел быть втянутым в конфликты между ожесточенно борющимися группировками. Поэтому с амвона он никогда не затрагивал политических тем, оставляя эту область государственным мужам. Он хотел как священник и епископ быть всем для всех. Он отстаивал только Божии заповеди и боролся за спасение человеческих душ. Иногда он вступался перед испанским губернатором за революционеров, спасая их жизнь.

Тем не менее, такая аполитичная позиция дона Антонио не могла понравиться всем. Кроме того, защищая права человека и борясь с расизмом, он настраивал против себя влиятельных людей и пробуждал в них ненависть к себе. Поэтому неоднократно совершались попытки покушения на его жизнь.

Самое серьезное покушение на архиепископа Кларета было совершено 1 февраля 1856 года в Холгуине, во время четвертого пастырского визита.

Сам дон Антонио, как бы в предчувствии того, что его ожидало, был в удивительно приподнятом настроении. Во время каждого разговора говорил преимущественно о Божией любви. Даже с амвона он сказал, что готов пролить свою кровь из любви к Иисусу и Его Матери и за истину, которую он проповедует.

Было около 20:30, когда в окружении священников он вышел из храма и направился к дому, где остановился. Он проходил между людьми, которые собрались его поприветствовать. Верующие просили о благословении и с великим почтением целовали епископский перстень с мощами.

Неизвестный мужчина, подошедший к архиепископу, внезапно выхватил бритву и молниеносно полоснул ею по лицу дона Антонио от уха через шею до плеча. Лицо и одежда архиепископа мгновенно покрылись кровью. Раненого сразу же доставили в аптеку. Быстро нашелся врач, который перебинтовал рану. К сожалению, архиепископ потерял около двух литров крови.

Когда дон Антонио пришел в себя, окружающие начали высказывать ему слова сочувствия. Он сам попробовал улыбнуться здоровой стороной лица и сказал:

— Наконец я получил то, чего так хотел: я пролил кровь из любви к Иисусу и Марии, пролил в подтверждение истины, которую я проповедую с амвона.

Рана навсегда изменила красивое лицо архиепископа и на какое-то время затруднила речь.

Покушавшийся был пойман. Им оказался Антонио Перес. Он был приговорен за это к смертной казни. Однако в результате личного вмешательства архиепископа Кларета смертная казнь была заменена тюремным заключением, от которого он вскоре был освобожден, и снова благодаря стараниям архиепископа.

Вслед за Иисусом Распятым дон Антонио повторял: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят».

ДОРОГИЕ СЫНОВЬЯ

Для каждого епископа самыми дорогими сыновьями должны быть священники. Что бы он делал без них, будь он даже самым усердным, самым умным, самым святым? Он был бы бессилен.

Архиепископ Кларет прекрасно отдавал себе отчет в том, какова роль священников в Церкви Божией. И когда он прибыл на Кубу, он не стал обращаться к священникам с красивыми и пустыми словами, но отнесся к ним с настоящей любовью, зная их материальные и духовные нужды.

Он обратил особое внимание на материальное положение, в котором находились священники острова. Они жили на грани нищеты. От верующих, которые существовали в таких же условиях, или в еще более тяжелых, нельзя было требовать пожертвований. И дон Антонио начал финансовую реформу с себя.

Архиепископ Сантьяго получал от испанского правительства зарплату в 30 тысяч дурос плюс приходской процент, около 6 тысяч дурос.

В то же самое время зарплата настоятеля едва насчитывала в год 400 дурос, и ею он еще должен был делиться с церковной службой.

Архиепископ Кларет сделал радикальный шаг. Он поднял зарплату всем священникам до 700 дурос ежегодно, а позднее до 1200. И это было сделано ценой собственных доходов.

— Мне хватит половины этих доходов, — сказал он кратко администратору епархии.

— Но Ваше Преосвященство! — попробовал защитить епископские доходы управляющий, — так нельзя. Ведь Вы должны получать так называемые представительские доходы, чтобы показать свое архиепископское достоинство.

Дон Антонио ответил:

— Не одежда, не экипаж, не пышные приемы должны представлять архиепископа, но подражание нищете Христа, слугой Которого он должен быть.

— Это только так говорится, — пытался переубедить Кларета эконом, — но когда дело доходит до чего-нибудь конкретного, то оказывается, что денег никогда не бывает много.

— Мой дорогой, — отвечал дон Антонио, — мои личные нужды действительно минимальны. Одной сутаны мне хватает на несколько лет, лошадей и повозок мне не нужно, потому что я хожу пешком из прихода в приход, на еду я трачу немного, так как должен соблюдать диету из-за склонности к полноте. Ты сам знаешь, что мне не нужны большие суммы денег. И даже те, которые еще остаются, я трачу на бедных, семинарию и реставрацию храмов…

Эта искренняя и конкретная помощь дона Антонио духовенству расположила их сердца к епископу, так что они охотно подчинялись распоряжениям своего архипастыря. Каждый год они собирались на десятидневные духовные упражнения, которые проводил лично дон Антонио. Они знали, что услышат не теоретическое умствование, но полное мудрости жизненное учение любящего их духовного отца.

Священники не боялись своего архиепископа. Они знали, что он не слушает сплетен, клеветы, что он не окружает себя подхалимами, что он — их защитник, опекун; и даже когда они упадут, сделает все, чтобы вытащить их из болота греха и вывести на новую дорогу священнической службы.

Забота архиепископа Кларета о семинарии вскоре принесла благодатные плоды. Если перед прибытием дона Антонио в течение тридцати лет на Кубе не было рукоположено ни одного священника, то за шесть лет своего пребывания на острове архиепископ Кларет рукоположил 36 священников.

Одновременно готовилось к рукоположению сто семинаристов.

20 августа 1852 года дон Антонио написал свое первое пастырское послание. Он адресовал его своим возлюбленным священникам. Видя столь искреннюю заботу своего архиепископа, священники отвечали ему безграничной привязанностью и преданностью Божию делу, которому они вместе служили.

НАЗНАЧЕНИЕ...

В марте 1857 года дон Антонио проводил миссию в храме святого Франциска в Сантьяго. Неожиданно 18 марта он получил срочное письмо от испанской королевы Изабеллы II. Удивленный архиепископ быстро ознакомился с содержанием письма королевы. Изабелла II, пользуясь привилегиями и властью, полученной от Апостольской Столицы, во имя послушания приказывала ему тотчас же покинуть Кубу и без промедления прибыть в Мадрид с целью принятия должности ее исповедника, освободившуюся после смерти архиепископа Толедо кардинала Хуана Бонель Орбе.

Первым делом дон Антонио отправился в часовню и упал на колени перед Распятым Христом.

— Иисусе, — обратился молитвенно ко Христу дон Антонио, — как это понимать?

— Это Моя воля, — ответил ему Христос через его совесть.

— Хороша же Твоя воля, Боже. Я должен оставить целую овчарню на Кубе, чтобы посвятить себя одному человеку, вдобавок еще и женщине.

— Если ты получишь душу Изабеллы, ты окажешь влияние на всю Испанию.

— Но я не хочу никакого влияния! — взорвался архиепископ. — Я хочу только любить Тебя, Иисус, и спасать души.

— Это очень хорошо, что ты только этого хочешь. Будешь делать это лучше всего там, где не ты, а Я хочу тебя видеть.

Из глаз епископа полились искренние слезы.

Ему было жаль покидать Кубу. Шесть лет тяжелого пастырского труда, столько пота, усилий и даже пролитой крови начали приносить первые плоды веры на этом чудесном острове. И в этот момент нужно уйти и позволить другим собирать плоды. Но именно в этом был весь трагизм и вся красота преходящего пастырства.

Перед глазами архиепископа Кларета промелькнуло с молниеносной быстротой недалекое прошлое.

В течение шести последних лет он совершил четыре пастырских визита, пешком обошёл почти полностью все приходы Кубы, провел тысячи миссий, духовных упражнений, заключил 10 тысяч браков, миропомазал 300 тысяч верующих, немилосердно боролся с остатками рабства, организовал помощь для самых нищих, помог поправить экономическое положение всего острова, основал Братство Христова Учения, что было огромной помощью для священников в катехизации, два раза своим моральным авторитетом защитил Кубу от присоединения к Соединенным Штатам Северной Америки, наконец, обновил духовно и материально семинарию и дождался первых священников.

— Благодарю Тебя, Иисусе, — молился теперь дон Антонио, — за такую благодать. Без Тебя я ничего бы не смог сделать.

Архиепископ встал с молитвы полностью успокоенным. Он сразу приступил к сбору своего убогого имущества, отдавая последние распоряжения, связанные с его отъездом.

Весть об отъезде архиепископа Кларета молниеносно разнеслась по всему острову.

Плакал народ, плакали священники.

Священники близко к сердцу восприняли отъезд своего пастыря, которого они искренне любили. Впрочем, эта любовь была взаимной. Архиепископ Кларет писал:

«За сотрудников, которые у меня были на Кубе, благодарю Бога от всего сердца. У меня не было с ними никаких проблем, наоборот, много радости. Все были так благожелательны и добры, так духовно углублены. Отличались самоотверженностью и не искали ни денег, ни наград, ни званий. Единственной их заботой было Божие дело и привлечение людей к Богу.

Они всегда были готовы отправиться туда, где требовалась пастырская работа. Они с охотой принимали любое распоряжение, не важно, шла ли речь о миссии, о работе в приходе или капелланстве.

Каждый чувствовал себя счастливым в этом обществе. Я делал так, чтобы каждый священник в любое время имел возможность придти ко мне. Мы были всегда веселы и довольны».

ИЗАБЕЛЛА II

Архиепископу Кларету хватило всего четырех дней для того, чтобы уладить главные дела епархии и собраться. Уже 22 марта 1857 года он покинул Сантьяго и оказался в Гаване, откуда должен был отправиться на пароходе в Кадис.

В порту, однако, ему пришлось ждать парохода до 12 апреля. Но дон Антонио не терял ни минуты. Он читал проповеди в церквях Гаваны и исповедовал.

Когда подошел день отъезда, жители Гаваны пришли прощаться со своим духовным отцом и опекуном. Люди не расходились, пока пароход не скрылся за горизонтом.

На пароходе архиепископ Кларет посвятил время молитве и подготовке к новой миссии и новым задачам. Он попробовал упорядочить все сведения, какие имел об Изабелле II и о политической ситуации в Испании. Хотя с самого начала он решил не заниматься политикой, но он отдавал себе отчет, что новая должность потребует от него знания политических реалий государства.

Итак, Изабелла II была дочерью Фердинанда VII, короля Испании, который освободил свою родину от оккупации наполеоновских войск. Фердинанд VII с тремя первыми женами не имел детей. Только четвертая жена родила ему двух дочерей. 10 октября 1830 года родилась на свет Изабелла, а в январе 1832 года Луиза Фернанда. Двумя годами позже умер король.

Взоры всей Испании и политического мира были обращены на трехлетнюю наследницу престола. Некоторые заблаговременно искали для нее подходящего мужа. Политики старались оказать влияние на ее воспитание. В результате внутренних интриг в королевском дворце Изабелла осталась абсолютно без воспитания. К тому же ее мать повторно вышла замуж, и от этого брака у нее были свои дети, о королевских детях она вообще не заботилась. Бедная Изабелла, по природе добрая девочка, жаждущая любви и внимания, была окружена нахлебниками, которые думали не о благе будущей королевы и Испании, а о своей собственной выгоде и карьере.

Когда Изабелле было семь лет, из-за нее разгорелась гражданская война, о которой она мало что знала и в которой не разбиралась.

8 ноября 1844 года испанский парламент специальным декретом огласил Изабеллу совершеннолетней, и двумя днями позже четырнадцатилетняя девочка с относительно низким уровнем развития была официально провозглашена королевой Испании. Она только представляла монархическую власть. Правили за нее главы правительства, впрочем, часто меняющиеся.

В 1851 году был заключен конкордат между Апостольской Столицей и испанским королевством. Этот договор, содержащий 46 статей, хорошо был знаком дону Антонио как архиепископу Кубы.

На пароходе, пользуясь свободным временем, он начал изучать содержание отдельных статей, разумно рассуждая, что в создавшейся для него новой ситуации он должен еще лучше ознакомиться с конкордатом.

Уже в самом начале конкордата обе подписавшиеся стороны объявили о принципе, согласно которому римско-католическая религия являлась господствующей религией испанского народа и должна во всем государстве пользоваться прерогативами, какие предусмотрены для нее по Закону Божию и каноническим законам. Статья 2 устанавливала, что обучение в университетах, колледжах, семинариях и школах, как публичных, так и частных, должно во всем быть согласовано с принципами той же религии, а надзор над обучением вере так же, как и над нравственным воспитанием молодежи, принадлежит епископам и иным епархиальным главам. Ст. 3 и 4 устанавливали, что епископы и остальное католическое духовенство должны пользоваться полной свободой. Королева же и ее правительство будут сотрудничать с епископами для ограничения деятельности неблагонадежных людей и предотвращения издания вредных книг. Согласно ст. 5 и 6 должно быть девять метрополитарных столиц, столиц же епископских — сорок шесть.

Конкордат был принят и получил санкцию как государственный закон. Пий IX утвердил его буллой Ad vicariam от 5 августа 1851 года.

На практике же Церковь и в дальнейшем подвергалась атакам со стороны различных политических партий. Это были крайние монархисты, умеренные прогрессисты или либералы, принадлежавшие, главным образом, к масонским ложам. Немало было и демократов, и республиканцев. Все эти партии и движения яростно боролись друг с другом. Эта борьба эхом отдавалась на королевском дворе, где встревоженная Изабелла II ожидала развития событий.

Личная жизнь королевы тоже складывалась нелегко. Ее супруг Франсиско де Асис был грубым и жадным человеком. Он имел пристрастие к многочисленным дворцовым интригам и в конце концов бросил жену. Изабелла II, молодая и страстная женщина, не пренебрегала многочисленными любовными похождениями, что вызывало как при дворе, так и во всем государстве сплетни и даже возмущение. Тем не менее, ее доброта, благородство и великодушие привлекали к ней сердца испанцев. О ней говорили: «Ее пороки — это пороки века и эпохи, а добродетели — это ее собственность».

Дон Антонио на пароходе не терял времени даром. Он горячо молил Бога, чтобы его будущая духовная дочь имела как можно больше добродетелей и как можно меньше пороков.

ВСТРЕЧА

3 июня 1857 года дон Антонио переступил порог королевского дворца в Мадриде. Ему казалось, что все вокруг искрится золотом: иконы, зеркала, люстры. Лакеи униженно кланялись архиепископу Кларету, энергично шагавшему с гофмаршалом по дворцу.

Пройдя несколько комнат, они остановились перед закрытыми дверьми. После троекратного стука церемониймейстер широко распахнул двери. Дон Антонио предстал перед королевой.

Изабелла II была одета подчёркнуто просто. На ней было черное гладкое платье, украшенное одной платиновой брошью, отделанною бриллиантами. Густая масса черных волос падала на ее обнаженные плечи. Эта двадцатисемилетняя женщина поражала своей красотой. Маршал дворца исполнил свою обязанность, представив королеве нового «придворного», и деликатно покинул салон.

Увидев доброе и мудрое лицо дона Антонио, королева почувствовала полное доверие к новому исповеднику. Она была обычной женщиной, которая так часто нуждается в добром совете и утешении благородного человека. Изабелла начала с детской простотой делиться с архиепископом своими переживаниями:

— Представьте себе, Ваше Преосвященство, — говорила она, — какие у меня советники. Одни посоветуют мне что-нибудь, другие отсоветуют, а третий приходит с еще каким-нибудь своим советом. Представьте себя на моем месте. Я чувствую себя в лабиринте, через который мне нужно пройти вслепую, в темноте, без света, который освещал бы мне дорогу жизни. Ведь я вообще была не подготовлена к жизни. Никто, собственно, и не занимался моим воспитанием. Представьте себе 14-летнюю девочку, которая становится королевой огромной монархии. У меня были деньги на все, чего бы я ни захотела. И в то же время никто не учил меня ограничивать желания. Наоборот, вокруг я видела людей, которые только склонялись предо мной. Ни у кого не было смелости сказать мне правду обо мне и моей жизни.

— А исповедник?

— Но Ваше Преосвященство! Ведь исповедник при дворе — это только придворная функция.

— Так, Ваше Величество, Вы ни разу не исповедовались у моего предшественника?

— Ни разу.

— Тогда зачем он взялся за эту функцию?

Королева со смущением отвечала:

— Чтобы получать жалование, весьма немалое.

Дон Антонио не мог скрыть своего возмущения. Однако, быстро овладев собой, он спокойно и решительно ответил:

— Ваше Величество, Вы должны принять к сведению, что я не собираюсь быть исповедником только по названию. Либо я действительно буду им, либо не буду вообще. Кроме того, хочу сразу заявить, что деньги я презираю и не желаю никакого жалования. Я не собираюсь быть придворным. Это не в моей натуре. Если Ваше Величество желает, чтобы я действительно был Вашим духовным наставником, то прошу принять следующие условия.

Королева высоко подняла брови. Еще никто и никогда не говорил с ней таким тоном и так властно.

— Слушаю, — сказала она.

Дон Антонио высказал свои желания:

— Во—первых, я не желаю, чтобы кто-либо и под каким-либо предлогом втягивал меня в политические дела. Моей политикой был, есть и будет всегда только Христос и Христос Распятый.

Королева согласно кивнула головой.

Архиепископ Кларет продолжал:

— Во-вторых, прошу позволить, чтобы я жил вне королевского дворца. Конечно, я буду в распоряжении Вашего Величества и Вашей семьи в любой момент, но я желаю иметь для себя немного времени, чтобы посвятить его моей любимой пастырской деятельности и прошу об этом.

— В данный момент, — отвечала королева, — Вы, Ваше Преосвященство, будете жить во дворце, а потом посмотрим. В любом случае, прошу Вас не чувствовать себя моим пленником, но только моим ближайшим сотрудником. Есть ли у Вас, Ваше Преосвященство, еще какие-нибудь условия?

— Прошу еще дать мне точную программу моих занятий, чтобы я знал, что и когда делать, и чтобы я не ждал часами с другими господами в приемной Вашего Величества.

Минуту подумав, королева решила:

— Прошу придти ко мне через два дня за ответом, приму ли я условия, поставленные Вашим Преосвященством.

5 июня дон Антонио поселился в королевском дворце.

Вскоре он был приглашен в часовню, где подошедшая к нему королева тихо сказала:

— Я принимаю условия Вашего Преосвященства. А сейчас я прошу об исповеди.

После этих слов она села в удобное кресло. Дон Антонио тотчас же потребовал:

— Прошу встать на колени перед исповедальней. На исповеди прошу забыть, что ты — королева, и помнить, что ты — грешница.

Изабелла II смиренно встала на колени. В этом жесте, полном смирения перед Богом, она заняла свое настоящее положение по отношению к Божию Престолу. Одновременно она обрела истинное величие «чада Божия, которое ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родилось».

КАК ПТИЦА В ЗОЛОТОЙ КЛЕТКЕ

Первые месяцы в королевском дворце показались дону Антонио мукой. Приученный издавна к постоянной и разнообразной пастырской работе, он сейчас почувствовал себя безработным узником. Правда, «тюрьма» ломилась от золота и любезных улыбок придворных, но архиепископ чувствовал себя птицей в золотой клетке.

Ежедневно утром он проводил Святую Мессу во дворцовой часовне, в которой часто участвовала королева с придворными. После завтрака он занимался с инфантой изучением религии, а с одиннадцати до двенадцати уделял аудиенции каждому, кто хотел с ним увидеться. Вечером он садился в исповедальню, где у него не было много работы. В остальное время он был предоставлен сам себе.

О своих тогдашних переживаниях он писал в автобиографии:

«Иногда я говорил, что Бог дал мне это занятие, чтобы оно было для меня чистилищем, в котором я очищаюсь и плачу за грехи моей прошлой жизни. В другой раз я говорил, что за все годы моей прошлой жизни я не страдал так, как со времени моего пребывания при королевском дворе. Я мечтаю о том, чтобы поскорее покинуть королевский двор. Я как птица в клетке, которая ждёт момента, чтобы улететь. Я почти радовался бы, если бы свершилась революция и меня изгнали.

Иногда я спрашиваю себя: отчего тебе так плохо здесь? Все во дворце уважают тебя, вся королевская семья тебя ценит, оказывает внимание. Ее Величеству королеве ты нравишься, и она тебя очень любит, какие у тебя причины быть таким недовольным? — Никаких. Я сам не знаю, как это себе объяснить. Для меня это загадка. Отвращение, которое я испытываю, — это благодать, которую мне уделяет Бог, чтобы я не искал опоры в богатстве и почестях. Я думаю, что постоянное ощущение этого отвращения к дворцовым делам и постоянное желание убежать защищают меня от зависти и сердечной привязанности к вещам, которые ценит мир.

Я вижу, что Господь сделал во мне то, что я наблюдаю в планетах. Я наблюдаю в них силу центростремительную и центробежную. Центробежная побуждает их устремляться далеко, а центростремительная притягивает к центру. Равновесие этих двух сил представляет собой то, что называется орбитой. Таким я вижу и себя. Я чувствую в себе силу, которую называю центробежной, и которая побуждает меня покинуть Мадрид и дворец. Но чувствую также, что есть во мне и другая сила — воля Бога, Который хочет, чтобы сейчас я был при дворе и покинул его в свое время. Эта воля Божия является для меня силой центростремительной, которая держит меня здесь привязанным, как пса к столбу. Соединившись, эти две силы, то есть желание уйти и любовь, призывающая меня исполнять волю Божию — быть сейчас при королевском дворе, дают мне внутренний мир.

Каждый день во время молитвы я отдаю себя воле Божией. И днем и ночью я должен совершать эту жертву пребывания в Мадриде, но я благодарен Богу за это. Я познаю, что это для меня огромное благо. Ах, беда мне, если бы королевский дворец и этот мир понравились бы мне! Только то мне нравится, что мне ничего не нравится. Будь благословен Бог и Отец мой, Который так заботится обо мне. Я уверен, Боже, что так, как морской воде Ты дал соленый и горький вкус, чтобы сохранить ее чистой, так мне Ты дал соли огорчения и отвращения при королевском дворце, чтобы сохранить меня чистым от этого мира. Как же благодарен я за это Тебе, Господи».

ПОИСКИ ПРОТЕКЦИИ

Через несколько недель Изабелла II обратилась к архиепископу Кларету:

— С Вами, Ваше Преосвященство, я почувствовала внутреннее равновесие. Сладкий покой сейчас в моем сердце. Я безгранично благодарна Вам за доброту и благожелательность. Вы можете просить меня, о чем хотите, я исполню любое Ваше желание.

— Если я осмелюсь о чем-нибудь просить, так только об одном, — скромно отвечал дон Антонио.

— Прошу, говорите. Смелей. Я великодушна.

— Тогда я прошу освободить меня от обязанности постоянного королевского исповедника. Если Ваше королевское Величество захочет у меня исповедаться, то я прибуду в любой момент. Но я не хотел бы постоянно быть во дворце.

— Ни в коем случае, — энергично возразила королева, — Вы необходимы мне во дворце. Одна я здесь погибну. У меня нет никого, кому бы я полностью доверяла. А без такого человека тяжело, да и вообще невозможно жить. Прошу, попросите о чем-то другом.

— У меня нет другой просьбы.

— А может, для кого-то другого о чем-нибудь попросите, Ваше Преосвященство?

— Нет! Ни для кого другого я не буду стараться о должности или милостях.

Королева удивилась:

— Другие на Вашем месте засыпали бы меня просьбами. Ваше Преосвященство такой несовременный человек.

— Я позволю себе ясно изложить Вашему Величеству мой взгляд на эти вещи.

— Прошу Вас, я слушаю.

— Те, кто ищет для себя протекции в получении должностей и наград, не избегая при этом подарков, часто весьма дорогих, являются наиболее неподходящими людьми на ответственные посты в государстве и не заслуживают никакого доверия. Потому пусть же Сам Бог избавит меня от сотрудничества со злом, какое приносят протекции, ибо управление государством не может совершаться соответствующим образом, когда истинные заслуги и добродетели не принимаются во внимание, а власть получают невежды, пройдохи и бездельники. Большинство людей, которые приходят ко мне во время аудиенции, просят о протекции у Вашего Величества. Они хотят хороших должностей и милостей. Я не говорю уже об огромном количестве писем, которые я ежедневно получаю и в которых меня просят о том же самом. Мне это просто неприятно.

Так же, как и в предыдущие дни, в этот день, в одиннадцать часов приемная перед кабинетом архиепископа Кларета была полна заинтересованных людей.

Через минуту первый из них переступил порог кабинета, тщательно закрыв за собой дверь. Он кошачьим шагом приблизился к дону Антонио, подобострастно склонился и с великим почтением поцеловал перстень епископа.

— Laudetur Jesus Christus, — шепотом сказал пришедший.

— In aeternum, — ответил архиепископ.

— Какая для меня честь и счастье, что я могу собственными глазами видеть легендарного миссионера…

Дон Антонио прервал его:

— У Вас болит горло, и поэтому Вы говорите шепотом, или Вы не хотите, чтобы другие услышали за дверью те глупости, которые Вы говорите?

Проситель немного смутился; однако не настолько, чтобы потерять самоуверенность. С его лица не сходила слащавая и тошнотворная улыбка.

Дон Антонио не выносил такого подобострастного выражения лица. Он сухо спросил:

— Что, собственно, привело Вас ко мне?

Проситель еще раз попробовал сыграть на человеческом тщеславии:

— Слава о Вашем Преосвященстве как о величайшем проповеднике распространилась не только по Испании, но и за границей. Говорят, что со времен святого Павла Церковь не имела такого одаренного проповедника.

Но дон Антонио не попался на столь явную лесть. Он ответил обезоруживающе честно:

— Вступление Вы произнесли. Теперь к сути. Зачем, собственно, Вы ко мне пришли?

— Ваше Преосвященство, Вы имеете такое огромное влияние на нашу королеву, что она ни в чём Вам не отказывает. Если бы Вы, Ваше Преосвященство, замолвили за меня слово, чтобы мне стать капитаном порта в Кадисе… Я не забуду отблагодарить Ваше Преосвященство.

Дон Антонио спокойно спросил:

— О чем еще я должен попросить королеву для Вас?

— Ещё какую-нибудь награду.

— Например, какую?

— Ну, золотой крест Империи с бриллиантами, или даже без них.

Хитрые глаза посетителя внимательно наблюдали за лицом архиепископа. На край стола он положил кожаный набитый кошелек.

— А это немного золотых монет в распоряжение Вашего Преосвященства, — льстиво сказал он.

Дон Антонио возмущенно сказал:

— Возьмите немедленно эти монеты назад. За кого Вы меня принимаете? Прошу не оскорблять меня!

Получив столь решительный отпор, проситель в растерянности покинул кабинет.

И такие сцены проходили неоднократно, почти ежедневно.

Дону Антонио приходилось выпроваживать множество людей. Несмотря на это, он был беззащитен перед злыми языками. Чем более кристально чистым он был в своих поступках, тем более люди клеветали на него. Его имя пытались очернить сплетнями, ложью, беспочвенными обвинениями. Особенно старались те, притязания которых он отвергнул.

По поводу сплетен и обвинений прибыл к архиепископу Кларету сам премьер. Он сказал:

— Мне очень неприятно, но позволю себе обратить внимание Вашего Преосвященства на то, чтобы Вы не оказывали протекции и не вмешивались в дела правления в нашем государстве. Это ни в коем случае не входит в компетенцию исповедника нашей королевы.

— Что касается последнего утверждения, то я целиком признаю Вашу правоту, господин премьер. В то же время я решительно утверждаю, что никакого политика я не продвигал и никому не оказывал протекции. Я поступаю так из принципа и из житейской мудрости.

— Это очень хорошо, Ваше Преосвященство! — похвалил премьер.

Дон Антонио продолжал:

— Я прошу Вас понять мои взгляды на современную политику в нашей стране. Современная Испания похожа на игорный стол. Игроки — это две партии. Достойно порицания было бы содействие зрителя одному из игроков. И если бы я, обычный зритель, оказал какое-либо влияние на королеву в пользу той или иной партии, это было бы не менее предосудительно.

— Совершенно верно, — подтвердил премьер.

— Впрочем, у меня свое суждение о политиках, — с улыбкой сказал дон Антонио.

— Очень интересно его послушать, — любезно сказал премьер.

— А Вы не обидитесь?

— Нет.

— Любой профессиональный политик является не кем иным, как игроком, который старается получить как можно более высокую и достойную должность, которая бы обеспечила ему высокий доход.

— В некотором смысле Вы, Ваше Преосвященство, правы.

— Скажу более, главные мотивы политиков — амбиции, гордыня и жадность.

— Благодарю за искренность.

— Ведь, кажется, Вы от меня ничего другого, кроме правды, не ожидали? А что эта правда так печальна — не моя вина.

— Моя вина, моя великая вина! — ударяя себя ладонью в грудь, с иронией сказал премьер.

— Я полагаю, что после этих слов господин премьер не сомневается в моем отношении к тем, кто приходит ко мне и просит о вмешательстве?

— Я совершенно успокоился по этому поводу. Я знаю теперь, что Ваше Преосвященство — человек, который думает только о спасении души нашей госпожи и королевы.

— Не только о душе нашей королевы, но и о Вашей душе тоже.

— Очень благодарен за это.

Согласно конкордату, назначение епископов Испании было следующим. Министерство юстиции периодически направляло письма епископам-ординариям с просьбой представить подходящих кандидатов на возможное епископство. Епископы тайно подавали фамилии, сведения о возрасте, образовании и качествах кандидатов.

Когда становилось вакантным какое-нибудь епископство, министр подавал королеве список кандидатов на основе собранных от епископов сведений, а та выбирала трех священников, которых представляла самому папе, а тот одного из них назначал епископом.

Изабелла II просила отца Кларета, безгранично ему доверяя, о помощи в выборе подходящих кандидатов в епископы.

Дон Антонио, несмотря на внутренний протест, согласился выполнить эту деликатную и столь ответственную работу. Он руководствовался в выборе кандидатов только славой Божией и благом Церкви. Однако с королевского двора просочились сведения о влиянии архиепископа Кларета на выбор епископов. И вскоре в его приемной вместе со светскими просителями стали показываться все чаще священники и даже священники-монахи. Со смиренными лицами они подходили к дону Антонио и деликатно представляли свои якобы достоинства духа и плоти и готовность принять епископский «крест».

Архиепископ Кларет в таких вопросах был тверд. Он отвечал таким священникам кратко и решительно:

— Дорогой отец, одно то, что Вы пришли с предложением принять епископство, полностью дискредитирует Вас морально. Это самый верный знак, что Вы не подходите на эту должность. Если же Вы, отец, каким-то чудом станете епископом, то наверняка будете плохим епископом!

— Но, Ваше Преосвященство, я говорю только о славе Божией! — отвечали смущенные священники.

Дон Антонио уже имел опыт, как заканчивать разговор с несостоявшимися епископами:

— По учению Иисуса, нашего Учителя и Господа, мы, священники, должны искать последнее место среди своих товарищей. Лучшее жизненное правило для священников — только безгранично любить Самого Бога и спасать души. Этого достаточно, чтобы священник получил достойное и высокое место не в нынешней жизни, но в вечной славе. Если бы Вы, отец, это поняли, то желали бы стать миссионером, а не епископом.

А сейчас, отец, выбирайте то, что Вы выбрали бы в минуту смерти. Понимаете?

Одни священники, убежденные, другие нет, отвечали:

— Благодарю Вас, Ваше Преосвященство, я все понял.

ПЛАН ДНЯ И ПРАВИЛА ЖИЗНИ

Вскоре дон Антонио решил для себя набросать подробный план своей жизни при королевском дворе, чтобы наилучшим образом использовать каждую минуту ради умножения славы Божией.

После долгого размышления и молитвы он составил следующий план и правила жизни:

1. Иисус и Мария — это моя абсолютная защита и мой путь, а также мой пример, которому я собираюсь следовать и за которым идти. Кроме того, я беру в покровители и примеры для подражания прославленных св. Франциска Сальского, св. Карла Борромео, св. Фому из Вилланева и св. Мартина.

2. Буду следовать наказу Апостола, который он дал Тимофею: «Вникай в себя и в учение».

3. Каждый год буду проводить святые духовные упражнения.

4. Каждый месяц буду проводить день духовного сосредоточения.

5. Каждую неделю буду исповедоваться, минимум один раз.

6. Три дня в неделю буду подвергать себя самобичеванию, а в другие дни носить рубище.

7. Все пятницы года и канун праздников Господних и Пресвятой Девы буду поститься.

8. Каждый день буду вставать в три часа и раньше, если не смогу спать. Потом прочитаю заутреню, утреннюю молитву и буду читать Библию до часа медитации.

9. Буду проводить один час медитации.

10. Буду служить Святую Мессу, а потом оставаться на полчаса для благодарения и буду просить о благодати для себя и других.

11. Потом пойду в исповедальню и до 8:00 буду исповедовать. Потом попью и вернусь в исповедальню. Если не будет людей на исповедь, займусь другими делами до 11:00, когда начинаю давать аудиенции. В 12:00 прочитаю «Ангел Господень» и в течение пятнадцати минут буду совершать испытание совести.

12. В четверть первого поем обед, которому будет сопутствовать духовное чтение.

13. До половины второго — перерыв или отдых.

14. Затем буду работать до половины девятого вечера, потом читаю розарий и другие молитвы.

15. В девять — ужин, и в десять — сон.

16. Я решил никогда не тратить ни минуты времени, будучи всегда занятым, либо учась, либо молясь, либо проповедуя, либо преподавая Пресвятые Таинства и т. п.

17. Я решил всегда ходить пред лицем Божиим и устремлять к Богу все, не ища ни в чем для себя похвалы, но единственно большей Божией благодати в подражании Иисусу, Которому я всегда буду стараться следовать, думая, как бы Он вел Себя в подобных ситуациях.

18. Я решил исполнять обычные дела таким способом, который мне представляется лучшим. Если придется выбирать из двух дел, буду стараться выбрать лучшее, даже если это потребует определенной жертвы, а особенно буду выбирать то, что является наиболее неприятным.

19. Я решил всегда сохранять доброжелательное настроение и душевное равновесие. Не дам никогда овладеть мной ни гневу, ни нетерпению, ни печали, ни также чрезмерной радости, помня всегда о Иисусе, Марии и Иосифе, о том, что они также переносили Свои страдания, и намного большие, чем мои. Я буду думать, что Бог так все устроил для моего блага, и потому не буду жалеть себя, но скажу: да свершится воля Господня.

Вспомню то, что Бог сказал святой Марии Магдалине Пацци: «Оставаться всегда в том самом неизменном настроении, вести себя доброжелательно со всеми людьми и никогда не произносить льстивого слова». О святом Мартине мы читаем, что его всегда видели излучающим небесную радость. Его терпение было настолько велико, что, если кто-то из подчиненных ему как настоятелю священников причинял ему неприятности, то мог быть уверен, что Мартин его не накажет».

Правила жизни

«Совершенство основано на великой любви к Богу и на ненависти к себе» (Святая Мария Магдалина Пацци).

— Делай то, что ты должен делать, и будет то, что должно быть.

— Великое дело — страдать без роптания и великая мудрость — слушать терпеливо. «В тишине и уповании крепость ваша» (Ис 30, 15).

— Человек сильный не должен бояться ничего, даже самой смерти, когда речь идет об исполнении своего долга.

— Мы должны оставаться на месте или при деле, которое определил нам Бог, бороться до самой смерти и не бояться последствий. Одно, чего мы должны бояться, — это сделать что-либо неправедное.

— Если хочешь достичь высоты добродетели, не возгордись в поисках уважения к себе (св. Иоанн Хризостом).

— Воздерживайся от удобств и всякого рода удовольствий, даже дозволенных».

К плану дня и правилам жизни дон Антонио дописал молитвы за себя и за народ, которые часто читал:

«Я верую, Господи, но пусть я уверую сильнее. Я уповаю, Господи, но пусть я буду уповать еще больше.

Я люблю Тебя, Господи, но пусть возлюблю еще горячее.

Я чувствую боль, Господи, но пусть боль эта будет еще сильнее.

О Господи! Я Твой раб и сын Рабы Твоей.

Вот раб Твой, да будет мне по воле Твоей. Господи, что должен я делать?

Научи меня поступать по воле Твоей, ибо Ты — Бог мой.

Дай рабу Твоему сердце разумное, чтобы мне судить народ Твой и распознавать добро и зло.

Отче, дай мне слово, скромность, кротость, чистоту, терпение и любовь.

Отче, научи меня доброте, дисциплинированности и знанию. Отче, одари меня Твоей любовью, и с Твоей благодатью я буду богат.

Боже мой, Иисусе мой, Ты — все мое!

На кресте живу и желаю умереть на кресте. Не дай, Боже, мне хвалиться чем-то иным, кроме креста Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира».

Вот молитва за народ:

«Отче, воззри на лицо Твоего Сына.

Отче, воззри на лицо Твоей Рабы.

Отче, воззри на меня, помилуй меня, ибо я покинут и несчастен.

Воззри на меня и помилуй меня.

О Господи, я — Твой раб и сын Рабы Твоей.

Прости, Господи, прости народу Твоему через смирение и терпение Иисуса Христа, Господа нашего, и Благословенной Девы Марии.

Прости, Господи, прости народу Твоему ради любви и заслуг Иисуса Христа, Господа нашего, и Благословенной Девы Марии.

Господи Иисусе, Сын Давида, смилуйся над нами.

Всегда Тебя, Господи, просим, помни о рабах Своих, которых Ты искупил Своей драгоценной кровью.

Господи, спаси народ Твой и благослови наследников Твоих. Руководи ими и помогай им всегда.

Сподоби, Господи, в этот день сохранить нас от греха.

Смилуйся над нами, Господи, смилуйся.

Да познаем мы Твое милосердие, ибо уповаем на Тебя.

На Тебя, Господи, уповаю, потому не постыжусь вовек.

Ах, Боже мой, я не хотел бы, чтобы Ты сказал обо мне то, что сказал о пророках Израиля: «В проломы вы не входите и не ограждаете стеною дома Израилева, чтобы твердо стоять в сражении в день Господа» (Иез 13, 5).

Ты говоришь, Боже мой: «Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел» (Иез 22, 30).

Я ничто, Господи. Несмотря на это, как Моисей, хочу просить Тебя: «Прости грех народу сему по великой милости Твоей» (Числ 14, 19).

Отче, прошу Тебя через заслуги Иисуса Христа, Сына Твоего и Искупителя нашего, и через заслуги Пресвятой Марии, Матери Твоего Пресвятого Сына. Я, первый и величайший грешник, прошу Тебя обо всем том, что желаешь услышать в наших просьбах, ибо Ты лучше знаешь, что нам нужно».

ПЕТУХ, ОСЕЛ И СОБАКА

Архиепископ Кларет был человеком очень наблюдательным. Он обладал аналитическим умом. Наблюдая мир природы, он умел извлечь практические выводы для себя и для других. К этому его подтолкнули слова Священного Писания: «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым».

Дон Антонио учился практической жизни не только у муравья, но и у петуха, осла и собаки. В своих записях он оставил размышления на эту тему:

«Петух»

1 — Петух меня призывает, и я, как Петр, должен вспомнить о своих грехах, чтобы оплакивать их.

2 — Петух поет днем и ночью. Я должен славить Бога во все часы дня и ночи. И, кроме того, должен призывать других делать то же самое.

3 — Петух днем и ночью бодрствует ради своей семьи. Я должен бодрствовать днем и ночью, опекая души, которые Господь Бог мне доверил.

4 — Петух из-за малейшего движения, малейшего испуга поднимает тревогу. Я должен поступать так же: предостерегать души перед малейшей опасностью греха.

5 — Петух защищает свою семью, когда ястреб или другая хищная птица хочет причинить ей вред. Я должен защищать души, которые мне доверил Господь, от ошибок, пороков и грехов.

6 — Петух очень благороден. Едва найдет что-нибудь, что может служить пищей, сам не ест, но зовет кур, чтобы они ели. Я должен воздерживаться от удовольствий и удобств и помогать бедным и нуждающимся.

7 — Петух перед пением хлопает крыльями. Я перед проповедованием тоже должен «хлопать крыльями»: учиться и молиться.

«Осел»

1 — Осел — по природе животное очень смиренное. Его имя — презренно, его жилище — очень скромное, его пища — убога, убога и его упряжь. Я тоже должен стараться, чтобы и у меня жилище, пища и одежда были убогими, чтобы таким образом я смог достичь добродетели смирения, ибо уже в силу испорченной природы я — гордый и высокомерный.

2 — Осел — животное очень терпеливое. Он носит на себе людей и тяжести и безропотно сносит удары. Я тоже должен быть очень терпеливым, неся груз моих обязанностей и страданий, будучи кротким и уступчивым в страданиях, трудах, гонениях и клевете.

3 — Пресвятая Дева Мария воспользовалась ослом, когда отправилась в Вифлеем, чтобы родить Своего Сына Иисуса, и когда вынуждена была бежать в Египет, чтобы спасти Его от Ирода. Я тоже жертвую себя Пресвятой Марии, чтобы с радостью распространять богослужения в Ее честь и читать проповеди о Ней. И, кроме того, буду днем и ночью размышлять об этих святых и достойных поклонения тайнах.

4 — Иисус воспользовался ослом, когда хотел триумфально въехать в Иерусалим. Я тоже жертвую себя Иисусу, чтобы Он мог, воспользовавшись мною — если захочет— триумфально войти в обращенную душу. Я хорошо понимаю, что почести и похвалы, которые воздают мне, — не для меня, являющегося ослом, но для Иисуса, достоинство Которого я, хотя и недостойно, ношу.

«Собака»

1 — Собака — столь верный и столь постоянный спутник для своего хозяина, что ни нужда, ни бедность, ни страдания, ничто иное не способны отлучить ее от господина. То же самое должен делать и я. Быть столь верным, столь постоянным в службе любви Божией, чтобы мог вместе с Апостолом сказать, что ни смерть, ни жизнь, ни что-либо иное не сможет отлучить меня от любви Иисуса Христа.

2 — Собака более терпелива, чем сын, более послушна, чем слуга, и более покорна, чем ребенок. Она не только с охотой делает то, что хозяин приказывает ей, но, что более важно, смотрит в глаза хозяину, чтобы узнать его желания и волю, чтобы сделать что-нибудь, не ожидая, пока ей прикажут, и делает это быстро и радостно; она разделяет чувства хозяина и является другом его друзей и врагом его врагов.

Я должен быть столь же преданным моему Господу. Я охотно сделаю то, что Он мне прикажет, буду познавать Его волю, буду исполнять ее, не ожидая, пока Он мне прикажет. Исполню быстро и радостно то, что Он мне поручит через Своих представителей, которые являются моими наставниками. Буду другом друзей Бога и буду относиться к врагам Божиим так, как Он их судит, нападая на их пороки, чтобы они отреклись от них.

3 — Собака бодрствует днем, а ночью становится бдительнее, стережет хозяина и все принадлежащие хозяину вещи. Она лает и нападает, когда чувствует, что кто-то может навредить хозяину и его делам. Я должен стараться постоянно бодрствовать и выступать против пороков, недостатков, грехов и против врагов души.

4 — Для собаки самая большая радость — это быть рядом с хозяином. Я буду стараться всегда пребывать с Богом, моим Другом, и так никогда не согрешу и буду совершенным, ибо сказано: «Ходи предо Мною и будь непорочен» (Быт 17, 1).

НАГРАДЫ

Ежедневно дон Антонио наблюдал, как многочисленные толпы дам и господ устремлялись к королеве, желая добиться ее благосклонности. Они не жалели для нее лести, сладких слов, уверений в своей верности и различных комплементов, лишь бы получить какую-нибудь должность или награду.

У архиепископа это вызывало отвращение. Глядя на льстецов, он повторял испанскую поговорку: «Твой пес машет хвостом не ради тебя, а ради кости».

Не раз сама королева предлагала своему исповеднику богатые подарки. Однако дон Антонио был непреклонен. Он отвечал:

— У меня ничего нет, и я ничего не хочу!

— Но так же нельзя, — убеждала его королева.

— Для меня самым большим удовольствием будет, — ответил дон Антонио, — когда, покидая королевский дворец, я смогу сказать, что у меня нет от Вашего Величества ничего, даже шпильки.

Королева не была бы женщиной, если бы, в конце концов, не настояла на своем. В конце 1857 года после рождения сына Альфонса, принца Астурии, Изабелла II неожиданно вызвала к себе дона Антонио. Когда он оказался в королевском кабинете, вошла Изабелла II с мужем. Вместе, без слов они украсили ошеломленного архиепископа Крестом Карла III.

Дон Антонио не успел сказать ни одного слова. Только оказавшись за дверью, он опомнился. Он оглянулся, не видит ли его кто, быстро снял с себя награду и спрятал в карман. В то же время он вспомнил, что, когда стал архиепископом Кубы, был награжден Большим Крестом Изабеллы II, но только для того, чтобы быть равным губернатору этого острова и иметь возможность воздействовать на разные стороны политической и общественной жизни. Но эта последняя награда попросту унизила его.

На следующий день, оставшись наедине с королевой, он сделал ей выговор:

— Зачем Вы, Ваше Величество, так унизили меня? Разве я заслужил это?

— Унизила? Да нет же, — отвечала королева, — наградила! Ведь благодаря Вашим советам я сделала уже столько добра для Испании. Я надеюсь, что и дальше, следуя Вашим советам, я смогу сделать много для блага нашей родины. Я хочу Вам, Ваше Преосвященство, добавить еще немного дел. Что Ваше Преосвященство делает после обеда?

— Я должен во всем признаться?

— Если Вы, Ваше Преосвященство, не хотите, то я сама скажу. Мои шпионы доставляют мне точные сведения о каждом Вашем шаге.

— Значит, я под наблюдением? — удивился дон Антонио.

— Не удивляйтесь. Это вполне нормально. Каждый мой сотрудник имеет своего «стража безопасности». Так, согласно донесениям, Вы, Ваше Преосвященство, после обеда ходите в больницы и приносите духовную помощь больным. Кроме того, ходите…

— В тюрьму, — быстро добавил дон Антонио.

— Да, в тюрьму, и там обращаете преступников.

— А может, мне нельзя этого делать?

— Да можно же, так же как и проводить реколлекции для монахинь и священников. Однако у меня есть новое занятие для Вас, Ваше Преосвященство.

— Слушаю, Ваше Величество.

— Я решила отдать Вам под протекторат и управление восьмое чудо света, прекраснейшее и известнейшее после Ватикана и Версаля строение …

— Эскуриал?

— Да, Эскуриал.

— Похоже, сейчас этот дворец-монастырь после изгнания монахов святого Иеронима в 1837 году находится в плачевном состоянии и приходит в упадок?

— Именно поэтому назначаю Вас протектором и покровителем этого прекрасного здания. Я надеюсь, что Вы приведете этот дворец-монастырь в первоначальный прекрасный вид. Я не замедлю помочь материально в этом деле.

— Но ведь это огромное здание в данный момент вообще не заселено.

— Вы посмотрите, сориентируетесь в ситуации, составите план генерального ремонта и представите мне лично проекты возможного использования этого памятника. Вы согласны?

Дон Антонио долгое время оставался в молчании. Изабелла с уважением отнеслась к этим раздумьям своего исповедника.

Наконец архиепископ сказал:

— Уже давно мне искренне было жаль, что Эскуриал находится в таком состоянии. Я нередко думал, как и для чего можно было бы использовать этот огромный дворец-монастырь.

— Прекрасно. Теперь Вы, Ваше Преосвященство, сможете проявить инициативу.

— Согласен. Я попробую, но не знаю, справлюсь ли я с этой задачей.

— Если Вы, Ваше Преосвященство, возьметесь восстанавливать Эскуриал с такой энергией, с какой вы взялись за мою душу, то, думаю, наш национальный пантеон засияет во всем блеске и мощи очень скоро.

— Да поможет Господь Бог…

— Поможет, поможет… — закончила разговор королева.

ЭСКУРИАЛ

Филипп II (1527-1598), король Испании, Португалии, обеих Сицилий, Медиолана и заморских владений в Америке, глава «государства, над которым не заходило солнце», дал обет за победу над французами в битве под Сэн-Кентином (10.03.1557) построить самый прекрасный храм в Испании в честь святого Лаврентия. При храме должен был быть построен королевский дворец и монастырь. Место для гигантской стройки нашел сам король. В 30 милях к северо-западу от Мадрида на фоне горного массива Сьерра Гуадарама он указал место для строительства монументального архитектурного ансамбля. Авторами проекта были Хуан де Толедо и Хуан де Херрера.

Заготовка материала велась почти по всему миру. Из Западной Индии были привезены благороднейшие породы деревьев, с гор Гренады и Арацены — бурый мрамор, с гор Филабрес — зеленый и красный, из каменоломен Бурго де Осма — белый яспис. Эскуриал был построен в строгих формах позднего Ренессанса, как четырехугольник (208 на 162 м) с четырьмя башнями в углах. Фасад имел три монументальных портала. Внутреннее строение сосредоточилось вокруг 16 внутренних дворов. Храм, построенный в виде греческого креста, был прикрыт куполом. Дворец-монастырь имел 2673 окна, 1940 дверей, 1860 комнат, 86 лестничных клеток, 89 фонтанов и 51 колокол.

И вот протектором, покровителем и правителем этого огромного строения, грозного и мрачного, неожиданно для себя стал архиепископ Кларет. Сначала он сам с огромным интересом осматривал Эскуриал. Фрески Джорджоне, распятие работы Челлини, иконы Риберы, Веласкеса, Тициана, Эль Греко, Тинторрето — все вызывало восхищение Кларета.

А в королевском дворце он увидел прекрасную коллекцию гобеленов.

— Сколько икон в Эскуриале? — спросил дон Антонио проводника.

— Икон — 1563 и 204 статуи.

Не меньше, чем произведения искусства, ошеломила архиепископа Кларета библиотека.

— Библиотека насчитывает, — докладывал архиепископу главный библиотекарь, — 130 000 томов и более 4000 рукописей. Особенно ценны арабские рукописи.

— Откуда они здесь? — спросил пораженный дон Антонио.

— Они были получены вместе с кораблями марокканского султана Зидиана. Король мавров предлагал за возвращение этих манускриптов два миллиона реалов.

— И что, король согласился?

— Он потребовал за эти рукописи освобождения всех христианских пленников, находящихся в рабстве. Султан не согласился на это. Таким образом, бесценные манускрипты остались в Эскуриале.

— Кто-нибудь пользуется ими?

— К сожалению, никто.

— Это печально.

— Но ведь в Испании почти никто не знает арабского.

— Тогда необходимо допустить в эту библиотеку арабских ученых. Пусть пользуются ей для блага своей культуры и всего мира. Каждая культура обогащает каким-либо образом культурные достижения всего человечества.

Самое большое впечатление на архиепископа Кларета произвел реликварий, гордость испанцев. Хранитель докладывал дону Антонио:

— В нашем реликварии собрано больше всего святых реликвий. Даже Ватикан не имеет такого собрания. Здесь находится 1515 шкатулок и рак из золота, серебра, позолоченной бронзы и прекраснейших сортов деревьев с мощами. Сами раки представляют огромную ценность с той точки зрения, что являются шедеврами лучших ювелиров мира и украшены драгоценными камнями. А что уж говорить о сокровищах, которые они содержат! В этих раках находится 10 целых, сохранившихся в прекрасном состоянии, скелетов святых и мучеников, 144 черепа, 366 костей рук и ног и 427 пальцев рук и ног.

Проходя вдоль застекленных шкафов, дон Антонио на время приостанавливался, полный благоговейного восторга. Хранитель без остановки объяснял:

— Вот рука святого Антония, а это нога святой Терезы Иисуса, реформировавшей Кармель.

— А что находится в этой маленькой урне?

— Это скелетик одного из младенцев, зверски убитых палачами Ирода.

— А эта веревка в золотой оправе?

— Это часть бича, которым Иисус был связан солдатами в Гефсиманском саду. Здесь же два терния из венца, который был возложен в насмешку на голову Иисуса. Здесь же губка, которую с уксусом подал римский солдат Иисусу на Голгофе.

— А этот сосуд, — догадался дон Антонио, — наверное, из Каны Галилейской?

— Ваше Преосвященство, Вы угадали. В нем Иисус превращал воду в настоящее вино.

— А эта чернильница кому принадлежала?

— Святому Августину. Он использовал ее при написании своей «Исповеди».

— А этот камешек?

Со смущением хранитель отвечал:

— Из почки, а точнее, из мочевого пузыря святого Пия V.

Чем дальше, тем более удивительные реликвии видел дон Антонио. Его первоначальный восторг понемногу обращался в легкий скептицизм.

В любом случае архиепископ Кларет вернулся в Мадрид ошеломленным.

— Какое впечатление произвел Эскуриал на Вас, Ваше Преосвященство? — спросила Изабелла II.

— Колоссальное. Хотя я испытываю противоречивые чувства.

— Например?

— Жаль такой огромный комплекс использовать только в качестве памятника или даже музея. Сам Эскуриал производит впечатление очень запущенного и бесхозного. Крыша дырявая, желоба испорчены, везде затхлый воздух, потому что окна давно не открывались, толстый слой пыли покрывает бесценные сокровища культуры и религиозного культа. Мне кажется, Эскуриал необходимо оживить.

— Каким образом?

— Часть Эскуриала я предназначил бы под современно обустроенный музей, доступный для всех. Часть этого строения можно было бы превратить в семинарию миссионеров для всех испанцев, собирающихся на миссию. Молодежь внесла бы оживление в эти прекрасные, но мрачные стены, а профессора проветрили бы бесценную библиотеку. Некоторые комнаты остались бы в распоряжении Вашего Величества.

— Я не собираюсь туда ехать и оставаться там надолго. Просто Эскуриал поражает меня своим величием и монументальностью.

— И однако… — тут дон Антонио остановился.

— Прошу закончить свою мысль, — попросила королева.

— И, однако, хорошо было бы хотя бы частично исполнить волю Филиппа II.

— Я даже не знаю, как звучит эта воля моего предка.

— Филипп II последние свои десять лет провел в Эскуриале в молитве и покаянии. Его комнаты были убраны очень просто и строго. Они были похожи больше на монашеские кельи, чем на королевские покои. Он желал, чтобы его наследники на испанском троне пребывали в Эскуриале хотя бы 63 дня в году.

— Что там так долго делать?

— Это предполагалось посвящать молитве, особым размышлениям о смерти и Суде Божием, ожидающем каждого из нас.

В конце этих долгих реколлекций каждый монарх должен отправиться в Пантеон умерших королей и там над их могилами и над своим будущим местом вечного покоя помолиться за их души.

— Это была неплохая мысль, — в раздумье сказала Изабелла II.

— Волю Филиппа II неукоснительно выполняли его наследники вплоть до отца Вашего Величества.

— Тогда и я должна выполнять волю своего великого предшественника. Вместе со двором и исповедником я отправлюсь в Эскуриал на реколлекции. Правда, я не буду там 63 дня, поскольку королевские обязанности мне этого не позволяют, но хотя бы несколько дней.

— Наверняка душа Вашего Величества получит от этого много пользы, — заверил ее архиепископ Кларет.

ПОМНИ О СМЕРТИ

В заключение реколлекций, проводимых в Эскуриале под руководством архиепископа Кларета, Изабелла II решила исполнить долг посещения могил своих предшественников и молитвы за их души.

Вместе со всеми придворными и с доном Антонио она прошла через внутренние дворы, где стояли мраморные статуи иудейских царей: Давида, Соломона, Манассии, Иосафата. Пред королевой открыли главные двери храма, которые открывались только для коронованных особ — живущих или умерших. После краткой молитвы в храме Изабелла зашла в «Пантеон де лос Инфантес», где находились гробницы королевских сыновей и дочерей, которые не были коронованы. Спускаясь все ниже, королева вошла в «Пантеон де лос Рейес». Мавзолей был восьмигранным залом, выложенным яшмой и черным мрамором. Сама гробница королей находилась под большим алтарем в «Сепилья Майор». Здесь в отдельных гробах из бронзы покоился прах некогда могущественных королей.

Изабелла II медленно проходила вдоль гробов и читала имена своих предшественников: Филипп II, Карл III, Карл IV, Мария Луиза, Фердинанд. Внезапно взгляд королевы упал на гроб с надписью: «Изабелла II». Она побледнела. Ее губы скорбно сжались. В глазах появился страх.

Вскоре она овладела собой и подняла крышку. Гроб был пуст.

Она тихо прошептала:

— Еще пустой. Еще пустой…

После нескольких минут молитвы за души предшественников Изабелла вышла в один из дворов Эскуриала. Солнце осветило королеву. В её глазах все ещё оставался страх.

— Ваше Преосвященство, — с дрожью в голосе промолвила она, — это страшно.

— Но нужно, — ответил архиепископ, — особенно, когда занимаешь столь высокий пост. Смерть учит людей равенству и напоминает, что после нее нас будут судить только по делам нашей любви.

— Но есть ли загробная жизнь? — спросила королева.

Дон Антонио медленно проговорил:

— Мы должны чаще повторять слова Иисуса: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек».

— Я верю, верю в Иисуса, — горячо повторила Изабелла II.

— Тогда жизнь Вашего Величества не закончится в «Пантеоне де лос Рейес», но будет длиться вечно в доме Отца Небесного.

В то же время Изабелла II как добрая государыня желала непосредственно ознакомиться с политическими и экономическими проблемами своей страны. Для этого ей нужно было совершить не одну поездку по всей Испании.

Рядом с ней был ее исповедник архиепископ Кларет. Дон Антонио использовал эти путешествия для того, чтобы в местностях, где останавливалась королева, посещать больницы, тюрьмы, монастыри. Но, прежде всего, он проводил там миссии для народа и реколлекции для монашествующих и священников.

Он не щадил себя и своих сил. Будучи с королевой в Андалузии и Мурсии в течение двух месяцев, он произнес 207 проповедей и раздал множество книг и брошюр.

Огромные духовные плоды принесла поездка в землю басков. Вот что писал об этом депутат парламента Винцент Ментреоли в баскской газете:

«У нас и прежде было высокое мнение об исповеднике королевы, но мы не знали, что его слова имеют столь необычайную силу. Он провел немного времени в нашем городе Витория. Он пролетел мимо нас, как метеор. Мы имели возможность слышать его при различных обстоятельствах, каждый раз это было огромное переживание, и каждый раз он производил на нас глубочайшее впечатление.

Он проповедовал Слово Божие трем общинам, священникам, семинаристам, обитателям дома престарелых, заключенным, больным в больнице, женщинам из конференции святого Викентия де Поля и всему народу в приходе святого Михаила. Каждая проповедь длилась около часа. Помня, что Кларет вместе с королевой провел у нас только 66 часов, не можем не задать вопроса: сколько же времени этот удивительный человек оставляет себе для отдыха?»

Дон Антонио откладывал отдых на вечность. Сейчас он хотел использовать каждый час, данный ему Богом, для большей славы Божией и для укрепления любви между людьми.

РАЗГОВОР С БОГОМ И МАРИЕЙ

Если молитва — это разговор с Богом, то в случае с архиепископом Кларетом разговор не был односторонним. Не только дон Антонио обращался к Богу и Его Матери, но и Они к нему.

Первый раз дон Антонио услышал голос Марии 20 июля 1855 года на Кубе, когда закончил пастырское послание о Непорочном Зачатии. Тогда он встал на колени перед иконой Марии, чтобы поблагодарить за помощь в редактировании этого послания и внезапно услышал выразительный голос Богоматери: «Ты хорошо написал». Эти слова произвели на него потрясающее впечатление и одновременно пробудили огромное желание стать святым.

15 января 1857 года в пять часов вечера дон Антонио обращался к Иисусу: «Что Ты хочешь, Господи, чтобы я сделал?» Иисус отвечал ему: «То, что я хочу, ты скоро сделаешь». Скоро архиепископ Кларет получил назначение на должность исповедника Изабеллы II.

Голоса Бога и Марии не переставали звучать. Дон Антонио особо их записывал — вместе с другими знамениями с неба и внутренними переживаниями. Он писал:

«Восьмого октября 1857 года, в 12:30 Пресвятая Дева Мария сказала мне, что я должен сделать, чтобы стать лучше: «Ты уже это знаешь — каяться за грехи прежней жизни и бодрствовать в ожидании будущего… слышишь ли, Антонио?» Она повторяла мне: «Бодрствование в ожидании будущего. Да, да, Я говорю тебе это».

«В девятый день того же месяца, на рассвете, в четвертом часу, Пресвятая Дева Мария повторила мне то, что уже говорила прежде, — что я должен стать апостолом этого времени в распространении розария».

Двадцать первого декабря того же года дано мне было четыре совета: 1 — больше молитвы, 2 — писать книги, 3 — направлять души, 4 — больше спокойствия во время пребывания в Мадриде. Так распорядился Бог.

Двадцать пятого декабря Бог влил в меня любовь к гонениям и наветам. Господь подкрепил меня еще следующим сном ночью. Мне снилось, что я был арестован за поступок, в котором я не был виновен. Я ничего не сказал, думая, что это был подарок, который мне делает Небо, что со мной обходятся, как с Иисусом, и молчал, как Иисус. Все друзья оставили меня, как Иисуса. И тому, кто хотел защитить меня, как хотел Петр защитить Иисуса, я сказал: «Ты не хочешь, чтобы я испил чашу, которую мне послал Отец?»

Шестое января 1859 года. Господь дал мне понять, что я — как земля. Землю топчут, но она молчит. И меня будут топтать, а я должен молчать. Земля переносит возделывание, и я должен переносить умерщвления. Земля нуждается в воде, чтобы принести плод. Я нуждаюсь в благодати, чтобы совершать благие поступки.

Двадцать первое марта. Во время размышления о словах Иисуса, обращенных к самарянке: «Это Я, Который говорю с тобою», я понял важные, очень важные вещи. Господь даровал самарянке веру, которая возрастала в ней. Он даровал ей покаяния в грехах. Дал ей благодать, благодаря которой она проповедовала Иисуса. Так и мне Иисус дает веру и посылает проповедовать.

Бог сказал Моисею: «Я есмь» — и послал его в Египет. В море Иисус сказал Апостолам: «Я есмь» — и они окрепли духом. Иисус сказал Савлу: «Я есмь» — и тот обратился и стал великим проповедником Евангелия.

Двадцать седьмого апреля Иисус обещал мне Божественную любовь и назвал меня: «Мой Антонио». Четвертого сентября на рассвете, в 4:25, Иисус сказал мне: «Ты должен учить миссионеров умерщвлению плоти, Антонио». И через несколько минут Пресвятая Дева добавила: «Так ты получишь плоды, Антонио».

Двадцать третьего сентября в 7:30 утра Господь сказал мне: «Ты пройдешь землю, пойдешь очень быстро и будешь предвещать великие беды». Господь дал мне познать слова из Откровения: «И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!» (Откр 8, 13).

Вот они:

1 — Протест против Церкви.

2 — Четыре демона, которые побудят души к безудержной жажде удовольствий, денег, к гордости ума и воли.

3 — Великие войны и их последствия.

Двадцать четвертого сентября в 11 часов дня Господь дал понять следующий фрагмент из Откровения: «И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные, в руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю» (сначала в епархии на Кубе, а потом в других епархиях), «и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими». Это значит, что сюда придут Сыновья Непорочного Сердца Марии; говорит «семь», — в данном случае это значит «все». Называет их громами, потому что их слышно везде, как и раскаты грома. Господь хочет, чтобы я и мои товарищи подражали апостолам Иакову и Иоанну — которых называли «сыны громовы» — в самоотверженности, чистоте и беззаветной любви к Иисусу и Марии. Господь сказал мне и всем миссионерам, товарищам моим: «Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего и Матери вашей, будет говорить через вас».

Седьмого июня 1860 года в 11:30 в праздник Тела Господня перед началом Крестного хода, который я должен был вести, я горячо молился перед Пресвятыми Дарами. Внезапно Иисус сказал мне: «Это хорошо, Мне нравится книга, которую ты написал». Этой книгой был первый том труда под названием «Семинарист», который я закончил за день до того.

Когда я закончил третий том, я также удостоился этого одобрения.

22 ноября 1860 года я почувствовал себя совершенно измученным обязанностями протектора Эскуриала, которые не давали мне никакого отдыха. Ночью, понимая, что не удастся заснуть, я встал, оделся и начал молиться, делясь с Богом своими заботами. В тот момент я услышал внутренний голос, очень ясный и понятный голос Господа, Который мне говорил: «Смелей, не отчаивайся, Я тебе помогу». Второго марта 1861 года, Иисус Христос благоволил одобрить то, что я написал о Его Страстях.

6 апреля 1861 года Господь напомнил мне, чтобы я не спешил, чтобы каждое дело я исполнял так, как будто не было у меня никакой иной заботы, кроме этой.

15 июня 1861 года Иисус сказал мне: «Терпение, тебе уже недолго осталось работать». 26 августа 1861 года я был на молитве в храме Матери Божией Розария. В седьмом часу вечера Господь удостоил меня великой благодати сохранения Пресвятых Даров во мне, в моем сердце, всегда — и днем и ночью. Поэтому я всегда должен быть благоговейно сосредоточен. И более того, я должен молиться об искоренении всякого зла в Испании, ибо так мне сказал Господь. Без заслуги, без таланта, без желания с моей стороны я был поставлен на исключительное место при земных царях. А теперь и при Царе Небесном… «Прославляйте Бога и в телах ваших» (1 Кор 6, 20).

27 августа 1861 года в храме во время благословения Пресвятыми Дарами, которое я совершал после Мессы, Господь дал мне узнать о трех бедах, грозивших Испании: протест против Церкви, отступление от веры, республика. Чтобы помешать этому тройному злу, нужно использовать три средства: молитва к Пресвятой Троице, поклонение Пресвятым Дарам и молитва Розария. Пресвятую Троицу я прославлял ежедневно, Пресвятых Даров я причащался во время Святой Мессы, принимая их часто таинственно и духовно. Розарий я читал три части каждый день, размышляя над тайнами и применяя их в собственной жизни.

Господь дал мне познать, что произошло при обращении святого Петра: Пётр отрёкся от Иисуса. Петух пропел, но Пётр не обратился. Петух пропел во второй раз, и только тогда Пётр обратился, потому что Иисус посмотрел на него. Иисус — Господь, от взгляда Которого дрожит земля. Из этого я понял, что я должен проповедовать раз за разом и молиться, чтобы Господь благоволил воззреть Своими очами, полными милосердия и благосклонности, на людей и сделать так, чтобы они задрожали, встряхнулись и обратились.

11 мая 1862 года в 18:30, находясь в часовне дворца в Аранхуэс в молитве перед Пресвятыми Дарами, я отдал себя Иисусу и Марии, стремясь посвятить жизнь проповедованию и наставлениям, готовый принять страдания и смерть.

16 мая 1862 года в 4:15, когда я молился, случилось то, что в предыдущий день я написал о случившемся 26 сентября минувшего года. Вчера я думал уничтожить написанное. Пресвятая Дева сказала мне, чтобы я этого не делал. А потом, во время Святой Мессы, Иисус сказал мне, что уделил мне ту благодать сакраментального пребывания в моем теле».

В ОГНЕ КЛЕВЕТЫ

Роль, которую играл архиепископ Кларет при королевском дворе, и его сильное влияние на Изабеллу II не могли понравиться всем. Его любовь к истине и бескорыстие, а с другой стороны — твёрдость, когда речь шла о защите правды и духовного блага, пробуждали злобу и ненависть к нему, особенно у тех политиков, которые стремились получить власть путем обмана и подлости. Именно эти люди решили покончить с архиепископом своим оружием, так часто очень действенным: клеветой, наветами, инсинуациями и оскорбительными насмешками.

Была предпринята настоящая атака на дона Антонио. Газеты обрушились на него с потоком сплетен и оскорблений. В печати появились фальсификации его биографии, распространялись порнографические рисунки, «героями» которых были дон Антонио и Изабелла II.

Борьба против архиепископа перенеслась даже на парламентский форум, откуда в адрес дона Антонио неслись издевательские слова и насмешки.

Архиепископ Кларет чувствовал себя бессильным.

Перепуганный сложившейся ситуацией нунций вызвал его для разговора.

— Ваше Преосвященство, — сказал он, — Вы в курсе нападок на Вас?

— У меня есть целые стопки газет, брошюр, оскорбительных рисунков.

— И что Вы на это скажете? — спрашивал обеспокоенный нунций.

— Я могу только повторить вслед за святым Павлом: «Похвала наша сия есть свидетельство совести нашей».

— Сомнительна эта похвала, когда почти вся Испания сотрясается от смеха над Вами. Ведь пошатнулся не только Ваш авторитет, но и авторитет всей Католической Церкви.

— Я считаю, — спокойно и с достоинством отвечал архиепископ Кларет, — что лучшая тактика против клеветы и наветов — это молчание. Разве Иисус не молчал во время суда?

— Однако подумайте, Ваше Преосвященство, не лучше ли написать опровержение в газеты, которые наиболее яростно нападают на Вас?

— Я написал. Вот текст: «Поскольку вы считаете — хотя совершенно безосновательно — что я являюсь помехой в вашем стремлении к власти, вы выбрали меня мишенью для всевозможных атак. Вы использовали все средства. Вы привели в движение все. Вы очернили меня. Я видел и держал в руках статьи, которые были изданы под теми же названиями, что и мои, но которых я никогда не писал. Вы опубликовали омерзительные иллюстрации и много иных вещей обо мне, которые я даже не решаюсь описать».

— И какой результат принесло это опровержение?

— Никакого! Попросту ни одно издание его не опубликовало.

— Разве в такой ситуации не было бы лучше, чтобы Вы, Ваше Преосвященство, сами отказались от должности королевского исповедника?

— Я не стремился к этой должности. Я ничего не сделал, чтобы получить ее. Напротив, я сделал это по ясному приказу Апостольской Столицы и королевы. Если Святой Отец пожелает, я тотчас же откажусь от этой должности. Сам, однако, я не намерен отказываться, ибо таким образом я подтвердил бы клевету своих врагов.

— Тогда Вы должны приготовиться ко многим страданиям.

— Отдаю себе в этом отчет. Но я не рассчитываю на собственные силы, лишь повторяю за святым Павлом: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе».

— Пусть Бог поможет Вашему Высокопреосвященству, — закончил разговор папский нунций.

Клеветнические нападки были направлены не только на архиепископа Кларета. Многие политические партии обливали грязью всех священников, опасаясь их влияния на народ.

Встревоженные постоянными нападками, священники собирались вокруг дона Антонио, прося о помощи и спасении. Сам вид спокойного, владеющего собой архиепископа пробуждал надежду у духовенства.

— Возлюбленные отцы, — говорил дон Антонио, — мир с вами. Доверяйте Христу, Который одним словом усмирил бушующее море.

— Почему же все-таки на нас без конца нападают? — спросил один из священников.

— Если бы мы ничего не стоили, не нападали бы на нас. Видимо, мы являем собой духовную силу, которой боятся враги Церкви.

— Но почему нас так очерняют? Разве они не понимают, что бессовестно лгут?

— Это неприятно, но наши враги сознательно пользуются ложью против нас. Таким способом они хотят дискредитировать в глазах людей самых лучших священников и сломать их морально.

— Что же нам делать?

— Прежде всего, не втягиваться в политику. Никакой политики! Единственная наша задача — проповедовать Иисуса Христа, и Христа Распятого. Я никогда не вмешивался в политику. В течение всего времени, проведенного при королевском дворе, я был свидетелем смены многих премьеров и министров. Я со всеми обходился доброжелательно и с уважением. Но ни с одним я не разговаривал на политические темы.

— Но ведь Вы, Ваше Преосвященство, могли бы как исповедник Изабеллы II сыграть большую политическую роль, имея столь огромное влияние на королеву, — возразил один из священников.

— Я на это скажу Вам то же, что недавно сказал одному министру: «То, что я могу и должен делать, чтобы королева была хорошей христианкой и хорошей государыней, я делаю по мере сил и с помощью благодати Божией. Таким образом, я лучше всего служу и политике. В то же время, когда речь идет о Боге, Церкви, истине, справедливости и любви, я никогда не молчу».

Священники уходили от архиепископа Кларета воспрянувшие духом.

Архиепископ Кларет, несмотря на многочисленные наветы, нападки и даже покушения на его жизнь, не был сломлен. Наоборот, он желал использовать каждую минуту жизни и каждую конкретную ситуацию, в которую его поставил Господь, для умножения славы Божией.

И вот он основал «Академию святого Михаила», к которой могли принадлежать талантливые люди культуры, искусства и, прежде всего, литературы. В качестве почетных членов Академия приняла Изабеллу II и ее мужа. Вскоре число членов этого института выросло до четырехсот. Также при Академии было открыто издательство, которое в течение девяти лет издало 24 книги тиражом более миллиона экземпляров.

Дон Антонио заботился также и о потребителях культуры. Он сам основал около ста публичных библиотек.

Кроме того, Кларет вернул былое величие Эскуриалу. Это гигантское строение после генерального ремонта снова засияло ослепительным блеском. Дон Антонио возродил это здание, основав там духовную семинарию, и вскоре энтузиазм молодости четырехсот студентов оживил стены древнего Эскуриала.

В то же самое время в Мадриде намечалось строительство огромного собора. Изабелла II, зная организаторские и административные способности архиепископа Кларета, желала, чтобы он занимался этим строительством. Но Комитет строительства собора полностью отказался от всякого сотрудничества с доном Антонио.

Клевета начала приносить первые печальные плоды.

НИЗВЕРЖЕННЫЙ НА ЗЕМЛЮ

«Мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор 4, 9-11).

Как же близки уму и сердцу Кларета стали эти слова святого Павла. Архиепископ оказался низвержен клеветой и наветами на землю бесславия.

Чтобы еще более приблизиться к страдающему Иисусу, дон Антонио провел реколлекции с 10 по 19 ноября 1862 года. Кратко он записывал решения и размышления того периода:

1 — Каждый год буду проводить реколлекции.

2 — Каждый месяц буду проводить день сосредоточения, в полном молчании и одиночестве.

3 — Каждую неделю совершать исповедь.

4 — Каждую неделю буду поститься три раза, то есть: по средам, пятницам и субботам, а также в некоторые дни буду воздерживаться от десерта; по понедельникам, средам и пятницам буду совершать самобичевание или что-нибудь другое, равноценное ему. По вторникам, четвергам и субботам буду носить власяницу.

5 — Во время молитвы буду размышлять над тайнами розария и Страстями Господа Иисуса.

6 — Буду совершать особое испытание совести о кротости, ибо она благотворно влияет на людей, поэтому я принял решение не гневаться и никого не обвинять. Я буду всегда добр и благожелателен ко всем, также и к тем, кто мне докучает. Буду часто совершать медитации.

7 — Буду постоянно просить Господа Бога нашего, чтобы с каждым разом я все больше познавал Его и делал так, чтобы другие познали Его, чтобы с каждым разом я все больше любил Его и побуждал других любить Его, чтобы с каждым разом я все лучше служил Ему и других к этому побуждал. Я буду Ему говорить: «Господи, если хочешь, воспользуйся мною для обращения грешников и т. д.»

8 — Перед едой буду говорить: «Господи, я ем, чтобы иметь силы и лучше Тебе служить». Перед учебой скажу: «Господи, я учусь, чтобы лучше Тебя познавать, сильнее Тебя любить, лучше служить Тебе и чтобы помочь моим ближним».

Перед сном прочитаю молитву: «Господи, я делаю это, чтобы обновить утраченные силы и служить Тебе лучше. Я делаю это, ибо Ты, Господи и Отче мой, так установил».

9 — Вот правила, которые я решил соблюдать:

а) мало есть и много работать;

б) мало спать и много молиться;

в) мало говорить и много переносить страданий и клеветы, не обижаясь, не защищаясь, скорее радуясь этому;

г) умерщвление внутреннее и внешнее;

д) духовные чтения;

е) мысленная молитва;

ж) особенное испытание совести и кротости;

д) буду работать с искренностью намерений, с вниманием и со всей силой воли, чтобы хорошо исполнять любое дело;

и) буду всегда ходить пред лицем Божиим и буду часто говорить: «Господи, страдать или умереть! Страдать и быть презираемым ради Тебя! Не хочу я никакой славы, как только в кресте Иисуса Христа!»

Важно:

1) Буду просить Пресвятую Марию о горячей любви и о совершенном единстве с Богом, о глубочайшем смирении и желании быть презираемым.

2) Буду с уважением относиться к добродетелям всех людей, особенно моих наставников, буду доброжелательно относиться ко всем их поступкам, порицать же, критиковать и осуждать только себя самого. Это будет служить мне на пользу.

3) Буду напоминать себе о том, что Господь сказал миссионеру: если он заботится ради Господа о спасении душ, Бог охранит его от ада. Я же буду помнить, что Господь столько раз спасал меня, чтобы я мог заботиться об умножении Его славы и о спасении душ, которых Он искупил такой ценой.

4) Сколько претерпел Иисус Христос ради славы Своего Отца и спасения душ? Глядя на Него, умершего на кресте и презираемого, я решаю при помощи Его благодати переносить страдания, труды, презрение, насмешки, ропот, клевету, гонения и саму смерть. Слава Богу, уже многое я перенес.

5) Знаю, что не могу пожертвовать Богу более вкусной пищи или более прекрасного напитка, чем души, раскаявшиеся благодаря амвону и исповедальне. Иисус приглашает меня к Себе, дает мне в пищу Свое Тело и в питие Свою Кровь, чтобы я приглашал к Трапезе обращенные души. Я знаю, что это пища для Него более всего вкусна, как Он Сам сказал Апостолам. Для земных царей ищут самые отборные плоды, хотя многого стоит их добыть. Сколько же я должен сделать для Царя Небесного!

После Святой Мессы в течение получаса я чувствую себя как бы полностью уничтоженным. Мне не хочется ничего, что не было бы Его Святейшей волей. Живу жизнью Иисуса Христа. Он, обладающий мною, обладает одним «ничем», а я имею в Нем все. Я говорю Ему: «О, Господи, Ты — моя любовь! Ты — моя гордость, моя надежда и моя слава.

О, Любовь моя! О, Счастье мое! О, Хранитель мой! О, радость моя! О, Учитель мой! О, Отец мой! О, возлюбленный жизни моей и души моей!

Не ищу, Господи, и не желаю видеть ничего иного, кроме Твоей Пресвятой воли, чтобы исполнить ее. Я не хочу ничего, кроме Тебя, и в Тебе и только через Тебя и для Тебя хочу всего. Тебя мне вполне достаточно. Я Тебя люблю, сила моя, прибежище мое и утешитель мой. Да, Ты — мой брат, мой возлюбленный, мой друг и мое все. Сподобь, чтобы я любил Тебя так, как Ты меня возлюбил и как Ты хочешь, чтобы я любил Тебя.

Отче мой, возьми мое бедное сердце, вкуси его, как я вкусил Тебя, чтобы преобразиться в Тебя. Словами пресуществления хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Твою. Ах, Господи Всемогущий! Претвори меня, произнеси надо мной слова и преобрази меня всего в Тебя».

ДУХОВНЫЙ ОТЧЕТ

Архиепископ Кларет знал, что никто не может быть судьей в своих делах, а особенно в делах собственной души. Поэтому с упованием ребенка он искал наставничества и совета у других священников. Его исповедником с 1856 года был о. Палладио Куриус, а потом отец Шифре. Именно перед ними он отчитывался о состоянии своей души и ходе своей жизни. Эти отчеты наилучшим образом отражают духовную жизнь дона Антонио и его жизнь при королевском дворе.

В конце 1863 года архиепископ Кларет написал следующий отчет.

«Каждый день, как зимой, так и летом, я встаю в три часа. Пока я одеваюсь, что длится пару минут, я молюсь; очень хочу получить разрешение отдыхать в одежде на доске, а не ложиться в кровать.

Сразу после того, как встану, я совершаю самобичевание, и чем строже, тем лучше, потому что думаю о своих грехах, о бичевании Господа Иисуса и о Его любви. Мне кажется, что я слышу голос, который говорит: «Дай мне кровь, и я дам тебе духа». Как я уже говорил, в один день я совершаю бичевание, а в другие ношу рубище. Это приносит мне большие страдания, чем бичевание, но я не отказываюсь от этого никогда.

С чем я больше всего борюсь, так это с едой. Мое тело — как плохой осел, нередко меня погоняет, ропщет на меня. Я чувствую голод, когда оно видит на столе еду. Я ему говорю поститься три дня в неделю: среду, пятницу и субботу, даже в главные праздники не хочу есть мясо или рыбу. И это для тела — муки танталовы. То же самое и с вином. Мне нравится и мясо, и вино, но я не хочу их и чувствую себя лучше и телом и душой. Не есть мяса, рыбу и не пить вина осел (то есть мое тело) соглашается, хотя и с некоторым трудом, но чему он больше всего сопротивляется — так это воздержанию от другой пищи; хочет больше, чем я ему даю.

Цели, которые я поставил себе в воздержании, такие:

1) умерщвление плоти;

2) быть хорошим примером для ближнего, а сегодня это так необходимо;

3) меньше причинять хлопот ближним, когда я нахожусь в гостях;

4) быть экономным, чтобы у меня была возможность больше давать другим.

И еще: подражание Иисусу и Марии.

С определенного времени наш Господь Бог по Своей бесконечной доброте дает мне много ясного познания, когда я нахожусь на молитве с большим желанием действовать и страдать ради большего почитания и славы Его и для блага душ.

У меня огромное желание покинуть Мадрид, чтобы идти проповедовать Евангелие по всему миру. Как я страдаю, когда вижу, что это невозможно. Только Бог знает об этом. Каждый день я смиряюсь, соглашаясь с волей Божией, зная, что она в том, чтобы мне здесь и дальше работать; принимаю решение молчать и в то же время говорю, что хотел бы уйти отсюда. Видя, что сейчас я должен быть при королевском дворе, каждый день исповедаю до одиннадцати часов. Ко мне приходят люди, две трети из которых никогда не исповедовались у меня и хотят совершить генеральную исповедь.

Время для аудиенции уделяю с одиннадцати до двенадцати, и это время для меня наиболее неприятно, поскольку люди приходят ко мне с требованиями, с просьбами, которые я не могу удовлетворить.

После полудня я исповедую, учусь, пишу или занимаюсь другой работой; то же и вечером. Стараюсь ни минуты не оставаться без дела. Утром, в три часа, перед мысленной молитвой я читаю Символ святого Афанасия о Пресвятой Троице, в двенадцать, перед обедом, после испытания совести читаю краткий Крестный Путь, а ночью читаю три части Розария, семь «Отче наш» и «Радуйся, Мария» к Пресвятой Деве с горы Кармель. В честь Богородицы Скорбящей читаю десяток розария и коронку.

Молитва устная идет у меня лучше, чем мысленная, благодаря Богу. В каждом слове «Отче наш», «Радуйся Мария» и «Слава Отцу» я вижу море доброты и милосердия. Наш Господь Бог уделяет мне благодати, чтобы я был внимателен и усерден во время чтения этих молитв. Во время мысленной молитвы Господь уделяет мне также много благодати по Своей доброте и милосердию, но более соединен я с Богом во время устной молитвы.

Перед Пресвятыми Дарами я чувствую такую сильную веру, что не могу этого объяснить. Мне кажется, что Спаситель для меня доступен, я целую Его раны и остаюсь в Его объятьях.

Не знаю, что сказать относительно моей миссии при королевском дворе. Только Бог знает, справился ли я со своей обязанностью. Правда, Ее Величество ценит меня и придает большое значение моим советам, но часто не решается делать то, что считает лучшим. Внутри дворца она всегда к этому готова; ежедневно читает житие какого-нибудь святого, читает святой Розарий, слушает Святую Мессу, часто приступает к Таинствам. Каждый год совершает духовные упражнения, когда мы находимся в Гранхе, поскольку тогда у нее больше свободного времени; не трудны для нее добрые поступки. Она очень добродетельна, милосердна, помогает много и очень охотно; очень отзывчивая. Труднее даются ей государственные дела, потому что она была воспитана так, чтобы могла ими управлять и принимать в них участие, но она не желает встречаться со светскими людьми. Благоразумно исправляется в некоторых вещах, которые, правда, не являются большой бедой, но королева сознает, что было бы лучше, если бы что-то делалось по-другому. Например:

1. Комедии. В то время, когда я прибыл в Мадрид, королева каждый вечер ходила в театр и делала огромные подарки актерам. Сегодня она идет туда не очень охотно; участвует только в церемонии, давая указания, чтобы комедии были подобраны с точки зрения нравственности, и еще скучает на них; ее охватывает сон, и она, как сама призналась, всеми силами заставляет себя не спать.

2. Балы, танцы. Обычно во дворце часто бывали балы. Сейчас они очень редки, и особое внимание обращено на порядок, о чем меня проинформировали их участники, поскольку я этого не хочу видеть и, как могу, удерживаю других. Но упомянутые балы проводятся под тем предлогом, что на них происходят встречи, необходимые с точки зрения политики и других целей, а не ради танцев, а значит, они допустимы.

3. Приемы, трапезы. До этого происходили часто. Сейчас бывают редко, по необходимости. В этом месяце должны были быть три праздника: именины принца, именины инфанты Пац и еще один праздник; но они были объединены. Я предпочитаю, чтобы денежные средства шли на милостыню для бедных, а не на трапезы и балы.

4. Дворцовые одежды. Это моя главная забота, поскольку я хочу, чтобы женщины носили более приличные платья, то есть, чтобы ходили более прикрытые, чем сейчас. Говорят, что этикет требует именно такой одежды; что всегда так одевались для дворцовых церемоний, что при всех дворах на всем свете для подобных целей одеваются так и т. д. Я стараюсь убедить, что закон этого не требует, делаю и говорю все то, что кажется мне моим долгом. Сейчас королева, которая является светской дамой — это видно с первого взгляда, — носит более закрытую одежду, чем ее свита. Но я еще продолжаю высказывать свое недовольство и неодобрение, что добавляет мне неприятностей, так что хочется скорее бежать из дворца».

В конце 1863 года дон Антонио написал отчет за весь год для своего духовного руководителя:

«В этом году королева не путешествовала со своим двором. Она провела время в Мадриде и в двух местностях — Аранхуэс и Гранха. Таким образом, у меня было больше времени для проповедования, исповеди и подготовки книг к печати.

Что касается проповедования, я провел духовные упражнения для всего двора, и очень плодотворные. Также я провел новенну к святому Иосифу, которому в храме Монсеррат посвящен новый алтарь с новой иконой. В молитве участвовало много народа; это принесло большие плоды. Также я провел духовные упражнения для Сестер Школьных и Сестер Кармелиток, для детей и для прислуги.

Ежедневно в Мадриде я исповедаю с семи до одиннадцати, затем уделяю время аудиенции. Как уже говорил, это время для меня наиболее неприятно, поскольку меня просят о вещах, в которые я не могу вмешиваться.

В этом году в летней королевской резиденции я исповедовал ежедневно после Святой Мессы, потому что у меня исповедовались придворные дамы и слуги королевской семьи. Поскольку они часто приступали к Причастию, каждый день мне было кого исповедовать. В Мадриде каждый имеет своего исповедника и духовного наставника; но в резиденции почти все приходят исповедоваться ко мне. Они проводят медитации и духовные чтения каждый день и чувствуют нужду в этом, когда видят добрый пример королевы. Каждый год в резиденции в Гранхе королева совершает духовные упражнения святого Игнатия, другие же делают это в Мадриде.

В Аранхуэсе я написал II том «Учащегося семинариста», а также разные брошюры. В Гранхе я написал книгу«Учащаяся студентка». Каждой семинарии в Испании я подарил 200 экземпляров «Colegial Instruido» и пять Библий, чтобы раздали наиболее успевающим семинаристам. Я раздал много книг и розариев».

Во второй половине октября 1863 года архиепископ Кларет находился в Эскуриале. С 23 октября до 1 ноября он провел там духовные упражнения, на которых он принял следующие решения:

1. Каждый год проводить духовные упражнения.

2. Каждый месяц — день сосредоточения.

3. Раз в неделю исповедоваться.

4. Каждую неделю три дня поста: в среду, пятницу и субботу. В эти же дни воздерживаться от вечернего приема пищи.

5. По понедельникам, средам и пятницам — бичевание или иная равнозначная вещь. По вторникам, пятницам и субботам буду носить власяницу.

6. При устном чтении молитв буду думать о порицании, которое получила Екатерина Сиенская (Житие, с. 69). Также буду помнить о святом Людовике Гонзаго, который на чтение только утренней молитвы отводил целый час. (Житие, с. 191).

Буду совершать особое испытание совести о кротости. Буду помнить об Иисусе как о Примере и Учителе, Который говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем».

Буду помнить о Пресвятой Марии, у Которой никогда не возникало чувства гнева и Которая не утратила совершеннейшей кротости, сохраняя такой покой и невозмутимость, что никогда нельзя было понять по лицу, движениям или голосу, что Она переживает.

Буду размышлять об утверждении в этой добродетели, ибо смирением мы угодны Богу, а кротостью — ближнему.

Лучше делать мало с терпением, кротостью и доброжелательностью, чем много в спешке, с гневом, с раздражением и ропотом; поскольку людям неприятно такое поведение, и они отходят от подобных людей.

8. Никогда не буду раздражительным; буду молчать и пожертвую Богу все то, что мне приносит страдания.

9. Никогда не буду жаловаться, буду подчиняться Божией воле, которая так распорядилась ради моего блага. Нищета, унижение, презрение и т. д.

10. Буду всегда доброжелательным ко всем, особенно к тем, кто доставляет мне неприятности.

11. Никогда не буду говорить о себе или делах, касающихся меня, ни хорошо, ни плохо.

12. Буду говорить моему доброму Господу: «Господи, если Ты хочешь воспользоваться мною, покорным орудием для обращения грешников, то вот я».

13. Перед едой скажу: «Господи, я делаю это по необходимости, чтобы иметь силы служить Тебе лучше, а не для удовольствия — поскольку вообще этого не хочу».

14. Перед сном скажу: «Господи, я делаю это, чтобы обновить утраченные силы и служить Тебе лучше. Я делаю это, поскольку Ты, Господь мой, так распорядился».

15. Перед учебой скажу: «Господи, я делаю это, чтобы лучше Тебя знать, лучше Тебе служить и чтобы помогать моим ближним».

16. Буду во всех делах радеть:

1) о чистоте и истинности намерений;

2) о большем внимании и прилежании;

3) о силе воли.

17. Приложу наибольшие старания к тому, чтобы каждое дело исполнять так хорошо, как если бы не было у меня никакого иного дела.

Что было наиболее трудно для меня — так это кротость, поскольку приходившие ко мне по делам королевского двора, не отступались, хотя я и представлял свои доводы в пользу того, почему не могу об этом говорить. Это было мучительно. В час приемов, с одиннадцати до двенадцати, я просил Бога о благодати, чтобы не гневаться; когда выходил один посетитель и за ним шел другой, я поднимал глаза к иконе Пресвятой Матери, прося Ее о милости и помощи, и тогда становилось легче. Я оказывал людям некоторую помощь или же давал книги. В итоге они уходили от меня не столь недовольными».

14 ноября 1863 года архиепископ Кларет проводил духовные упражнения для III Кармелитского ордена в Мадриде. В тот же день он прочитал в часослове, что Орден Картезианцев, некогда обеспокоенный малым числом призваний, решил публично посвятить себя Богоматери и ежедневно читать в Ее честь молитвы, называемые «Officium parvum». После чего призваний в орден стало больше, хотя его Устав был очень строг.

Это понравилось дону Антонио. Он пришел к выводу, что если в конгрегации, основанной им, кроме обычного Часослова будет читаться «Officium parvum», призваний тоже прибавится. Но прежде чем принять это решение, он отправился к иконе Пресвятой Богородицы и вверил Ей судьбу этого проекта. В ответ он услышал голос Марии: «Делай так, как ты задумал, но в меру. Достаточно, если в отдельном монастыре только один монах будет читать эти молитвы по обязанности. Другие монахи, если время им это позволяет, могут тоже читать его. В то же время не обязаны читать Officium те, кто в данный момент проводит миссию. Пусть они проповедуют слово Божие и исповедуют. И, конечно же, пусть Officium читают в новициате и перед рукоположением».

Дон Антонио успокоился относительно будущих призваний в его конгрегацию. Ведь эти призвания он отдал в руки Той, Которая была Матерью и Покровительницей Первого Священника в Церкви, Матерью Иисуса Христа.

УТЕШЕНИЕ ОЧЕРНЯЕМОЙ ДУШИ

В 1864 году архиепископ Кларет написал брошюру под названием «Утешение очерняемой души» (El consuelo de una alma calumniada). В ней отразились его переживания и мысли, которые поддерживали его дух и не позволили сломаться в тяжёлые моменты. Он написал эту брошюру с надеждой, что она поможет душам гонимым и очерняемым.

Вот содержание этой брошюры:

Некий человек, очерняемый и гонимый, погрузился в чтение Священного Писания и посланий Отцов Церкви. Из этого чтения человек черпал великое утешение и потому, несмотря на самые страшные и оскорбительные обвинения, считал себя очень счастливым. Человек благодарил Бога за то, что Он делает его достойным переносить страдания ради Его Божественной любви. В это самое время он поручил Господу всех своих гонителей, считая их своими благодетелями, поскольку они предоставляли ему столь прекрасную возможность страдать.

В течение долгого времени гонений эта душа не отчаивалась, не искала защиты или оправдания, но отдала себя целиком Божию Провидению, не прося, чтобы Бог освободил ее от преследований и клеветы. В этой обстановке она чувствовала себя хорошо, находя в обидах радости более, чем светские люди в похвале и лести.

Эти слова написаны человеком, который радовался, не взирая на клевету и преследования.

Преследования и клевета

Эти записи собраны для того, чтобы побуждать себя переносить преследования и клевету тихо, терпеливо, покорно.

Глава 1.Бог, гонимый и очерняемый

Прежде всего, душа моя, ты должна вспомнить слова Евангелия: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего» (Мф 10, 24). Поразмысли над этим хорошо: если Бог был и есть гоним, очерняем и унижаем, почему ты не хочешь претерпеть то же самое?

Поразмысли, душа моя, как Бог был гоним, будучи Господом всего.

Бог вначале сотворил небо и землю. В небе сотворил ангелов, чтобы они Его познавали, любили, служили и поклонялись, чтобы были счастливы с Ним всю вечность. Некоторые из них взбунтовались против Бога и из ангелов превратились в дьяволов, которые преследуют Самого Бога, давшего им жизнь.

Бог сотворил на земле людей, чтобы Его познавали, любили и служили, а потом взошли на небо и были счастливы в единении с Ним всю вечность. Но некоторые люди оказались неверными Богу и Его заповедям; они оскорбили Бога своими злыми мыслями, словами и поступками.

Бог, провоцируемый столь огромной людской неблагодарностью и злом, может людей легко уничтожить, однако, терпит их, поддерживает и дает дождь на поля как праведных, так и неправедных, и каждое утро повелевает солнцу восходить над злыми и добрыми.

Бог — это твой Отец, подражай Ему, как хороший ребенок. Будь терпелив и доброжелателен ко всем твоим врагам, делай для них все доброе, что только можешь.

Бог — святой, самый лучший, самый мудрый, всемогущий — заслуживает того, чтобы быть любимым и прославляемым всеми. Однако Его унижают, оскорбляют и проклинают. Но Он это терпит. А ты, душа моя, которая за грехи должна быть в аду, не можешь этого вытерпеть? Ты заслуживаешь эту клевету и преследования. Есть над чем задуматься. Если переносишь это спокойно, то у тебя есть прекрасная возможность воздать этим Божией справедливости за свою прежнюю неправедность. Соглашайся с Божией волей, чтобы страдать тихо ради вечной славы в небе.

Будь благословен, Боже мой!

Благослови, Боже, тех, кто меня преследует и очерняет. Дай им, Господи, всякое счастье духовное и телесное, ныне и вечно.

Мне же, Господи, дай смирение, покорность, терпение и согласие с Твоей Пресвятой волей, чтобы я тихо и с любовью переносил страдания, преследования и клевету, которые Ты допускаешь!

Глава 2. Преследования и клевета неизбежны. Их очевидность и обоснование в истории Ветхого Завета.

Все, кто хочет жить без порока и свято в этом коварном и испорченном мире, должны претерпевать преследования и клевету. Темнота не может сочетаться со светом, вода с огнем, Бог с дьяволом.

Злые существуют и хотят и далее быть злыми. Более поступками, чем словами, они говорят Богу: «Отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих!» (Иов 21, 14). Отойди, мы не хотим знать ни Твоего учения, ни Твоих наставлений, ни заповедей. Не хотим творить добро. Мы хотим, чтобы наше сознание было усыплено сном неведения о конце, потому что сердце наслаждается роскошью, неправедностью и преступлениями.

Мы не хотим, чтобы кто-то пробуждал нас от этого состояния своими мудрыми и добрыми словами. То, что нас больше всего злит, это пример доброты, праведности, честности, который дают добрые люди. Этот пример приводит нас в бешенство, потому что показывает нашу низость и своим светом ослепляет нас («Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет» — Ин 3, 20). Свет, который дают нам праведники, смущает, унижает, лишает уверенности и покоя в наших преступных радостях. Да, в своих поступках мы плохие и хотим остаться такими. Мы должны ненавидеть, преследовать, очернять, уничтожать праведных, чтобы нам быть господами ситуации. (Ср. Прем 2, 12)

Так злые говорят от начала. Авель был преследуем своим братом Каином. Каин был злым человеком, и его поступки были злы.

Авель был добр, и его поступки были добры. Поэтому он был гоним и убит подлым Каином (Быт 4, 3). Ной, муж праведный и совершенный (Быт 6, 9), был гоним, очерняем. Люди считали его сумасшедшим, заблуждающимся, фанатиком. Почему? Потому что Он был добр, а они злы, и более того, они были горделивы и сладострастны. Поэтому Господь и наказал их, в конце концов, потопом.

И древних пророков гнали, очерняли, бичевали, распинали и убивали, как мы читаем в Евангелии (Мф 5, 12). И так было потому, что они были добры, а гонители злы; столь злы, что Христос обратился к их потомкам со словами: «Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну?» (Мф 23, 33).

Глава 3. Иисус Христос был гоним и очерняем

Никто так не страдал от зла людей, как Иисус Христос, Который стал «в предмет пререканий». (Лк 2, 34). Преследователи Иисуса отрицали Его Божественность, Его Человечность, Его Личность, Его учение. Преследуем Иисус был во всем. В течение всей Своей жизни, от яслей до креста, Иисус был гоним царями и плебеями, мудрыми и глупыми, детьми и взрослыми, своими и чужими.

Иисус переносил жару и холод, голод и жажду, наготу и усталость, трудности и тревоги; пережил бичевание, коронование тернием, наконец, принял наиболее оскорбительную смерть — распятие. Сколько Иисус страдал от клеветы и лжесвидетельств, презрения и бесчестия!

После смерти Иисус воскрес и вознесся на небеса. Однако Он остался на земле в Пресвятых Дарах и в течение веков был унижаем, презираем не только еретиками, но даже и некоторыми христианами.

О, Иисус мой и Учитель мой!

Ты научил меня, как я должен переносить страдания. Ты говоришь мне и всем христианам: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф 5, 44).

О, мой Учитель!

Твоя жизнь — поддержка для нас. Ты заповедовал нам прощать врагов и молиться за клевещущих на нас, и Сам так поступал. С амвона Святого Креста Ты научил этому небесному учению, когда молился: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23, 34).

О, Боже мой!

Я люблю Тебя от всего сердца; люблю всех моих врагов, желаю им всего самого лучшего, желаю счастья!

О, мой Отче Небесный!

Прости всех моих врагов; удели им благодати и славы небесной, которая есть величайшее благо, о каком я могу для них просить.

Для себя же прошу того, о чем молился святой Иоанн Креста: «Господи, дай мне страдать и быть отверженным ради Твоей любви». Я хочу молиться, как святая Тереза Иисуса: «Либо страдать, либо умереть». Или так, как святая Мария Магдалина Пацци: «Страдать и не умирать», — чтобы терпеть еще больше, ибо то, что терплю, это слишком мало.

Глава 4. Слова Иисуса Христа из Святого Евангелия, которыми Он учит нас, как мы должны переносить гонения.

— Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное (Мф 5, 10).

— Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня (Мф 5, 11).

— Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас (Мф 5, 12).

— Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас (Мф 10, 17).

— Поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками (Мф 10, 18).

— Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф 10, 19-20).

— И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется (Мф 10, 22).

— Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий (Мф 10, 23).

— Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего (Мф 10, 24).

— Довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был, как господин его. Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его? (Мф 10, 25).

— Итак не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано (Мф 10, 26).

— И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф 10, 28).

— Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего (Мф 10, 29).

— У вас же и волосы на голове все сочтены (Мф 10, 30).

— Не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц (Мф 10, 31).

— Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф 10, 32).

— А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф 10, 33).

— Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч (Мф 10, 34).

— И враги человеку — домашние его (Мф 10, 36).

— И кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф 10, 38).

— Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее (Мф 10, 39).

— Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам (Мф 24, 7)

— Все же это — начало болезней. (Мф 24, 8).

— Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; (Мф 24, 9).

— И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга (Мф 24, 10).

— И многие лжепророки восстанут, и прельстят многих (Мф 24, 11).

— И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф 24, 12).

— Претерпевший же до конца спасется (Мф 24, 13).

Тот выдержит и будет верен, кто не даст себя обмануть лжесвидетельствам шарлатанов, кого не собьют с истинного пути дурные примеры и кто не позволит, чтобы погас в их сердцах огонь любви.

Глава 5. Апостолы, мученики и другие святые были гонимы и очерняемы.

В книге Деяний святых Апостолов мы читаем о гонениях и клевете, которые претерпевали апостолы. То же читаем в истории Церкви и в житиях святых.

Очень многих исповедников Христа преследовали и очерняли. Вспомним некоторые примеры.

Святой Игнатий, мученик, уважаемый человек, занимавший высокое положение в обществе, был брошен в тюрьму, а затем отправлен в Рим. Много претерпев от солдат, он сказал: «Сейчас я становлюсь учеником Иисуса Христа».

III век.

Святой Макарий Александрийский, ученик святого аввы Антония, был рукоположен в священники епископом Александрии и назначен настоятелем прихода. В том городе жила одна девушка, которую обесчестил жених. На вопрос родителей, кто сделал это, она отвечала, что это сделал Макарий, пригрозив убить ее. Родители и родственники этой девушки, не имея иных доказательств, вывели о. Макария из дома священника, протащили его по улицам города, крича: «Это дурной человек, он изнасиловал нашу дочь». Он наверняка погиб бы от их рук, если бы Бог не поспешил ему на помощь. Господь соделал так, что по той местности проходил один монах, который вступился за священника. Но люди сказали, что не отпустят его, пока не найдется поручитель, который гарантирует, что Макарий будет в будущем содержать девушку и ребенка.

Макарий не оправдывался, но попросил друга о помощи. Тот поручился за Макария, и таким образом священник оказался на свободе. Желая выполнить новую обязанность, которую он принял на себя, Макарий говорил сам себе: «Возьмись за работу, ибо ты должен содержать женщину и ребенка». И он работал, плетя корзины из ивы. Друг продавал этот материал, а деньги отдавал девушке.

В это время Господь Бог, Судья и Свидетель всего, видя терпение, смирение и кротость священника Макария, переносившего наветы и клевету, смилостивился над ним. И вот, когда пришло время, девушка не могла родить ребенка. Она поняла, что это — кара Божия за ложь и страшную клевету на священника. Она призналась, что соблазнил ее молодой сосед, и просила святого Макария простить ее. Макарий принял это признание с облегчением, хотя не выказал при этом ни радости, ни грусти. Он встал на колени и начал горячо молиться о счастливых родах для этой женщины. Господь Бог услышал его. Видя это чудо, все прихожане признали добродетель своего пастыря, восхищаясь его героическим смирением, покорностью, терпением, любовью. Макарий, видя, что слава его все возрастает, попросил у епископа разрешения покинуть приход. Получив согласие, он отправился в пустыню, чтобы там полностью предаться созерцанию Бога.

IV век.

Святой Василий был несправедливо обвинен в ереси.

Святой Иоанн Хризостом был оклеветан и обесславлен.

V век.

Святой Кирилл Александрийский был осужден за ересь группой из сорока епископов и лишен епископской власти.

X век.

Святому Ромуальду было сто лет, когда он был обвинен в преступлении столь тяжком, что ему грозило сожжение на костре, хотя он был совершенно невиновен.

XIV век.

Святая Екатерина Сиенская была гонима и очерняема. Сестра Андреа, одна из сестер монастыря, в котором жила святая, болела раком легких. Из-за неприятного запаха не было желающих приближаться к больной. Святая Екатерина отдала себя заботе об этой сестре. Но в сердце больной пробудилось недоверие к святой. Она, вредя доброму имени Екатерины, стала распускать слухи о том, что та якобы вместо того, чтобы заботиться о ней, часто оставляет ее одну и идет в приемную на свидание. Разразился скандал. Другие сестры решили вмешаться. Прежде чем обвинить Екатерину, они еще раз обратились к больной, спросив ее, правда ли то, что она говорит. Сестра Андреа не только подтвердила обвинение против Екатерины, но и добавила еще новые. Она описывала это в таких ярких красках и так правдоподобно, что сестры поверили в правдивость этих обвинений. Настоятельница со всей строгостью сделала на капитуле выговор Екатерине, назначив ей тяжелое наказание. Она назвала Екатерину падшей женщиной, которая опозорила монастырь и потеряла сокровище девственности. Она прибавила к этому много оскорблений и угроз. Святая Екатерина восприняла этот капитул и назначенное наказание со спокойствием и достоинством.

На крики и оскорбления она спокойно отвечала: «В действительности по благодати Иисуса Христа я — дева. Ни Бог, ни закон не обвинят меня в утрате девственности». Кроме этого она никак не оправдывалась и не искала доказательств своей невиновности. Не просила Бога и о справедливости по отношению к обвинительнице, уповая на то, что все в руках Божиих.

После окончания капитула Екатерина как ни в чем ни бывало отправилась к больной, чтобы ухаживать за ней, не выказывая ни малейшего неудовольствия.

Екатерина продолжала молиться дальше. Однажды ей явился Иисус с двумя венцами. Один был сделан из роз, а другой — из терний. Иисус сказал ей выбрать один из них для себя. Екатерина выбрала венец из терний. Тогда Иисус сказал ей: «Останься дальше служить больной, а заботу о своем добром имени доверь Мне. Я Сам позабочусь о том, чтобы это дело закончилось для тебя счастливо. Даю тебе слово».

В конце концов, сестра Андреа поняла свою страшную ошибку и молила Екатерину о прощении. На это святая ответила ей: «Возлюбленная моя сестра! Я хорошо знаю, что это враг души побудил тебя к лжесвидетельству. Все мои претензии к нему. Тебя же, сестра, я всегда уважала так же, как уважают и любят собственную мать».

XVI век

XVI веке преследуем был Иоанн Авильский. Этот великий апостол проповедовал с большим энтузиазмом и пользой для душ. Но нашлись люди, которые обвинили этого доброго духовного врача перед трибуналом инквизиции. Иоанн Авильский был арестован для проведения следствия, и таким образом его доброе имя было погублено.

Но святой с великим упованием и спокойствием целиком отдался Богу. Ему посоветовали призвать свидетелей защиты. Но он отвечал:

— Я никогда не сделаю этого, ибо уповаю на Бога, Который оправдает меня.

Когда стало ясно, что Иоанну Авильскому грозит беда, один из судей обратился к нему со словами:

— Ваши дела, отец, очень плохи.

На это обвиняемый отвечал:

— Еще никогда мои дела не были в таком хорошем состоянии. До сих пор говорили люди. Теперь скажет Бог.

Действительно, в течение нескольких следующих дней обвинения против святого были сняты и открыты при этом многие его заслуги и добродетели.

Инквизиционный трибунал признал его невиновным и поручил ему проповедовать в том самом храме, где он и до этого проповедовал.

Едва Иоанн Авильский появился на амвоне, в его честь зазвучали триумфальные фанфары. Народ приветствовал его с огромным энтузиазмом и радостью.

XVII век

Клевета против Франциска Сальского.

Святой Франциск был обвинен в предосудительных отношениях с одной женщиной. Какой-то человек, искусно подделывавший почерки разных людей, сфабриковал полное неприличных выражений поддельное письмо Франциска к этой женщине и всем его показывал.

Даже старые друзья Франциска поверили этому. Они говорили:

— Нет сомнений, что это письмо писал Франциск. Он обманывает нас мнимой набожностью. На самом деле он лицемер первого класса.

Все это доходило до ушей святого. Тем не менее, он молчал об этом в течение трех лет. Клеветник же, когда тяжело заболел, публично признался в навете на святого Франциска.

Глава 6. Советы святых людей для гонимых и очерняемых.

1. «Добродетель без испытания — не добродетель» (святая Мария Магдалина Пацци).

2. «Если кто-то причинил тебе зло, не ищи обидчика и не спрашивай о нем. Если узнаешь, кто это сделал, ничего не говори об этом. Только отдай Богу человека, который преследует и очерняет тебя» (святой Альфонс Лигуори).

3. «Время клеветы и гонений является для жертвы временем собирания добродетелей и заслуг, временем выхода из сомнений» (Альварез).

4. «Чтобы достойно переносить страдания и клевету, нужно вглядываться в Иисуса и напоминать себе Его слова, содержащиеся в Евангелии».

5. «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим 3, 12).

6. Говоря об одном монахе, который радовался, что слывет благочестивым, святой Бернард сказал: «Он будет святым, но ему не хватает самого главного — чтобы его считали плохим».

7. Отец Торрес так писал одному человеку, духовным наставником которого он был: «Поверьте, одна из самых главных благодатей, которыми может одарить Бог, — это когда тебя все очерняют и нет никого, у кого бы ты вызывал доверие».

8. Клевета и гонения, если душа их достойно переносит, способствуют утверждению во многих добродетелях, приобретению многих заслуг. Господь Бог одаривает очерняемого и гонимого человека многими просветлениями и радостями.

Блаженны и счастливы преследуемые и очерняемые, которые получают столько благодати и утешения!

Да будет благословен Бог!»

В конце 1864 года архиепископ Кларет сделал новый отчет о состоянии своей души и своей деятельности:

«Я старался выполнить решения, которые я принял на последних духовных упражнениях. Но исполнил я их с некоторыми несовершенствами, которые Бог, Господь наш, допустил, чтобы я был уничижен ещё более, чтобы на практике узнал: я — не что иное, как ничтожество, и если есть во мне доброе, то это все от Бога. Господь в этом году дал мне познать необходимость и полезность этой драгоценной добродетели. Ибо я не понимал этого так хорошо.

В этом году я читал второй раз труды святой Терезы Иисуса, и через это чтение Господь открыл мне глаза. О, как добр Господь! Ибо я узнал о многих испытаниях, через которые я должен был пройти и о которых Бог предупредил меня всяким познанием и духовной помощью.

В этом году я был жестоко оклеветан и преследуем журналистами, фотографами, да и бесами тоже. Временами я сильно переживал, но тотчас же успокаивался и отдавался воле Божией. Я созерцал Иисуса Христа и видел, как далек я был от всего того, что перенес Иисус Христос ради меня, и это успокаивало меня. В этом самом году я написал книгу под названием «El consuelo alma calumniada» (Утешение очерняемой души).

В этом же самом году я написал «Катехизис», «Призвание детей», чтобы унифицировать обучение в Испании. Снова издал «Reglamento» по латыни для студентов. «Las Deglas de los clerigos de vida comun», «Las tardes de verano en la Granja» и «El Reglamento de las Bibliotecas populares». От этой последней книги я ожидаю больших результатов.

В этом году я проводил духовные упражнения для монахов святого Андрея и святого Франциска Сальского, во время которых Господь и Пресвятая Дева получили много плодов. Также я провел реколлекции для монахов, занимающихся сиротами, для монахов церковных школ, для терциариев и прислуги. Также я проповедовал при королевском дворе в Эскуриале, где проводил духовные упражнения.

Каждый день в три утра шли меня будить, но обычно к этому времени я уже не спал. Я молился, читал Библию до четырех тридцати, готовился к Святой Мессе, а в пять начинал медитацию, которая длилась до шести. В этот час я совершал Святую Мессу в том самом ораториуме и до семи проводил благодарение. Затем исповедовал до одиннадцати, после чего приходил в зал для аудиенций, где и оставался до двенадцати. Потом удалялся, читал молитвы, совершал особое испытание совести, размышляя о Божией Любви, читал Крестный Путь и шел на обед.

До 8:30 вечера, когда мы идем на общий Розарий, испытание совести и т. д., я посвящал время молитве, учебе, проповедям, посещал Пресвятые Дары и т. д.»

АНТОНИО, УХОДИ ОТСЮДА!

В один из июльских дней 1865 года к архиепископу Кларету обратилась Изабелла II, желая разрешить беспокоящую ее проблему:

— Ваше Преосвященство! Я нахожусь в очень трудной политической ситуации, по-человечески безвыходной. Премьер О’Доннелль и его кабинет принуждают меня признать Соединенное Королевство Италии и таким образом признать захват ими Церковного Государства, кроме самого Рима.

— И что Вы, Ваше Величество?

— Я испытываю самые противоречивые чувства. Если я откажусь признать Соединенное Итальянское Королевство, я окажусь в остром конфликте с премьером и собственным правительством. Если же я выражу признание Соединенному Итальянскому Королевству, я окажусь в конфликте со Святым Отцом Пием IX и с собственной совестью.

— И что же для Вашего Величества имеет большее значение, правительство или Бог?

— Я вижу, что Вы меня не понимаете, Ваше Преосвященство.

— Да понимаю, понимаю… В любом случае лично я лучше отдам свою жизнь, чем сознательно войду в разногласие с Богом и собственной совестью.

— Потому что Вы, Ваше Преосвященство, ничем не рискует. У Вас нет ни жены, ни какого-либо имущества. А у меня есть муж, трое детей, четвертого я ношу во чреве, королевство…

— Я понимаю положение Вашего Величества. Но я как исповедник напоминаю слова Христа: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит».

— Эти слова Спасителя написали мне и испанские епископы в своем совместном письме.

— Я знаю содержание этого письма. Я полностью солидарен с испанским епископатом. Прошу также обратить внимание на то, что епископы написали это письмо не только от своего имени, но и от имени всех верующих.

— А Вы, Ваше Преосвященство?

Дон Антонио добродушно улыбнулся:

— А у меня только одна овечка. Молю Бога, чтобы она у меня не пропала.

— Да поможет ей Бог! — горячо добавила Изабелла II. Затем торжественно сказала:

— Ваше Преосвященство! Я готова жизнь свою отдать на алтарь веры и честности в политической жизни. Потому я не признаю Соединенное Итальянское Королевство и захват им Церковного Государства.

— Лучше умереть достойной смертью, — сказал дон Антонио, — чем долго жить в позоре. А кроме того…

Дон Антонио прервался на полуслове.

— Прошу Вас, продолжайте, — сказала королева.

— Кроме того, — отчетливо и медленно говорил дон Антонио, — в случае, если бы Ваше Величество признало Соединенное Итальянское Королевство, я был бы вынужден оставить королевский двор навсегда.

— Я надеюсь, что до этого никогда не дойдет, — сказала Изабелла II.

— И я тоже надеюсь, — закончил разговор архиепископ.

14 июля вечером в 21 час перед королевой предстал премьер О’Доннелль.

— От имени правительства, — начал он, — прошу Ваше Величество признать Соединенное Итальянское Королевство.

— Господин Премьер, — отвечала ясно королева, — ведь Вы хорошо знаете, что я этого сделать не могу.

— Почему?

— По двум причинам. Ведь Соединенное Итальянское Королевство создано путем захвата Неаполя, свержения с королевского престола моего дяди Фердинанда II и путем захвата Церковного Государства.

— Что касается Фердинанда II, — отвечал премьер, — то я действительно сочувствую от всего сердца Вашему Величеству и Вашей семье. Но в том, что касается Церковного Государства, Ваше Королевское Величество не должны иметь ни малейшего угрызения совести. Ведь Папа должен иметь исключительно духовную власть, а не светскую, которая только затрудняет ему исполнение высокой задачи Наместника Христа.

А во-вторых, я предполагаю, что Ваше Величество знает о том, что Церковное Государство было государством, которым управляли хуже всего?

— Вы, господин Премьер, не преувеличиваете?

— Нисколько. И наконец, Соединенное Королевство Италии оставляет Папе сам Рим. Этого ему должно хватить.

— Зная аппетит итальянских правителей, я считаю, что скоро они отберут у Апостольской Столицы и Рим.

— Это не исключено.

— Что тогда значат все пакты, обещания?

— Если быть искренним, то в политике считаются только факты, а не пакты.

— То есть все договоренности и пакты — это ничего не стоящие клочки бумаги?

— Скорее так, — с обезоруживающей искренностью отвечал премьер.

Воцарилось долгое молчание. Наконец королева тяжело вздохнула и тихо сказала:

— Если я признаю Соединенное Итальянское Королевство, то у меня будет конфликт с самим Папой.

— А так ли важно для Вашего Величества иметь мир с Папой?

— Очень. Ведь я католичка, и я не только глубоко верую, но и стараюсь жить по вере.

Премьер был явно недоволен. Он саркастически заметил:

— Снова этот Кларет замутил голову Вашему Величеству.

— Я прошу раз и навсегда прекратить всякие намеки относительно меня и архиепископа Кларета, — взорвалась королева. — Моя позиция опирается не столько на мнение архиепископа, сколько на мнение самого Папы. Прошу ознакомиться с содержанием ответа Пия IX на мои сомнения.

Премьер начал торопливо читать папское письмо:

«Ваше Величество, Ваше последнее письмо было направлено ко мне с просьбой дать совет в том, должно ли Ваше Величество признать нынешнее положение Италии. Существуют серьезные трудности с той стороны, которая просит о совете, а с моей стороны — невозможность дать абсолютный ответ. Для меня не является тайной трудная ситуация, в которой находится Ваше Величество. Я знаю, что в парламентарной системе Высшая власть часто встречает препятствия тому, чтобы воплотить в жизнь решения, которые, как считает, должны быть воплощены. Именно поэтому, Ваше Величество, Вы легко поймете, что мой совет всегда будет против признания узурпации, несправедливой по отношению к итальянским князьям. И прежде всего обращаю внимание на Святой Престол, наследие которого мне доверено, чтобы я передал его моим преемникам.

Мне представляется невозможным, чтобы испанский народ, известный любовью к католической вере, народ, который в 1845 году дал всему миру светлый пример любви к Святому Престолу и к моей бедной особе, хотел бы теперь обязать Вас, Ваше Величество, дать пример чего-то противоположного!

Надеюсь, что нет.

Это правда, что мое желание назначить новых епископов в Италии многие восприняли как намерение Апостольской Столицы продолжать переговоры с королем Виктором Эммануилом и его правительством и просто как признание существующей ситуации на полуострове. Однако те, кто так думал, ошиблись, потому как одно дело — исполнение обязанностей, возложенных Иисусом Христом, то есть использование всех возможностей для обеспечения нужд Церкви, и совсем другое — признание узурпации и, следовательно, ложной трактовки свершившихся фактов. Я предполагал, что существует возможность исполнения моих обязанностей и, признаюсь, надеялся на счастливый результат, предпринимая попытки переговоров с парламентером из Пьемонта. Когда же он вернулся в Рим и получил совершенно иные инструкции, надежды рухнули, и мы вернулись к состоянию, какое было до начала переговоров.

Что же касается других вопросов, прошу Бога, чтобы Он укрепил Ваше Величество и освятил, и чтобы Вам удалось совершить как можно более добра для своего Королевства, а также спасти общество, подвергающееся в эти времена явной опасности и угрозам.

От всего сердца благословляю Вас, Ваше Величество, а также Короля, Принца Астурии, всю королевскую семью и всех Ваших подданных.

Ватикан, 15 июня 1865 года. Пий П. IX»

Премьер О’Доннелль, ознакомившись с письмом, сказал:

— Вашему Величеству дорого может стоить непризнание Соединенного Итальянского Королевства.

Изабелла II побледнела. Она хорошо знала испанцев и их жестокость по отношению к тем, кто осмеливается сопротивляться их планам и намерениям.

Премьер, заметив растерянность и неуверенность в глазах королевы, решил не упускать момента. Он изменил тон голоса и почти ласково сказал:

— Я считаю, что Вы, Ваше Величество, как католичка, можете быть абсолютно спокойны относительно своей совести. Ведь здесь речь идет не о признании права кого-то на что-то, а о признании существующих фактов.

— Хотя и с ущербом для другой стороны?

— К сожалению, так! А факты в нашем деле ясны. Большинство итальянцев хочет объединиться в единое светское государство, как любое другое. Наверное, граждане Апеннинского полуострова имеют право на это. Они не только хотят этого, но уже в большей мере сделали это. Почти все власти признали этот факт. Сейчас глаза всего цивилизованного мира обращены на Испанию, на Ваше Величество.

Королева тяжело вздохнула. Премьер продолжал дальше:

— Ведь Вы, Ваше Величество, признав факты, не будете ответственны за присоединение Церковного Государства к Соединенному Итальянскому Королевству.

— Но есть еще моральные законы, — начала говорить Изабелла II.

Премьер резко оборвал ее:

— В политике нет морали.

— А почему бы миру не руководствоваться моралью в политике?

— Видимо Вы, Ваше Величество, абсолютно не ориентируетесь в том, что такое политика! — премьер не владел собою.

Королева спокойно спросила:

— Тогда что же такое политика?

— Политика — это одна большая игра, — взорвался О’Доннелль.

— Благодарю Вас, господин Премьер, за искренность, — спокойно отвечала королева. — После этой лекции прошу не вмешивать меня в свою политику.

— Я только очень прошу Вас, Ваше Величество, подписать от имени испанского народа акт признания Соединенного Итальянского Королевства. Ни о чем другом я не прошу.

Разговор длился до 23:00.

Назавтра О’Доннелль вместе со всем правительством предстали перед Изабеллой II.

Без слов королева подписала документ о признании Соединенного Итальянского Королевства. После королевы свои подписи поставили министры во главе с премьером.

После того, как они вышли, королева позвала к себе архиепископа Кларета.

Бледная, залитая слезами, она призналась ему в случившемся.

Дон Антонио был потрясен этой новостью. Он не ожидал подобного от королевы, которая так уверяла его в своей приверженности Папе и Апостольской Столице.

Архиепископу в тот момент казалось, что его восьмилетнее пребывание в королевском дворце пошло прахом. Ведь его «единственная овечка» отреклась, и, следовательно, была отлучена от Церкви.

Вскоре дон Антонио овладел собой. Спокойно, по-деловому он представил королеве состояние, в каком она оказалась по отношению к Богу и Церкви.

Изабелла отвечала ему на это чисто по-женски. Она начала еще громче плакать и всхлипывать. Сквозь слезы она причитала:

— Что я, несчастная, наделала! Ваше Преосвященство, смилуйтесь надо мной. И зачем я подписала этот несчастный документ! Боюсь, как бы от всего этого у меня не случился выкидыш…

Перед этим последним аргументом дон Антонио почувствовал себя бессильным. Он, не зная, что делать, отправился молиться. Во время молитвы он услышал голос Христа:

— Антонио, уходи отсюда!

Сославшись на плохое состояние здоровья, архиепископ быстро покинул королевский двор в Ла Гранха и отправился в Вик. Здесь он нашел тишину и покой, необходимые ему, чтобы обрести внутреннее равновесие.

ЛЮБЯЩАЯ ДОЧЬ ИЗАБЕЛЛА

После отъезда архиепископа Кларета Изабелле II казалось, что море многочисленных проблем скоро ее совершенно поглотит. Но она не сдавалась, и решила любой ценой вернуть дона Антонио к королевскому двору. Уже 20 июля она отправила ему письмо:

«Сеньор Кларет!

Отец мой!

Пишу Вам, отец, в надежде уговорить Вас ради любви ко мне приехать 2 августа в Вальядолид, чтобы мы вместе могли поехать в Сараус. Вы, отец, хорошо понимаете, через что я прошла, и что подумали бы люди, увидев меня без Вас. Вы могли бы остаться на несколько дней в Сараусе для принятия целебных ванн, а потом уехать. Будьте милосердны, отец, к своей духовной дочери более, чем к королеве, которая так Вам благодарна.

Я молю Вас, если Вы примите мое приглашение, напишите две строчки в ответ, и радость моя будет неизмерима.

Прошу Вас, отец, просите Бога и Пресвятую Деву о здравии для всех нас. Король не совсем здоров, помолитесь, чтобы не начались какие-нибудь осложнения. На Ваши молитвы, отец, возлагаем надежды.

Ваша любящая и преисполненная почтения дочь.

Изабелла».

Дон Антонио не хотел сам разрешать это сложное дело. Он попросил нунция Лоренцо в Мадриде, который, связавшись с Апостольской Столицей, отвечал ему:

«Дорогой брат, я получил ответ из Рима по вопросу получения совета для Вас. Он следующий:

«Не удивляйтесь, — пишет мне кардинал Антонелли, — что архиепископ Кларет терзается и ищет авторитетного совета, чтобы принять решение и успокоиться. Конечно, размышляя о благе, которому он мог бы способствовать в религиозных делах даже после признания Королевства Италии, нельзя убеждать его покинуть королевский двор, но нельзя также уговаривать его оставаться там, потому что это может послужить его внутреннему беспокойству, и, следовательно, он воспримет это как противное его совести.

У нас не остается иного выхода, как только довериться Богу и молить Его, чтобы Он просветил о. Кларета, и тот совершал то, на что Бог его вдохновит ради блага Церкви и душ. Это лучший способ и это совет, который Вы, Ваше Высокопреосвященство, должны передать о. Кларету также и от имени Святого Отца».

Я хочу дословно передать упомянутый ответ, чтобы Вы точно знали мнение Святого Отца. Оно таково: «Просите Бога просветить Вас, и затем, в зависимости от того, как Господь вдохновит Вас, либо продолжайте служить исповедником Ее Королевского Величества, либо нет. Святой Отец ничего не навязывает Вам и не осудит Вашего решения.

Позволю себе одно наблюдение относительно ответа Святого Отца. Это правда, что он не убеждает Вас продолжать исполнять обязанности исповедника королевы, однако не убеждает также оставлять их. Если все же Вы останетесь при дворе, это не будет противоречить ни Вашим обязанностям, ни мнению Святого Отца. Иначе Он искренне посоветовал бы Вам не оставаться при дворе. Причиной тому, что Вам не было рекомендовано оставаться, является тот факт, что Святой Отец не хочет, чтобы Вы, Ваше Высокопреосвященство, делали что-либо, что было бы противно Вашей совести.

В этом — самый существенный аспект всего вопроса, и потому Вы, Ваше Высокопреосвященство, должны просить Господа Бога, чтобы Он просветил Вас Своей мудростью и помог решить, не будет ли противно Вашей совести и дальше оставаться при королевском дворе.

Я хорошо знаю стремление Вашего Преосвященства покинуть двор. Я уверен, что в этом случае Вы обрели бы покой. Но опыт учит меня, что стремления, намерения, желания — это не совесть, а здесь речь идет исключительно и единственно о совести.

Искреннее, ясное и решительное заявление Вашего Преосвященства отбрасывает всякое сомнение относительно Вашего мнения по факту признании Королевства Италии. Никто не смеет подозревать Вас в несогласии с епископами и позицией католиков. Но после Вашего ухода возникнут определенные затруднения, особенно при выборе епископов, и кроме того, по мнению верующих и духовенства, Ваш уход может нанести серьезный вред королеве. Эти два последних обстоятельства являются чрезвычайно важными и требуют серьезного обдумывания. Не буду настаивать на первом; что же касается второго, напомню только об одном — о заговоре революционеров против королевы, которая в глубине души — католичка, преданная Святому Отцу. И что будет, если и добрые люди станут его врагами, к чему может привести неосторожность? Какими будут последствия как для королевства, так и для Церкви?

Святой Отец не перестает испытывать глубокое уважение к Ее Величеству; оплакивает признание Ею Королевства Италии, и поскольку он знает, что оплакивает это также и королева, сочувствует ей в том, что она не сумела и не смогла противостоять такому развитию событий.

Я надеюсь, что по Божией милости Вы, Ваше Высокопреосвященство, чувствуете себя лучше, и я вскоре получу от Вас вести, в том числе, и относительно Вашего решения. Прошу не забывать в своих молитвах и обо мне, который всегда относится с величайшей любовью к Вашему Высокопреосвященству и является преданным Вам братом.

Лоренцо, Архиепископ Тианы.

Мадрид, 23 июля 1865 года».

Архиепископ все еще пребывал в нерешительности. Поэтому он обратился за помощью к Генеральному Настоятелю Конгрегации Сыновей Непорочного Сердца Марии, который в свою очередь просил о совете своих помощников. Было решено тайно проголосовать по этому вопросу. В итоге три голоса были за то, чтобы Кларет не возвращался к королевскому двору, а два голоса были за его возвращение. В результатах голосования дон Антонио увидел волю Божию. Поэтому он решил остаться в Вик и посвятить время спасению своей души и пастырской работе. Пребывание в Вик он решил использовать также и для работы над духовным развитием новициев Конгрегации Сыновей Непорочного Сердца Марии. Во время одной из конференций он открыл им «тайну» конгрегации:

1. Пресвятая Дева — Основательница конгрегации.

2. Конгрегация Миссионеров будет существовать до конца мира.

3. Те, кто умрут в ней, будут спасены.

4. Конгрегация распространится по всему миру.

ВДАЛИ ОТ ДВОРА

Теперь свободное время дон Антонио решил посвятить прежде всего собственной душе. В 1866 году во время молитвы он записал:

«Буду делать особое испытание совести о любви к Богу. Из любви к Богу я буду стараться не говорить о себе, о своих делах и занятиях.

Я буду постоянно ходить пред Богом. Потому буду хранить сосредоточенность. Помня слова святого Павла: «Разве не знаете, что вы храм Божий», буду стремиться к тому, чтобы воображение всегда было занято делами Бога.

Буду представлять, что мое сердце — это жилище, в котором пребывает Иисус, что душа моя у стоп Иисуса внимает, как Мария, а тело мое, как Марфа, занимается делами апостольского служения, чтобы эти дела были прекрасной пищей для Иисуса. Буду представлять, что моя душа и мое тело как две стрелки компаса: душа всегда обращена к Иисусу, Который является моим Центром, а тело — это другая стрелка, рисующая круг моих способностей и обязанностей, исполняемых с полной самоотдачей.

У ног Иисуса я часто буду повторять такие молитвы:

«Боже сердца моего! Боже мой ныне и вовек!»

Этому сосредоточению в сердце научил Иисус Христос святую Екатерину Сиенскую.

Пресвятая Мария также научила этому сестру Марию де Агреда.

Святая Тереза научила этому своих монахинь («Путь совершенства», гл. 28).

Святая Маргарита Мария а Ля Кок научила этому своих послушниц.

Учил этому святой Павел, когда говорил: «Верою вселится Христос в сердца ваши».

Если использовать сравнение с линзой, то мое сердце — как вогнутое стекло. Находясь под действием лучей солнца, которым является Иисус, оно концентрирует эти лучи в душе, отражая в ней солнечный свет; поэтому сердце будет пылать любовью, как серафим.

Иисус — в жилище моего сердца, так же, как Он был в Вифлеемской пещере. Я очень бедное дитя, которое служит Младенцу Иисусу.

«Если не будете как дети, не войдете в Царствие небесное», — сказал Христос.

Быть, как ребенок, невинным и смиренным, быть ребенком в молчании, чутким в любви, быть, как ребенок, который в любви к своей матери забывает обиды.

Ах, горе мне, если не поступаю, как Младенец Иисус, не войти мне тогда в Царствие Небесное!

Иисус преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и людей. А я как осленок!

Я не даю денег детям, потому что они потратят их на пустяки. А сам растратил добро, которое Бог сделал для меня. Поэтому я буду поступать теперь так, как святой Франциск Ассизский, который просил Бога сохранить добро, сделанное для Него, чтобы ничего не потерялось. Так, как дети, которые отдают своим родителям то, чем они более всего дорожат, чтобы не потерять это.

20 сентября 1866 года без пятнадцати двенадцать я сказал Иисусу:

— О, Иисусе! Пусть не пропадет то, что Ты выстрадал для меня.

Иисус ответил мне:

— Не пропадет, Я тебя очень люблю.

— Я знаю об этом, — сказал я, — но я был очень неблагодарным.

Иисус отвечал:

— Я знаю, насколько ты был неблагодарен.

В это утро дон Антонио считал себя самым неблагодарным под солнцем.

1866 год архиепископ Кларет посвятил пастырской работе.

Он проводил духовные упражнения со священниками и миссии для народа города Сан Себастьян. Люди собирались в большом количестве, и, благодаря Богу, это приносило плоды.

Он проповедовал также членам Конференции святого Викентия, читал проповеди Босым Кармелиткам. Бог захотел воспользоваться им, чтобы основать Конгрегацию святого Алоиза Гонзаги для христианского воспитания мальчиков; Конгрегацию Дочерей Марии для воспитания девочек. Во главе каждой конгрегации вставали священники-энтузиасты, жаждущие этой работы. Уже много было принято девочек и мальчиков, а еще больше было тех, кто стремился быть принятым. Тем и другим он читал проповеди и преподавал Святое Причастие. Он читал проповеди также Сестрам Любви, детям в Домах Милосердия, пожилым женщинам и мужчинам, инвалидам и находящимся в заключении.

В том же году он отдал в печать следующие свои труды:

1. Храм — дворец Бога, нашего Господа;

2. Дева из Пилар и Сарагосы;

3. Христианское Учение;

4. Практический способ достойного совершения Таинства Покаяния;

5. Катехизис.

В 1867 году в августе дон Антонио проводил духовные упражнения в Сан Габриэль с миссионерами из Сеговии. Он писал:

«Я буду стремиться к внутреннему миру. Поэтому я не буду раздражаться, ничего не буду говорить, не покажу ни страдания, ни недовольства, что бы ни делали и ни говорили против меня.

Я буду думать, что все дела, которые совершаются, совершаются по воле Бога, Который говорит мне: «Я хочу, сын Мой, чтобы сейчас ты это сделал или это претерпел».

Я буду переносить все терпеливо, с радостью и весельем, ибо такова воля Бога, Который смотрит на меня и видит, как я страдаю и как переношу мучения, презрение, болезни, клевету и гонения.

Я буду часто читать трактат Родригеса, особенно последнюю часть, где автор говорит: «Чтобы нас встревожить и обеспокоить, достаточно только легкомысленности, из-за которой потом приходится отступать».

Святой Михаил Всех Святых просил Бога о двух вещах:

1. Чтобы дал ему познать все страдания мучеников.

2. Чтобы наделил его ревностностью Ангелов и Святых.

Боль не вырвала из его уст ни вздоха, ни малейшего стона».

В тот же период архиепископ Кларет пишет:

«27 августа 1867 года я осознал, что я — как старая неотесанная балка, подпирающая стену королевского дворца, чтобы она не упала, и потому я не прошу ни о том, чтобы уйти, ни о том, чтобы остаться, но говорю: «Да исполнится во мне Воля Божия».

Я останусь в святом равнодушии, всегда готовый принять все, что Бог решит относительно меня.

Любовь крепка, как смерть.

Святой Стефан остался невозмутимым в окружении врагов, он сохранил покой в сердце и умиротворенность на лице, которое всем видевшим его тогда казалось лицом ангела.

Бог хотел показать через внешнее спокойствие красоту и невинность его души.

Когда Пресвятая Мария потеряла Своего Сына, Она не утратила ни внутреннего, ни внешнего покоя, она не гневалась и не возмущалась».

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Изабелла II не переставала предпринимать попытки вернуть архиепископа Кларета к королевскому двору. Без исповеди, без советов дона Антонио она чувствовала вокруг себя пустоту, которой никто и ничто не могло заполнить. В конце концов она обратилась к самому Папе. Но Пий IX не хотел сам разрешать это трудное дело. Нунций Барилли от имени Пия IX уведомил об этом архиепископа Кларета, отметив, что «Святой Отец признает то, что Ваше Преосвященство выберет, призвав Святого Духа».

Дон Антонио отправился в Рим, чтобы лично представить Святому Отцу ситуацию, которая возникла при королевском дворе Испании. Пий IX решил, что архиепископ Кларет может вернуться к королевскому двору с условием, что Изабелла II публично перед народом признает права Церкви.

27 декабря 1867 года во время тронной речи по случаю открытия парламента, королева сказала: «Различные причины и верная любовь к Испании склонили меня признать Итальянское Королевство. Но это признание не может ослабить моих глубоких, дочерних чувств к Пастырю всех верующих и моего твердого решения заступиться за права Святой Столицы».

После этой речи дон Антонио от имени Святого Отца снял с Изабеллы II отлучение от Церкви. Королева, полная благодарности, тотчас же отправила Папе благодарственное письмо. Пий IX ответил ей письмом, исполненным доброты и любви:

«Ваше Величество!

С большой радостью я прочитал слова об Апостольской Столице, которые Вы произнесли в тронной речи. Я видел архиепископа Кларета и признал в нем достойного священника, мужа, беззаветно преданного Богу. Человек, далекий от политики, он хорошо понимает положение Вашего Величества и видит недоброжелательность людей, которые только называются католиками».

Дон Антонио снова оказался возле королевы, которая была только слабой женщиной, напуганной политическими событиями и общей международной обстановкой.

Прибыв на королевский двор, архиепископ Кларет понял сложность ситуации, в которой оказалась Изабелла II.

Он искренне признался ей:

— Мы сидим на вулкане, который может взорваться в любой момент.

— Не взорвется, — успокаивала его королева. — Вскоре я встречаюсь с Наполеоном III и подпишу с Францией договор. Более того, я надеюсь, благодаря этому договору, осадить испанскими войсками Рим и вернуть на Апеннинском полуострове положение, определенное Цюрихским трактатом.

В действительности до встречи Изабеллы II с Наполеоном III не дошло. 18 сентября 1868 года в Кадисе началась революция, во главе которой стоял адмирал Топете, генерал Прим и маршал Серрано.

Вскоре революция охватила всю Испанию. 28 сентября в битве под Алкомой верные королеве войска потерпели полное поражение.

Изабелла II, которая с семьей и двором была на отдыхе на баскском побережье, не смогла уже вернуться в Мадрид. Она быстро отправилась со всем двором во Францию, где нашла прибежище. В замке в По она написала обращение к испанскому народу, призывая его оставаться верным монархии. Но это обращение не нашло отклика в Испании.

В это же время к власти в Испании пришел маршал Франциск Серрано, который окружил себя врагами Католической Церкви. 9 октября он провозгласил программу революции, в которой среди прочего говорилось о ликвидации монастырей, конгрегаций и религиозных обществ, об уменьшении числа епархий, уничтожении церквей и аббатств, отнятии дотаций у семинарий, конфискации монастырских библиотек и архивов, отделении от Церкви школьного образования.

Темная ночь спустилась на Католическую Церковь в Испании. Особенно тяжелой оказалась судьба монахов и монахинь.

В ИЗГНАНИИ

После месячного пребывания в По Изабелла II вместе со двором прибыла в Париж.

Архиепископ Кларет жил в одном из монастырей. О своей деятельности он сообщал в письме к своему другу Дионисию Гонзалесу:

«В часовне я выслушиваю исповеди, преподаю Святое Причастие, совершаю и миропомазание, потому что епископ Парижа дал мне все полномочия, какие он имеет сам: также я читаю проповеди, а в пост буду каждый четверг проводить конференцию в часовне святого Михаила. Королева вместе с семьей живет в отеле Рошан. Я навещаю ее три раза в неделю. В воскресение иду со всей королевской семьей в приход Сен-Жермен на Мессу. По понедельникам и четвергам я даю уроки дочерям королевы. Принц посещает колледж святого Станислава, где преподают священники. Это лучший колледж в Париже. В восемь утра он идет в школу и возвращается в четыре часа дня; в пять часов дня готовится к первому Причастию, которое хочет, если Богу будет угодно, принять на Пасху.

Королева приходит в часовню монастыря, чтобы исповедоваться и принимать Причастие. Когда переедет в свой дом, который она намеревается купить, сделает часовню там».

В Париже отец Кларет встретился с сезонными рабочими, людьми, находящимися в сильной нужде. Это была многочисленная группа испанцев и южноамериканцев. Отец Кларет организовал общину, чтобы помогать им материально и духовно. Сам он оказывал помощь как священник.

Во время духовных упражнений, проведенных им с 24 ноября по 3 декабря 1868 года, он принял решение:

« Утром, одеваясь, я буду думать о Воплощении, в котором Господь принял наш облик, и буду благодарить Его за это.

Вечером, раздеваясь, я буду думать о смерти, и кровать будет мне напоминать о гробе.

В постели я устремлю сердце к ближайшему храму, чтобы думать о Господе в Пресвятых Дарах, прося Ангелов, чтобы бодрствовали надо мной во время моего сна, который я совершаю во исполнение воли Бога, и сердце мое будет бодрствовать.

Бог хочет, чтобы я ел и спал столько, сколько необходимо не для удовольствия или удобства, но по необходимости и для устыжения меня, чтобы я знал, насколько я ничтожен, если еще нуждаюсь в таких земных вещах. С другой стороны, в небе уже не нужно ни есть, ни спать, потому я буду говорить: «Господи, я делаю это, ибо такова Твоя воля».

Каждый день для духовного чтения я буду брать главу из Родригеса, Размышление о Страстях Господа нашего Иисуса Христа. Обязательно — особенное испытание совести о любви к Богу, молитвы. Всегда буду трудиться и страдать ради Божией любви.

Чтобы утверждаться в совершенстве, я решил:

1. Сосредоточенно совершать мысленную молитву.

2. Часто обращаться к Богу, прося Его о помощи, а потом благодарить Его.

3. Умерщвлять чувства и влечения.

4. Часто приступать к Пресвятым Таинствам.

5. Сосредоточенно совершать Святую Мессу.

6. Сосредоточенно читать розарий.

7. Стремиться к глубокому смирению, как у мытаря и грешника.

8. Стремиться к усердию, как у работников виноградника.

Любовь к Богу-Отцу и Иисусу Христу.

Молитвы к Деве Марии.

Я должен вырывать корни ошибок, избегать соблазнов и уничтожать препятствия к добру, часто совершать дела милосердия.

Боже мой, Ты всемогущ, соделай меня святым. Люблю Тебя от всего сердца».

В 1868 году дон Антонио опубликовал свои труды: «Почитание храма» и «Доктринальные диспуты».

ДО ЭТОГО… И ТЕПЕРЬ

Клеветнические нападки на Изабеллу II и ее исповедника архиепископа Кларета вместе с ними перешли границу Испании.

Особенно очерняли дона Антонио. Распространялись сведения, что как исповедник королевы он располагает огромными материальные средствами.

Дон Антонио решил защищаться. Он написал опровержение, которое, к сожалению, при его жизни не было напечатано.

Архиепископ Кларет искренне признавался:

«1. Вот жертвы, на которые мне приходится идти, чтобы Её Величество была довольна.

После шести лет и трех месяцев пребывания в Сантьяго-де-Куба я должен был отказаться от епархии. Мне был присвоен титул архиепископа Трайанополис, но правление Папской буллой не назначено.

Перед этим я имел содержание и выплаты, что в сумме за год составляло 25 000 дурос. После оставления епархии я должен был получать 6000 дурос, но всегда возникали какие-либо сложности. С начала сентябрьской революции в 1868 году Временное правительство мне уже больше ничего не выделяло, и я ничего больше не получал.

Жалование за последние месяцы, выделенное мне еще до революции, я тоже не получил, потому что во время нашего пребывания во Франции банкир объявил о банкротстве.

Перед своим рукоположением я получил мою первую доходную должность в Салленте, которая одновременно была рентой и каноническим содержанием, и с этим я был рукоположен. Когда меня сделали епископом, я должен был отказаться от доходной должности, и сейчас я и без епархии и без ренты.

Когда я заболел, дон Дионисио просил Её Величество, чтобы она позволила мне жить в Эскуриале или отказаться от поста президента Эскуриала. Сейчас у меня нет ничего, даже камня, на который можно приклонить голову.

Я был также протектором госпиталя и храма Монсеррат в Мадриде. Исполняя эту обязанность, я выдал для учреждения шесть тысяч дурос, собранных в епархии на Кубе. Со времени революции я уже не занимаю этого поста, так как от меня потребовали добровольно отказаться от протектората госпиталя и храма в Монсеррат.

Таким образом, у меня сейчас нет ни дома, в котором бы я жил, ни храма, где бы я мог служить Святую Мессу, ни исповедальни, чтобы слушать исповеди верующих, которые меня просят об этом.

Когда Её Величество назначила меня исповедником, она назначила мне оплату в три тысячи дурос и всегда их выплачивала, но в нынешних условиях получаю только половину этого.

2. Обязанности, которые я исполняю.

Единственным титулом и обязанностью, которая у меня есть, это обязанность наставника и исповедника Её Величества, королевы Изабеллы II.

Эту обязанность, по милости Господней, я стараюсь исполнять наилучшим образом и потому постоянно молюсь о здоровье Её Величества, короля и всей королевской семьи.

Не будучи обязанным, но лишь по доброй воле, и потому никогда не прося и не желая ни малейшего жалования, я был преподавателем религии и нравственности, исповедником и наставником инфанты Изабеллы в течение пяти лет до ее замужества, а также и после. Я радуюсь в Господе, видя в ней человека столь религиозного и столь добродетельного.

Уроки религии и нравственности, которые я даю принцу до сих пор, являются необычайно важными.

Если будет на то воля Божия и королевская, продолжу преподавать религию и нравственность инфантам Пилар, Пац и Эулялии.

3. Мучения и страдания, которые я переносил.

Те мучения и страдания, которые я претерпел в течение этих лет, столь велики и многочисленны, что только Бог и я знаем, что я пережил и что еще переживаю.

Мой живой характер всегда зовет меня быть подальше от королевского дворца, мои наклонности призывают меня на миссию, но несмотря на это, я подчинился и заставил себя остаться, чтобы угодить королеве.

Я часто переносил всякого рода клевету и гонения. Я был объектом пасквилей и карикатур.

До этого мною восхищались, меня ценили и хвалили все, а теперь только очень немногие. Все меня ненавидят и говорят, что о. Кларет самый плохой из всех людей, какие были, и что я — причина всех бед Испании».

ЗАБОТА О КОНГРЕГАЦИИ МИССИОНЕРОВ

Революция в Испании не пощадила и Конгрегации Миссионеров — дело архиепископа Кларета. Сам переживший тяжелые времена, дон Антонио не забывал о судьбе своих возлюбленных духовных сыновей и об их будущем. Он писал им из Парижа:

«Благодарение Богу! Господь и Его Пресвятая Матерь сподобились уже принять первых мучеников. Я страстно желал быть первым мучеником Конгрегации, но не был достоин, другой удостоился этой благодати. Я поздравляю мученика и святого Крусата, а также о. Рейсаха с тем, что он имел счастье быть раненым, и еще тысячу раз поздравляю всех членов Конгрегации, что они имели счастье быть гонимыми. Смелости и упования всем вам в Пресвятых Сердцах Иисуса и Марии! Ни бури, ни ураганы, ни преследования не длятся вечно, потом приходит мир. Пусть все усиленно молятся. Сегодня есть то, что должно быть. Пусть все уповают на Иисуса и Марию. Они наши родители (…).

Все, что имею, я оставляю Конгрегации, чтобы была возможность для поездок, работы, пропитания. Я, благодаря Богу, очень доволен, спокоен и даже весел. Бог такой мудрый, добрый и сильный, что даже из плохой ситуации может извлечь благо для Конгрегации. Мы хорошо знаем из Евангелия святого Луки (чтение которого выпадает на сегодня) притчу о пахаре, который засеял поле; пшеница взошла и растет так, что все поле кажется одним зеленым ковром; но приходит суровая зима с северными ветрами и сильными морозами, и снегом засыпает все поле. Неразумный придет в ужас от этого, но пахарь верит, что снег сойдет, холода закончатся, и наступит благодатная пора. Тогда он увидит, что все эти превратности послужили тому, что пшеница глубоко пустила корни и дала сильные ростки и побеги. Потому смелей!

Иисус Христос говорил Своим возлюбленным ученикам: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение». Это же я говорю и всем вам. Бодрствуйте и молитесь, чтобы не потерять своего призвания. Если кто-то ошибется, его вина будет в том, что он не молился. Бог верен, как говорит святой Павел, и не допустит, чтобы искушение было больше благодати, которую Он дает для того, чтобы опираться на нее и извлекать из нее самой еще большее благо; но нужно просить о ней Господа через заступничество Пресвятой Марии (…).

Господь допустил это гонение и страдание не для того, чтобы уничтожить Конгрегацию, но чтобы укрепить ее. Так же, как снег, выпадающий на засеянное поле, не уничтожает пшеницу, но заставляет ее колоситься, так и революция не уничтожит Конгрегацию, но поможет ее дальнейшему росту и укреплению. Члены ее станут совершеннее, и их деятельность принесет больше плодов.

Все члены Конгрегации пусть соблюдают Устав и Конституции самым совершенным образом.

Пусть просмотрят пункт 63 (с. 16) Конституции и поразмыслят над этими словами: «Катехизировать детей, бедных и покинутых». Для этого нужны школы для детей, как у Сестер Христианских Школ. И сегодня есть люди, делающие очень много доброго для Церкви, и много таких, от которых можно многого ожидать.

Эта особенная миссия Бога и Пресвятой Девы поручена и Конгрегации в Испании… Я не хочу сказать, что все должны заниматься именно этими школами. Это будет зависеть от желания людей, а также от желания членов Конгрегации.

Эти школы будут расти соответственно верности, с какой будут отвечать на благодать. Бог и Пресвятая Дева так будут направлять членов Конгрегации в этом деле, что они, не теряя из виду своей главной задачи, посвятят себя этому новому заданию.

Бог и Пресвятая Дева должны указать, каким образом надо поступать, но если кто-то не чувствует к этому тяги, я молю: пусть не берется за эту работу, пусть останется в своей праздности, где не будет недоставать печали и угрызений. Если в яблоке растет червь, от дуновения ветра оно падает с дерева. Но если кто упадет с дерева Конгрегации, не стоит этому удивляться или отступать по этой причине. Смелее, Бог и Дева не оставят Своего дела.

УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК

Архиепископ Кларет был человеком мудрым и прозорливым. Он понимал, что его присутствие в Париже будет приносить дополнительные хлопоты Изабелле II. Поэтому он решил навсегда расстаться с испанским двором.

В апреле 1969 года он отправился в Рим, где 24 апреля состоялась аудиенция у Папы. Пий IX с большой теплотой принял измученного дона Антонио. С участием он обратился к нему:

— Дорогой мой, я знаю о клевете и наветах. Не отчаивайтесь. Пусть Иисус, Который был свят и в то же время гоним, будет утешением и примером для Вас.

Дон Антонио отвечал:

— Святой Отец, не должен ученик быть выше учителя, слуга — выше своего господина.

— Я рад, что Вы, Ваше Преосвященство, умеете переносить страдания в духе Евангелия. Прошу Вас, оставайтесь сейчас в Риме. Вы необходимы мне в подготовке Вселенского Собора. Я желаю воспользоваться Вашим богатым священническим и епископским опытом. Прошу Вас зарегистрироваться в Секретариате.

Вскоре архиепископ Кларет оказался в потоке подготовительных работ к Собору. Он не жалел ни времени, ни усилий, чтобы в меру своих способностей и опыта сделать вклад в рождающееся дело.

Тем не менее, дон Антонио нашел время, чтобы провести личные духовные упражнения с 5 по 14 октября, во время которых он принял следующие решения:

1. Каждый год проводить реколлекции.

2. Каждый месяц, двадцать пятого числа, проводить день духовного сосредоточения.

3. Каждую неделю исповедоваться.

4. Каждую неделю поститься в среду, пятницу и субботу.

5. Буду умерщвлять свою плоть бичеванием и власяницей или иным способом в течение шести дней недели.

6. Буду умерщвлять свои чувства, желания и влечения.

7. Буду стремиться к внутреннему миру, не обижаясь ни на что и не позволяя себе раздражаться.

8. Буду думать о том, что Бог всегда находится в моем сердце.

9. Буду стараться всегда ходить пред Богом, трудясь и страдая из любви к Нему.

10. Во время чтения часослова буду размышлять о тайнах Розария.

11. Каждый день буду читать три части Розария.

12. Постоянно буду помнить о двух годах и десяти месяцах.

13. Не скажу никогда ни одного слова в свою похвалу.

14. Буду стараться исполнять обычные дела со всей тщательностью и как можно более совершенно ради Бога и Пресвятой Марии.

15. Каждое воскресенье буду читать эти решения, чтобы лучше их выполнить.

16. Как можно чаще буду говорить: «Пусть живет Иисус, пусть умирает грех, умирает себялюбие — враг любви к Богу». Себялюбие или эгоизм основаны на гордыне и чувственности.

То, чему буду отдаваться «вовремя и не вовремя»:

1. Буду обучать и призывать к чтению святого Розария.

2. Буду призывать к внимательному участию в Святой Мессе.

3. Буду учить поклонению Пресвятым Дарам.

4. Кроме того, буду призывать к принятию Иисуса в Таинствах не только на Пасху, но также в течение года, а еще чаще — духовно.

5. Буду также учить «ходить пред лицем Бога».

6. Буду побуждать хорошо выполнять обычные дела.

7. Буду учить хорошо совершать испытание совести.

8. Помогу в духовном чтении.

9. Объясню, как проводить мысленную и устную молитву.

10. Буду учить, как жертвовать Богу все.

11. Буду призывать к частой исповеди.

Буду проводить испытание совести о любви к Богу. Добродетель, в которой я всегда буду стараться утвердиться и о которой буду просить, — это любовь к Богу и ближнему.

Благодать, о которой я буду просить, — это почитание Пресвятой Марии.

Буду проводить доверительные разговоры с больными в госпиталях для крестьян и солдат. При удобном случае, в разных обстоятельствах, беседуя с людьми (а особенно с детьми и солдатами), буду говорить о духовной жизни, о религии, таинствах, святом Розарии и др».

ПОДГОТОВКА К СОБОРУ

29 июня 1868 года Пий IX огласил основной документ Собора «Aeterni Patris Unigenitus», в котором представил тяжелое положение Церкви:

«Всем ясно и понятно, что страшная буря раздирает ныне Церковь и огромные несчастья преследуют общество. Ибо Католическая Церковь, ее спасительное учение и власть, а также высший авторитет Апостольской Столицы попираем и оклеветан врагами Бога и людей; что свято — презирается, церковные блага — изымаются, епископы и известнейшие мужи, преданные Божию служению, а также люди, отличающиеся католическими убеждениями, преследуемы; монашеские ордена уничтожаются; распространяются всякого рода безбожные книги и атеистические газеты; у духовенства почти повсюду отнято право воспитания молодежи и отдано в руки людей неправедных. К величайшему нашему и всех благородных людей сожалению, нужно признать, что широко распространилось безбожие, испорченность нравов, разнузданность, своеволие, пороки и преступления, нарушения Божественных и человеческих законов.

Под бременем несчастий, гнетущих наше сердце, Богом нам данное пастырское правление требует большого напряжения наших сил в деле восстановления Церкви, пресечения нападок и усилий тех, кто саму Церковь пытается низвергнуть вместе со всем светским обществом».

Затем Пий IX определил задачи приближающегося Собора:

«На этом Вселенском Соборе необходимо тщательно проанализировать сложившуюся ситуацию и прийти к решению, которое должно касаться, главным образом, умножения славы Божией, нерушимости веры, величия Божия служения, вечного спасения людей, дисциплины духовенства и его фундаментального образования, уважения церковного права, исправления нравов, воспитания молодежи, а также мира и согласия.

С особой самоотверженностью следует стремиться при помощи Божией к избавлению Церкви и общества от всякого зла, чтобы те несчастные, что заблуждаются, возвратились на путь истины, чтобы по избавлении от пороков и ошибок, наша религия и ее спасительное учение, оживились и все более укоренялись и распространялись, что способствовало бы расцвету благочестия, честности, справедливости, любви и всех христианских добродетелей к величайшей пользе общества».

Архиепископ Кларет в письмах этого периода описывал свою работу по подготовке к Собору, а также свои наблюдения.

Так, в послании к Матери Парис он писал:

«Были и еще остаются актуальными многочисленные обязанности святого апостольского служения (…). Сейчас я очень занят подготовкой к Собору. Я ожидаю всякого блага от этого Собора; уже пробуждается то, о чем я написал в книге «Los Apuntes» («Очерк»).

Можно сказать, что уже исполнились намерения Божии относительно меня. Будь благословен Бог. Пусть будет угодно Богу то, что я делаю (…)».

В другом письме он сообщал:

«Я был очень занят подготовкой материалов к Собору. По просьбе преподобного Риша, я написал также житие святого Петра Ноласко. И этот же отец сделал перевод жития на итальянский язык…

Я написал также книгу о Божественности Господа Иисуса и еще одну — о Розарии».

В письме к отцу Курриусу дон Антонио писал:

«Многие ожидают материальных благ от Собора, как ожидали в свое время иудеи от Иисуса; я ожидаю духовных благ, я хочу знать, чего нам придерживаться; уповаю на то, что Собор и его учение станут путеводной звездой, которая укажет нам порт спасения среди бурь и штормов, все более усиливающихся и распространяющихся… О, земля…

Я страдаю больше, чем обычно. Очень хочу умереть. Мне кажется, что я уже исполнил свою миссию. В Париже и Риме я преподавал закон Божий, в Париже — как в столице мира, и в Риме — как в столице католичества; я делал это устно и письменно. Я соблюдал святую нищету в том, что принадлежало мне, и сегодня, благодаря Богу, я ничего не получаю ни из епархии на Кубе, ни от королевы».

В своих многочисленных и изнуряющих трудах не забывал архиепископ Кларет о любимом деле, о миссионерской конгрегации.

Он внимательно следил за жизнью конгрегации и давал необходимые указания. Вот что он писал настоятелю конгрегации:

«Я рад, что уже согласовано и решено, чтобы некоторые из конгрегации поехали в Африку, где со временем можно будет основать второй дом.

Относительно Мексики я буду говорить с архиепископом, моим другом и знакомым в Риме. Из последних сведений, полученных из Мексики, знаю, что там священникам даже запрещено просто появляться в сутане на улице.

В других республиках больше религиозной свободы. Лучше всего — в Чили; в Гватемале есть один монах, капуцин, мой друг, большой энтузиаст. Относительно Америки, я думал, что это нужно поручить Богу (…)».

«Радуюсь решению основать дом в Чили и не сомневаюсь, что Святой Отец будет доволен… В Америке есть широкое и многообещающее поле для деятельности, со временем больше душ пойдет в небо из Америки, чем из Европы. Эта часть света (Европа) как старый виноградник, который не дает много плодов, а в Америке — виноградник молодой. Прибывшие оттуда епископы, которых я с радостью навестил, очень добродетельны и образованны и будят во мне огромные надежды. Я уже стар, достаточно оказаться в другом климате — и уже чувствую себя плохо. Если бы не это, я бы поехал туда».

ОТКРЫТИЕ СОБОРА

8 декабря 1869 года в Торжество Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, несмотря на проливной дождь, толпы верующих теснились в Базилике святого Петра в Риме.

В девять часов при звоне всех колоколов Вечного Города и орудийных залпах замка святого Ангела двинулась процессия, состоящая из 710 Отцов Собора. В конце этого впечатляющего шествия несли на «sedes gestatoria» Пия IX.

В самой Базилике после принесения папе так называемых обетов Отцами Собора и после литании Всем Святым началась торжественная Святая Месса. После Евангелия Святой Отец обратился к собравшимся с речью:

«Уважаемые Братья, вы видите, с какой настойчивостью давний враг рода людского наносит удары по дому Божию, которому подобает святость. Безбожники, сильные единством и богатством, прикрываясь призывами к свободе, ведут ожесточенную борьбу, направленную против Христовой Церкви. Для вас не является тайной характер этой борьбы, ее сила, оружие, намерение и цели. Вы видите, как извращаются здравые принципы, как пренебрегают законами, как укореняются самые тяжкие пороки, как христианскую веру искореняют из душ людских, да так, что можно было бы опасаться неизбежной гибели Церкви. Но нет ничего сильнее Церкви, ибо, как сказал святой Иоанн Хризостом, «Церковь сильнее самого неба». Сам Христос сказал: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». И святому Петру Он обещал: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».

Дон Антонио внимательно вслушивался в слова Пия IX. В какой-то момент он заметил слезы в глазах папы. Волнение передалось и ему. Сам много страдавший ради Христа, он не мог не понять чувств, какие в тот момент обуревали Святого Отца.

После пения гимна «Приди, Дух Святой» епископ Валенциани прочитал папский декрет об открытии Собора. В конце он задал вопрос:

«Угодно ли отцам, чтобы к чести и славе Бога в Троице единого, для умножения и возвышения католической веры и религии, для исправления ошибок, для укрепления морали духовенства и верующих, Вселенский Ватиканский Собор был открыт и чтобы это открытие огласить как свершившееся?»

Все отцы единогласно ответили: «placet» — «угодно».

Тогда Пий IX лично провозгласил Собор открытым.

Пением «Te Deum laudamus» закончилась первая сессия, которая длилась шесть часов.

С этого момента началась огромная работа как в комиссиях, так и на генеральных сессиях.

Архиепископ Кларет в то время писал к Матери Парис:

«Святой Собор начался и идет очень хорошо, благодаря Богу. Сессии происходят в одной из часовен, окружающих Ватикан, для этого предназначенных. Кресла поставлены в виде амфитеатра. Двери, соединяющие с храмом, во время сессии закрыты. Также собираемся в синодальном зале Дворца, который посещает и Святой Отец. Кроме того, все испанские епископы собираются в доме Его Высокопреосвященства архиепископа Вальядолид, чтобы обсудить отдельные дела нашей страны. Во время заседаний мы сидим по старшинству принятия епископства, у меня сороковой номер. Я принадлежу к старшим».

ЕДИНСТВО ВЕРЫ

24 апреля 1870 года все отцы Собора в количестве 667 выразили свое «placet» Догматической Конституции о католической вере «Dei Filius».

Перед таким единодушием Пий IX авторитетом Апостольского Престола одобрил эту Конституцию.

Затем он сказал:

«Видите, возлюбленные братья, как хорошо и приятно ходить в согласии в доме Господнем, пребывать в мире. Пребудьте так всегда! А поскольку в этот день Господь наш Иисус Христос дал мир Своим апостолам, я также, как недостойный Его наместник, от Его имени даю вам мир. Где есть этот мир — вы знаете — нет места тревоге. Мир, знаете также, оберегает слух от опрометчивых слов. Да будет этот мир с вами во все дни жизни вашей! Да будет он вашей силой в минуту смерти! Да будет он вашей вечной радостью на небесах».

К сожалению, мир покинул залы Собора во время дискуссии о необходимости догматического определения истины о безошибочности Папы в делах веры и морали.

Архиепископ Кларет решил провести духовные упражнения, чтобы подготовиться к этой дискуссии. Во это время он писал:

«Во славу Божию, на благо душ и для моего умерщвления я решил:

1. Говорить со всеми по-итальянски, за исключением брата Хосе, или молчать.

2. Каждый день поклоняться Пресвятым Дарам.

3. В каждую среду навещать больницы, крестьян и солдат.

4. «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь».

«В каждом деле и в каждый час исследуй свою совесть, и, заметив ошибки, старайся их исправить при помощи Божией благодати, и так достигнешь совершенства» (святая Тереза, «Наставления и мысли», 27).

5. «То, о чем я размышлял с утра, помнить весь день и приложить все усилия, ибо есть в том великая польза» (святая Тереза, «Советы», 31).

6. «Никогда не переставай уничижать и умерщвлять себя даже до смерти» (святая Тереза, «Наставления и мысли», 50).

7. «Привыкни побуждать себя к делам любви, они воспламеняют душу и возносят ее к Богу» (святая Тереза, «Наставления», 51).

8. «Развивай в себе святой страх Божий, этим душа обретет сокрушение и смирение» (святая Тереза, «Наставления и мысли», 61).

В этом месяце пожертвую все, что буду делать, и каждую вещь в отдельности в дар Пресвятой Троице и Марии. Побуждением будет любовь к Богу.

Намерение — умножение славы Божией.

Цель — исполнение воли Божией.

Искреннее намерение и добросовестное усердие всегда будут во всем, что я делаю, подражая Пресвятой Марии.

Буду напоминать себе не только о том, что Иисус страдал, но также и о том, что Иисус делал и как делал.

Утром после пробуждения буду помнить о Господе Иисусе, Который, пробуждаясь, жертвовал Себя Предвечному Отцу; буду быстро вставать и жертвовать Богу себя и все свои поступки. Молясь, буду думать о том, как Иисус молился.

1. Земля впредь будет для меня изгнанием. Мои мысли, чувства и воздыхания пусть будут обращены к Иисусу.

2. Не буду говорить или слушать ни о чем ином, как только о Божием, и о том, что возносит к Небу.

3. Желаю умереть, чтобы пойти на небо и соединиться с Богом. Желаю разрешиться и быть со Христом.

4. Я должен быть, как свеча, которая горит, используя воск, и светит, пока не погаснет. Члены тела находят радость в соединении с головой, железо с магнитом, а я желаю соединиться с Иисусом в Таинстве и в Небе.

«Больше любит Бога один, достигший неба, чем тысячи стремящихся к этому», — говорит святой Бонавентура».

ВРЕМЯ МОЛЧАТЬ И ВРЕМЯ ГОВОРИТЬ

В залах Собора разгорался спор по поводу необходимости провозглашения догмата о безошибочности Папы.

Против этого, ссылаясь на неблагоприятный политический климат, выступала часть французского епископата, большинство епископов немецких, австрийских, венгерских, американских и восточных.

Беспокоясь о единстве Церкви, епископы обратились к Пию IX с просьбой выразить свою позицию. Папа со спокойствием, достойным Наместника Христа, отвечал:

«Братья мои! Доверьтесь Собору. Голосуйте в согласии со своим пониманием и совестью; делитесь мнениями, а остальное предоставьте Святому Духу, Который никогда не оставит Церковь Сына Божия и наверняка освятит Собор».

Речи Отцов Собора вызвали у архиепископа Кларета противоречивые чувства. Наконец он сам решил высказаться. 31 мая он вышел к амвону.

По залу пронесся шепот:

— Это Кларет, Кларет… — повторяли Отцы Собора, одни с иронией и многозначительной улыбкой, другие с доброжелательностью, а кто-то с искренним сочувствием.

Клевета против архиепископа Кларета сделала своё дело: она проникла даже через стены Собора.

Враги дона Антонио не спали.

Им было недостаточно того, что дон Кларет оставил Испанию. Они хотели уничтожить его как морально, так и физически. Многочисленные брошюры, гнусные карикатуры, наветы и клевета распространялись по Риму.

Как бывает в таких случаях, одни верили сплетням и клевете, другие нет; кто-то радовался унижению дона Антонио, кто-то искренне ему сочувствовал. По лицу дона Антонио было видно, что он сильно взволнован. Он начал говорить звонким, хотя и спокойным голосом:

«Всему свое время: время молчать, и время говорить.

Во время этого святого Собора до сего момента я молчал, хотя, когда я слышал некоторые утверждения, с которыми не мог согласиться, я думал, что, если не скажу о том, что мне подсказывает совесть, то и ко мне можно будет отнести слова пророка Исаии: «Беда мне, ибо я молчал».

Лично я думаю о безошибочности Папы Римского так, как это представлено в подготовительном проекте.

После ознакомления с суждениями католических библеистов, после размышления над никогда не прерывавшейся традицией, над текстами Отцов Церкви и Соборов и над высказываниями теологов, которые я не буду здесь приводить, ибо другие выступавшие это сделали, я утверждаю:

Папа безошибочен в том смысле и таким образом, как это исповедует Римская Католическая Апостольская Церковь, согласно интерпретации, данной в этом Соборном зале.

Я не сомневаюсь, что эта догматическая декларация о безошибочности Папы будет лопатой в руке Господа нашего Иисуса Христа, Который очистит гумно Свое и соберет пшеницу в житницы Свои, а плевела сожжет в неугасимом огне (Лк 3, 17). Эта декларация отделит свет от тьмы (Быт 1, 4).

За исповедание этой истины я готов пролить свою кровь и принять смерть. Я готов восполнить жертву, которую я принес в 1856 году, сходя с амвона после проповеди о вере и морали.

Я ношу язвы Господа Иисуса на теле своем (ср. Гал 6, 17) и готов исповедовать: «Верую, что Папа Римской безошибочен».

Горячо желаю, чтобы все мы познали и исповедовали эту истину.

В жизнеописании святой Терезы мы читаем, что ей явился Господь Иисус и сказал: «Дочь моя, все зло мира сего происходит от того, что люди не понимают Священного Писания». Это правда! Если бы люди знали и понимали Священное Писание, они знали бы истину о безошибочности Папы, которая действительно представлена в Евангелии.

Почему некоторые не понимают Священного Писания?

По трем причинам:

1. Потому что эти люди не любят Бога, как сказал Иисус святой Терезе;

2. Потому что нет в них смирения, о чем читаем в Евангелии: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам».

3. Потому что некоторые не знают, как правильно это делать. Потому говорим с Пророком Давидом: «Боже! будь милостив к нам и благослови нас, освети нас лицем Твоим».

Я закончил».

Реакция Отцов Собора на речь архиепископа Кларета была неоднозначна. Одни приняли слова дона Антонио с энтузиазмом, другие — с иронией, а третьи — равнодушно. Сам Кларет писал из Рима:

«Мы поглощены работой Собора, стремясь сохранить и защитить права Церкви и Святого Отца. На пленарном заседании Собора перед кардиналами и всеми патриархами, архиепископами и епископами я сказал с кафедры, что готов пролить свою кровь и отдать жизнь за Церковь. Мои слова произвели большое впечатление, это же могу сказать о других испанских епископах. Один английский архиепископ подошел ко мне и сказал: «Об испанских епископах можно сказать, что это — гвардия Святого Отца». Да будет все во славу Божию».

Напряжение, в котором находился архиепископ Кларет во время Собора, сказалось на его здоровье.

Он писал:

«Необычайная жара этого лета и работа Собора, на котором обсуждается положение дел в Церкви и вопрос о Папе, не могли не отразиться на моем здоровье. Говорить я не могу, готов только пролить свою кровь, о чем я открыто сказал на Соборе.

В одном из разговоров я услышал ересь и богохульство и сильно разволновался, из-за чего произошло кровоизлияние в мозг, парализовало часть лица и одеревенел язык. Сказалось ранение, полученное на Кубе. Я использовал средства, рекомендованные врачом, и мне стало легче».

В торжество Вознесения Господня Матерь Божия дала дону Антонио познать, какую роль должны сыграть в Церкви члены Конгрегации, им основанной. Он признался в этом духовным сыновьям:

«В день Вознесения Господня в 1870 году моя душа находилась перед алтарем Пресвятой Марии с одиннадцати до двенадцати, когда я размышлял о празднике. Мне дано было познать, что сыновья Конгрегации — как руки Марии. Своим горением они должны притягивать к Марии всех: праведных, чтобы пребывали в благодати, и грешников, чтобы обратились.

Иисус — это глава Церкви. Мария — шея, или даже — сердце.

Руками Марии являются миссионеры Ее Конгрегации, которые своим ревностным служением охватят всех, моля Иисуса и Марию за них. Пресвятая Мария воспользуется ими, как пользуется мать руками и грудью кормилицы: миссионеры должны питать бедных грешников молоком мудрости и любви. И как заботливая мать, чтобы кормить дитя, сама должна питаться, миссионеры должны помнить о пище, которой для них является молитва.

«PASTOR AETERNUS» (ПРЕДВЕЧНЫЙ ПАСТЫРЬ)

23 июня архиепископ Кларет покинул Вечный Город и Собор. Климат Рима был исключительно вреден для его здоровья. Кроме того, напряжение Собора вызвало у него ухудшение состояния нервной системы.

Дон Антонио в тот же день прибыл в южную Францию в монастырь Миссионеров Сыновей Непорочного Сердца Марии в Прадес. Духовные сыновья окружили своего основателя любовью и заботой.

Через несколько дней архиепископ Кларет писал:

«Что касается меня, то с Господней помощью я готов принять волю Божию — даст ли Он мне выздоровление, оставит ли это недомогание, даст ли что иное, причиняющее сильные страдания, или же захочет послать мне смерть. Я полностью предаю себя в Его руки».

Дон Антонио с нетерпением ожидал вестей, приходящих из Соборного зала. И вот с величайшей радостью он узнал о победе веры в безошибочность Папы. В понедельник 18 июля состоялась четвертая сессия, ускоренная из-за начала войны между Францией и Пруссией. Епископ Валенциани прочитал Догматическую Конституцию «Pastor aeternus» и задал вопрос: «Преподобные Отцы, согласны ли вы с декретами и канонами, которые содержаться в этой Конституции?»

После этого наступил поименный вызов отдельных участников Собора, которых было 535, в том числе 42 кардинала, 6 патриархов, 81 архиепископ, 364 епископа, 16 аббатов и 24 генерала орденов. Все ответили «placet» — «согласен», кроме двух епископов, которые тоже приняли эту Конституцию после утверждения ее Собором.

Когда были оглашены итоги голосования, Святой Отец сказал:

«Декреты и каноны, которые содержатся в прочтенной Конституции, получили подтверждение всех отцов, кроме двух. Потому мы после одобрения Собором этих декретов и канонов в той форме, в какой они были зачитаны, окончательно утверждаем их апостольской властью».

После этих слов Пия IX в Соборном зале раздался гром аплодисментов и восклицаний в честь Папы.

Через минуту Святой Отец сказал:

«Высший авторитет Папы Римского, почтенные братья, не притесняет, но поддерживает, не разрушает, но строит и очень часто утверждает в достоинстве, соединяет в любви, а епископов укрепляет в правах и охраняет. Потому те, кто сейчас в волнении ума считает иначе, пусть знают, что Господь не раздражен. Пусть вспомнят, что в течение нескольких лет разделяя противоположное мнение, они были вполне согласны с нами и с большинством этого собрания. Пусть Бог осветит умы и сердца, чтобы все они могли придти к единству с недостойным наместником Иисуса Христа, который их любит и желает этого единства.

Соединенные узами любви, будем же готовы к битвам Господним, дабы не только не насмехались над нами враги наши, но боялись, а зло отступило перед истиной, чтобы вместе со святым Августином мы могли сказать: «Ты призвал меня к предивному свету Твоему Господи, и я вижу».

Да благословит вас Бог!»

С большим интересом и удовлетворением вчитывался дон Антонио в соборную Конституцию «Pastor aeternus». В ней Собор осудил заблуждения галликанизма, фебронианизма и либерализма. В то же время он утверждал, что святой Апостол Петр, установленный видимым главой Церкви, получил прямо от Иисуса Христа не только примат достоинства, но также примат истинной и действительной власти; что преемником святого Петра является Папа Римский, что тот же Папа имеет полноту высшей власти над всей Церковью как в делах веры и морали, так и в тех, которые относятся к области дисциплины и управления Церковью во всем мире; наконец, что Папа Римский, когда говорит «с кафедры», то есть когда как пастырь и учитель всех христиан, согласно своему высшему Апостольскому авторитету, высказывается по вопросам веры и морали, обладает вследствие Божией помощи, обещанной ему в лице святого Петра, той безошибочностью, которой Божественный Спаситель хотел наделить Свою Церковь в вопросах веры и морали, и потому высказывания Папы Римского по этим вопросам неизменны сами по себе, а не с согласия Церкви.

Архиепископ Кларет, воспрянувший духом от победы идеи, которую он так стойко защищал на Соборе, устремив взор на крест Иисуса, прошептал:

— Теперь, о Господи, освободи раба Своего от бренной жизни, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов…

ПУТЬ НА ГОЛГОФУ

Архиепископ Кларет чувствовал себя в безопасности и спокойствии в Прадесе среди своих духовных сыновей.

Один из них однажды спросил его:

— Что Вы, Ваше Преосвященство, думаете о событиях, которые происходят в Испании?

После долгого раздумья дон Антонио ответил:

— Несмотря на все, испанцы сохранят веру, благодаря заступничеству Пресвятой Марии, Покровительницы Испании.

К сожалению, враги Кларета не оставляли его в покое, боясь его возвращения с Изабеллой II в Испанию. Они решили уничтожить его любой ценой и на этот раз воспользовались французской полицией.

Но у Кларета были и друзья, которые предупредили его о новой опасности, нависшей над ним. Отцы Конгрегации Сыновей Непорочного Сердца Марии решили укрыть его в монастыре цистерцианцев в Фонфруа.

Когда дон Антонио узнал об этом намерении, он с верой сказал:

— Будь благословен Бог!

Он взял с собой только одну сутану, рубашку, две пары носков и несколько платков, так же, как в давние времена, когда, проповедуя, путешествовал из прихода в приход, и 6 августа отправился в Фонфруа.

Несколькими часами позже французская полиция ворвалась в дом миссии в Прадесе, ища Кларета, чтобы арестовать его.

Дон Антонио опасался, что, пребывая среди цистерцианцев, он навлечет беду на их монастырь. Своими опасениями он поделился с аббатом. Но тот отвечал:

— Ничего не случится без Божия соизволения. Доверимся же Господу.

Дон Антонио настаивал:

— Все же лучше будет, если я отправлюсь в Рим. Если я должен погибнуть, то там, где Петр и Павел отдали свою жизнь за Иисуса.

— Ваше Преосвященство, — убеждал его аббат, — состояние Вашего здоровья очень серьезное. Вы не выдержите трудной дороги. И потом, климат Рима вреден для Вас.

Кларет не сдавался.

15 августа он написал в Прадес, к отцу Шифре, Генеральному Настоятелю Конгрегации Миссионеров:

«Я думаю то же самое, что сказал Вам, Ваше Преподобие в ту ночь, когда мы выезжали из Прадес. Я уже не могу быть полезен отцам, или наоборот, отцы мне, сам того не желая, я могу навредить вашей безопасности. Я нахожусь под подозрением. Я — как беглец, как тот, кто прячется от справедливости, и, что хуже всего, я не знаю, как долго это продлится…

Потому я решил идти…

Если Вы захотите попрощаться со мной в последний раз, я буду ждать этого, а если нет, пусть это письмо будет прощанием с Вами и со всеми в конгрегации».

Но о. Шифре просил его остаться в Фонфруа. Несмотря на то, что ему нездоровилось, дон Антонио ежедневно, кроме собственной Мессы, участвовал в Святой Мессе общины, а также принимал участие с цистерцианцами в вечерних молитвах. Его часто видели на молитве перед Пресвятыми Дарами. С глубочайшим благоговением он совершал Крестный Путь.

В разговоре с монахами он часто выказывал озабоченность судьбой Церкви. Но о своих страданиях, испытаниях, трагедии молчал. Никогда никого не обвинял. Всех прощал. Когда пробовали разговаривать с ним о том зле, которое ему причинили, он отвечал с невозмутимым спокойствием, хотя и с болью:

— Моя слава и радость — в кресте Иисуса Христа.

А иногда добавлял:

— Помогите мне молиться за преследователей.

А преследователи все больше неистовствовали.

В испанской и французской прессе появились статьи о том, что архиепископ Кларет укрывается в монастыре в Фонфруа и там собирает оружие, чтобы в подходящий момент отправиться со своими сторонниками в Испанию, свергнуть дона Карлоса и возвратить трон Изабелле II.

БУДЬТЕ ТЕРПЕЛИВЫ СО МНОЙ!

В первых числах октября апоплексический удар поразил дона Антонио. К этой болезни присоединился нервный спазм, который не давал больному вздохнуть ни днем, ни ночью.

В это время прибыл о. Шифре и 8 октября преподал о. Кларету Таинство больных. После литургических церемоний дон Антонио смиренно попросил отца Шифре принять у него монашеские обеты, чтобы стать членом Конгрегации Миссионеров Сыновей Непорочного Сердца Марии, которую он сам основал.

— Теперь все исполнилось, — сказал новый монах после принесения обетов.

Но вскоре в Фонфруа пришла недобрая весть: банда республиканцев из Нарбоны готовится напасть на монастырь, чтобы схватить умирающего дона Антонио и убить его.

Хотя монахи и не сказали об этом архиепископу, тот, как бы догадавшись о правде, молил цистерцианцев:

— Будьте терпеливы со мной.

Господь Бог по благости Своей, однако, не допустил убийства.

23 октября врач сказал, что приближается смерть. Дон Антонио с мольбой посмотрел на сопровождавшего его о. Клотета и попросил его об отпущении грехов, которое тотчас получил.

24 октября 1870 года в 8:45 архиепископ Кларет открыл глаза. Он посмотрел своим добрым взглядом на друга, отца Клотета, как бы говоря: «Увидимся в небе», — и умер.

На надгробной плите могилы Кларета помещена надпись:

«Любил справедливость, противостоял беззаконию, умер в изгнании».

ВОСЬМЬЮДЕСЯТЬЮ ГОДАМИ ПОЗЖЕ

Через восемьдесят лет 7 мая 1950 года Святой Отец Пий XII произнес следующую торжественную речь, обращенную к многочисленным паломникам, которые собрались в Риме по случаю канонизации архиепископа Кларета:

«Вы пришли, возлюбленные дети, почти со всех концов Испании, чтобы сопровождать в торжественном триумфе того, чье имя сейчас у всех на устах: имя святого Антония Марии Кларета.

Принимая вас с сердечностью и с отцовским чувством, мы желаем дать вам благословение и выразить удовлетворение тем, что величайшей чести алтаря удостоена столь известная личность, которая является украшением своей родины и своей Церкви.

Он не из тех, славу которых открывают, ибо они жили в неизвестности. Антоний Мария Кларет, сын скромных родителей, истинных христиан, с детства был приучен к труду и, казалось, ничем не отличался от других молодых людей. Но дары, вложенные Творцом в его избранную душу, и готовность, с какой он ответил на Божий глас, выделили его из общей среды и подняли на необыкновенную высоту.

Он жил в трудное время, поэтому его первое служение в городе его детства, Салленте, не было простым, особенно, если принять во внимание, что в его пылающей душе выковывалось что-то, что он еще не мог понять. Отсюда и его первое путешествие в Рим, его миссионерские усилия и его возвращение, освещенное идеалом, который быстро конкретизировался в его главном деле — в миссионерах, Сыновьях Непорочного Сердца Марии, которые стали преемниками его безграничной самоотверженности, его высокого горения и его любви к душам человеческим.

Столь исключительные достоинства требовали самого широкого поля деятельности, и наш предшественник Пий IX видел в нем «пастыря по сердцу Божию», назначив его в метрополитарную столицу Сантьяго-де-Куба, где Антоний Мария Кларет был образцом наставника, любящего свое духовенство и свою семинарию, был протектором новых монашеских институтов для блага своего «стада», проявил мужество среди смятения, вызванного землетрясением и холерой, неутомимо оберегал чистоту христианской жизни среди своих «овец», которым дал лучшее свидетельство — своей кровью, пролитой во время покушения.

Но Провидению было угодно видеть его в качестве исповедника и советника королевы Испании. Исполняя эту деликатную обязанность, Антоний Мария Кларет оставался всегда самим собой: самоотверженным, мудрым, строгим к себе, бескорыстным, преданным Апостольской Столице, из-за чего он добровольно оставил столь высокое место и, движимый верностью, на закате своей жизни здесь, в этой самой Базилике, пред всем Ватиканским Собором, дрожа от волнения, выступил со страстным словом в защиту папской безошибочности. Это было убедительное слово, сказанное сильным и испытанным борцом за веру.

Великая душа, рожденная вобрать столько контрастов! Необыкновенное смирение — и слава при жизни; слабость физическая — и огромная сила духа; внешняя непримечательность — и способность притягивать к себе людей, включая сильных мира сего; сильный характер — и кротость, знающая границу суровости; постоянное пребывание пред лицем Божиим — и внешняя активность; вызывающий восхищение — и гонимый, очерняемый. Среди столь дивных контрастов кротко сияло его глубочайшее почитание Богоматери.

Новые времена не менее трудны, чем времена святого архиепископа Кубы, исповедника королевы Испании и славного Основателя, потому мы усматриваем действие Провидения в том, что сегодня можем поставить его в пример всем, но особенно вам, особенно вашим самоотверженным сыновьям и дочерям, которых хотим по-отцовски благословить.

Возлюбленные сыновья, пусть благословение Бога Всемогущего сойдет на всех вас, на тех, о ком вы помните и кого любите, на вашу любимую родину, на ваши святые намерения и желания, и пусть оно останется навсегда».

Так оценил личность архиепископа Кларета высочайший нравственный авторитет мира, Наместник Христа.

Веруем и уповаем, что так оценил его и Сам Бог!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Шестнадцатого июля 1849 года св. Антоний Мария Кларет вместе с несколькими своими друзьями священниками из Каталонии основали Конгрегацию Миссонеров-Кларетинов. Сегодня этот католический орден насчитывает 3500 священников и братьев-монахов, работающих на ниве Господней в почти 60 странах мира. Если Вы чувствуете в глубине своего сердца Божий призыв следовать за Христом, провозглашающим Царство Божие на земле, и желаете нести Благую Весть, используя все дары, которые подарил вам Господь Бог, напишите по адресу:

660000, Россия, Красноярск, а/я 25216.

Общине Кларетинов.

или office@claret.ru

Россия, г. Красноярск, тел. + 7-3912-27-55-71